Стрельник прохромал к своей лошади, отвязал от седла объёмистый кожаный колчан и положил его на стол перед лесничим.
— Вот на этих широких боевых — настоящие фландрские наконечники. Вот «игла» — по мелкой дичи. Вот винтовая — для сильного ветра, — приговаривал мастер, бережно вытаскивая из колчана свои изделия. — Перья на ней заправлены наискось одно к другому, чтобы она вертелась на лету. Эта красная, с павлиньим пером, — для ветра с правой руки, а эта — для ветра с левой. Короткая — для дальнобойного лука, а эти, в ярд, — для шестифутового…
Чёрный Билль, вскидывая стрелы к глазу, проверял их прямоту. Вдруг он заметил, что стрельник, вытащив наполовину одну стрелу, поспешно упрятал её обратно в колчан.
— Стой, стой! — воскликнул лесничий. — Покажи-ка мне ту, кленовую.
— Вот эту?
— Да нет же, ту, что ты спрятал, старик.
— То плохая стрела. Возьми лучше эту. Смотри, у неё ложбинка на пятке для воска, чтобы не соскальзывала с тетивы.
Но Чёрный Билль протянул уже руку и выдернул из колчана кленовую стрелу.
— Так эта, по-твоему, плохая, стрельник? Хитришь ты, как я посмотрю. Мне сдаётся, что лучшей нет у тебя в колчане.
Лесничий взял свой шестифутовый лук и приложил к тетиве блестящую полированную стрелу.
— Как раз и по луку! Клянусь распятием, с такой стрелой не страшен мне спор в Ноттингеме! Продай мне её, старик!
Стрельник покачал головой.
— Эта стрела тебе не годится, парень. Видишь, она со свистом.
— Что это значит — со свистом?
— А вот в наконечнике у неё прорезана щёлка. Ветер в неё сходит, она и свистит на лету.
— Для чего же ты сделал стрелу со свистом?
Мастер замялся.
— Так уж… так уж мне было приказано, — пробормотал он,
— Ты скажи прямо, старик, для кого ты припас такую стрелу?
— Для одного молодца, который тоже будет в Ноттингеме на святого Петра.
Чёрный Билль, наморщив брови, так пристально посмотрел на хромого, словно хотел пронизать его взглядом.
— Что же, ты думаешь обмануть меня, старик? Или снова запоёшь мне про мощи святого Гуга? Не видать Робин Гуду этой стрелы, потому что ты подаришь её мне, лесничему королевских лесов!
— А если нет? — тихо спросил хромой стрельник из Трента.
— Если нет, — вспылил лесничий, — я отберу её силой, а тебя научу, как таскаться по разбойничьим берлогам!
— Что ж, возьми, Чёрный Билль. Только смотри, никому ни слова, не то, пожалуй, кто-нибудь всадит мне в грудь стрелу моей же работы.
Кленовая стрела со щёлкой в наконечнике исчезла в колчане лесничего.
Отобрав ещё две такие же стрелы, Чёрный Билль отправил их в свой колчан следом за первой.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
О том, как шериф ноттингемский подарил Робину серебряную стрелу
Шериф приказал обыскать Ноттингам
И вдоль и поперёк.
А Робин бродил по весёлым лесам -
Веселей, чем на липе листок.
По всем дорогам, в сёлах и городах, герольды прокричали шерифово слово:
— Слушайте! Слушайте! Слушайте! Слушай, весь добрый народ, слушайте, охотники, воины и лесничие! Слушай всякий, кто носит лук и колчан! Этот крик кричит благородный шериф ноттингемский. На святого Петра мы призываем всех метких стрелков северной стороны на весёлый спор. А кто лучше всех будет бить в мишени, тот получит в награду стрелу чистого серебра. Наконечник и перья у стрелы — красного золота! И будет назван тот стрелок первым лучником северного края по сю сторону Трента. Боже, храни короля Ричарда и гроб господень!
Кто на конях, кто пешком, поодиночке и дружными ватагами, от Мэнсфильда и от Оллертона потянулись лучники к Ноттингему.
Молодцы Робин Гуда, оставив в Шервуде и Бернисдэле свои зелёные плащи, порознь, в жёлтых, в синих, в коричневых куртках, пробрались в город мимо зорких шерифовых сторожей: этот в северные ворота вошёл, тот въехал в южные на старом осле. А шерифовы слуги все ждали, когда же покажется в городе меткий стрелок со своей дружиной. Не для него ли по всем дорогам трубили в свой рог герольды?
Шериф и знатные гости взошли на помост, разукрашенный пёстрыми лентами. По правую руку рядом с шерифом сидела его жена в туго зашнурованном лифе, с серьгами в ушах, с длинными косами в шёлковых вышивных чехлах.
Стуча мечами по доскам, рассаживались рыцари по местам.
Густая толпа окружала просторное стрельбище — железные колпаки вояк вперемежку с широкополыми войлочными шляпами крестьян.
Четыре сотни лучников, позванивая тетивами, ждали начала состязания.
Маленький старичок с кожаной сумкой за плечами опустился на колени перед шерифом.
— Благородный лорд шериф, — промолвил он тихо, оглянувшись по сторонам, — если ты подаришь мне одну золотую марку, я скажу тебе, как найти среди этих стрелков разбойника Робин Гуда.
— А кто ты такой и что известно тебе о разбойнике, старик?
— Я стрельник из Трента, сэр. Я сделал для Робин Гуда стрелы, с которыми он прибудет на праздник. В наконечниках этих стрел я прорезал искусные щели, так что стрелы при полёте будут петь протяжным и резким свистом. Разбойника не узнать среди других стрелков, потому что он переоделся и выкрасил бороду. Но ты отличишь его по свистящим стрелам.
Шериф запустил руку в кошель, висевший у пояса, и бросил старику немного серебра.
— Ты заслужил награду, старик! Если твои стрелы помогут изловить разбойника, ты получишь новый кафтан и денег в придачу.
Он подозвал к себе начальника городской стражи и приказал ему выследить стрелка со свистящими стрелами, схватить его незаметно и тихо, чтобы не нарушить веселье праздника.
Между тем стрельба началась.
Круглая мишень была врыта в землю за двести двадцать ярдов от черты.
Прижимая коленом упругое дерево, стрелки сгибали луки, чтобы накинуть петлю тетивы на зарубку. Словно стая птиц с резкими криками пронеслась над стрельбищем — это витые сухожилия запели под сильными пальцами.
То здесь, то там громко хлопала, лопаясь, слишком туго натянутая струна.
Чёрный Билль зорко всматривался в лица лучников.
Он узнал Маленького Джона, и Белоручку, и тощего стрелка, с которым однажды ему пришлось уже встретиться на стрельбищном поле за городскими стенами.
Но Робина не было видно.
Когда черёд дошёл до лесничего, он уверенной рукой пустил стрелу в мишень, и эта стрела пропела не громче, чем все другие, потому что лучший подарок хромого из Трента Чёрный Билль берег для трудного спора, который был впереди.
Слепец с двумя красными ямами вместо глаз протиснулся вперёд, таща на ремне трёхногую собаку.
— Безглазый с безлапым пришёл! Дайте дорогу! — кричали ребята, и люди сторонились, чтобы пропустить слепца.
Все в Ноттингеме знали, что старый Генрих был когда-то первым стрелком на всю Англию, но шериф изловил его в королевском лесу на охоте и в наказание выколол ему глаза.
Парень в малиновой куртке положил руку слепому на плечо.
— Здравствуй, Генрих, — сказал он тихо. — Что не видать тебя в Шервуде?
— Приду, приду, стрелок, — вздрогнув, ответил безглазый. — И то заскучал в Ноттингеме.
Слепой склонил голову набок и долго прислушивался к жужжанию стрел.
— Эх, пострелять охота! — промолвил он.
Парень в малиновой куртке сунул в руки слепому свой лук и стрелу.
— А ты покажи им, Генрих, что для такой мишени и глаз не нужно.
Ещё одна стрела прожужжала мимо и стукнулась в мишень.
— А клянусь святой троицей, покажу! — Безглазый улыбнулся широкой улыбкой. — Подержи моего пса, сынок. А ну-ка, ребята, поставьте меня у черты!
Запрокинув назад голову, он прошёл к черте, у которой показывали своё искусство стрелки. Толпа притихла, глядя на горделивую осанку слепого.
— Стреляйте, стреляйте, молодцы! — сказал старик. — Бейте сильнее, чтобы я услышал мишень.
Лук неподвижно замер в его руке.
Не шевелясь, старый стрелок прислушивался, как ударяются стрелы в круглую доску. Стрела, оттянутая дальше-правого уха, медленно поворачивалась на звук; лёгкий ветерок шевелил яркие павлиньи перья на её древке.
— Сколько ярдов до мишени?
— Двести двадцать.
Привычная рука подняла жало стрелы дюймом повыше.
— Смотри, шериф, — громко сказал слепой, не поворачивая головы, — в такие мишени только и стрелять что сослепу!
Он спустил тетиву с такой силой, что стрела надвое расколола мишень. Потом, не обращая внимания на восторженные крики стрелков и народа, высоко вскидывая колени, зашагал прочь от черты. Парень в малиновой куртке выбежал к нему навстречу с трёхногой собакой на ремне.
Немало потребовалось времени, чтобы все четыре сотни лучников выстрелили по первому разу.
Ко второй стрельбе из них осталось пятьдесят человек.
Мишень поставили дальше на сотню ярдов, и по три стрелы в неё всадили только семеро: синяя куртка, рыжая куртка, Чёрный Билль, малиновая куртка, тощий лучник и двое стрелков из шерифовой стражи.
Теперь слуги принесли охапку прямых ивовых прутьев, очищенных от коры, и воткнули три прута в землю на расстоянии в триста ярдов от черты.
Крестьяне весёлыми возгласами подзадоривали стрелков:
— Неужто кто-нибудь срежет стрелой такие тонкие прутья?
— Это только Робину впору!
— Старый Генрих, уж верно, срезал бы, будь у него глаза.
— А Робин-то струсил: не видать его что-то сегодня.
— Ясное дело — всякому шкура дорога. Приди он, его живо бы сцапал лорд шериф.
— Эй ты, рыжая куртка! Что ты там шепчешь над своей тетивой? Скажи, как звать твоего святого, помолимся вместе — авось скорее услышит!
Тощий лучник первым вышел к черте.
— Вот стрелок! Не стрелок, а стрела: и тонок и лёгок!
— Что это он колдует? Гляди: пёрышко кинул в воздух!
— Это он ловит ветер.
Внимательно проследив полет пушинки, лучник прицелился и спустил тетиву. Прут задрожал, по стрела, задев его, пролетела мимо. Со второго выстрела он расщепил ивовый прут, третья стрела пролетела мимо.