Его сиятельство лишний раз подтвердил, что русские аристократы люди весьма просвещенные.
Побег
Наступил первый весенний месяц – март. Однако сибирская зима и не думала уходить. Снег все так же слепил глаза, а ветер истово дул вдоль улиц, сдувая верхушки сугробов и шурша поземкой по протоптанным тропинкам. И все же мы стали готовиться к отъезду, намереваясь, конечно, скользить по заснеженным дорогам на санях.
Зная, что корабли начинают приходить в Архангельск не раньше мая или июня, я не очень спешил. А навигация в русских северных портах не прекращается до самого августа. Опоздать было невозможно.
В Москву или Архангельск отправляется множество сибирских купцов с запасами собольих и лисьих мехов. Назад они повезут товары, необходимые для здешних краев. Итак, мы стали понемногу снаряжаться в дорогу. Я давно уже лелеял мысль устроить побег моему новому другу – любезному князю. С тем и пришел к нему.
– Объясните мне, ваше сиятельство, – приступил я, – почему вы, которому предоставлена здесь полная свобода, не делаете попытки уехать?
Князь грустно улыбнулся.
– Вы забываете, сударь, – начал он, – особенности края, в котором мы, ссыльные, находимся. Держит нас здесь не хуже тюрьмы и решеток сама природа. С севера подступает Ледовитый океан, куда не заходит ни один корабль. Будь даже у нас какое-нибудь судно, мы бы не знали, куда плыть. Нас окружают владения Московского царя. Все дороги усеяны военными гарнизонами. Так что проскользнуть незамеченным вряд ли удастся.
Он умолк и принялся снимать нагар с толстой мигающей свечи. Я тоже не знал, что сказать. И тут князь пристально поглядел на меня.
– Но вы можете оказать мне неоценимую услугу, – молвил он. – Если ваш путь лежит не в Москву, а в Архангельск, то я буду молить вас взять с собой моего сына. По вине отца и он считается ссыльным. Я стар, а у него все впереди.
Я, не колеблясь, согласился, и мы обсудили подробности и нашего путешествия.
Пряные товары, привезенные из Китая, – гвоздику и мускатные орехи – я с прибылью продал здесь, а взамен накупил соболей, чернобурых лисиц, горностаев и других ценных мехов. И наконец, в начале июня, мы покинули Тобольск, этот гостеприимный, но лежащий в стороне от торговых путей город, о котором, думаю, мало кто слышал в Англии.
Наш караван был невелик. Он состоял всего из тридцати двух лошадей и верблюдов, причем одиннадцать из них принадлежали моему новому спутнику – молодому князю. У него был верный слуга-сибиряк, отлично знавший всю местность. Укрывая ссыльного юношу от посторонних глаз, мы двигались окольными дорогами, избегая заходить в большие города и даже в села, где стояли московские гарнизоны. Они весьма тщательно обыскивали всех проезжающих, дабы этим путем не убегали ссыльные.
Вот почему наш путь пролегал через пустынные места, что влекло за собой некоторое неудобство. Ведь нам приходилось располагаться на отдых не в удобных городских домах или теплых избах, а довольствоваться разбитыми под открытым небом палатками. Но сознание того, что я помогаю достойному молодому человеку, заставляло меня терпеть всяческие неудобства.
Наконец мы переправились через Каму. По словам старого князя, моя нога ступила на землю Европы.
Нападение
Именно благодаря тому, что мы избегали проторенных путей и пересекали совершенно безлюдные пространства, наш караван однажды подвергся нападению грабителей.
Нам представлялось, что, оказавшись в Европе, мы сразу же увидим другой народ, другие, более знакомые нам обычаи, наконец другую одежду и даже религию. Ничего подобного. Нас снова на многие мили окружала почти безлюдная пустыня, населенная племенами язычников.
Собираясь остановиться лагерем на ночлег вблизи небольшого леска, мы вдруг увидели на опушке отряд вооруженных стрелами и луками людей. Наш сибирский проводник сказал, что это могут быть калмыки, остяки, или же просто разбойники, охотящиеся за мехами. А может, и черкесы. Он, однако, никогда не слыхал, чтобы они заходили так далеко на север.
Нападавших насчитывалось человек сорок. Нас же было шестнадцать.
– А может, это погоня за мной? – предположил наш юный беглец. – Тогда я не стану подвергать вас опасности и сдамся.
– Не спешите, ваша светлость, – остановил его слуга-сибиряк.
Подняв на палке белый платок и с этим белым флагом в руках приблизившись к непонятным людям, он попытался поговорить. Но те отвечали на таком наречии, которого даже он не знал. Вдогонку за своими выкриками они послали в его сторону и несколько стрел. К счастью, он вернулся невредимый.
Мы дали залп из ружей, заставив этих разбойников остановиться. По левую руку от нас была небольшая рощица. Под ее защиту я и решил переместиться со всем нашим обозом. Пока сбившиеся в кучу грабители рассуждали, как на нас напасть, мы помчались к спасительной роще.
Я предложил, укрыв здесь верблюдов с товарами, первыми напасть на разбойников. Но опытный сибиряк уговорил меня подождать.
– Видите, – толковал он, – они не торопятся захватить нас. Верно, боятся ружей или ждут подкрепления. Надо продержаться до сумерек. Ночи здесь внезапные и темные. Едва стемнеет, я выведу вас по одной тайной тропе к небольшому городку Петрову. Там, я знаю, нет гарнизона, и мы спокойно переночуем.
Мне его предложение показалось разумным, и я доверился ему полностью. День еще был коротким, и сумерки наступили быстро. Мы развели большой костер так, чтобы он горел до утра и внушил негодяям мысль, что мы еще в роще. Но едва на небе слабо засветились звезды, мы, стараясь не шуметь, последовали за нашим новым провожатым. Он шел уверенно, ориентируясь по Полярной звезде.
Когда взошла луна, мы были уже далеко и, добравшись до населенного места, наконец могли хорошо отдохнуть. Кстати, о калмыках или других рыскавших в степи грабителях здесь и слыхом не слыхивали. Но мы-то все-таки с ними столкнулись!
Выспавшись и переменив лошадей, мы беспрепятственно двинулись дальше по направлению к Двине, реке, на которой и стоит Архангельск.
Огонь в камине
В середине июля мы благополучно прибыли в Архангельск. С давних пор привыкши вести счет дням, я подсчитал, что в пути по Сибири мы провели один год, пять месяцев и три дня. Это вместе с восьмимесячным пребыванием в Тобольске.
Надо прибавить к этому сроку и те шесть недель, что нам пришлось провести в Архангельске в ожидании корабля. По истечении этого срока в порт вошел трехмачтовый корабль из Гамбурга. Посчитав, что и там можно неплохо продать наш товар, а ждать английского судна неизвестно сколько, мы погрузились на этот корабль. Молодого князя я выдал за своего помощника, и он поместился в трюме, как бы для того, чтобы охранять наши товары. Я посоветовал ему до отплытия и носа не показывать на палубе из опасения, что его увидит и узнает кто-либо из московских купцов.
Отплыли мы из Архангельска 20 августа. Окончилось наше морское путешествие без малого через месяц на Эльбе. Корабль мог войти только в устье реки, а дальше нас переправляли паромом. Здесь молодой князь покинул меня. Кажется, он отправился в Вену, собираясь встретиться с друзьями своего отца. Впрочем, след его я потерял, но надеюсь, что судьба юноши сложилась удачно.
Пробыв в Гамбурге четыре месяца, я отправился домой, в Англию. Сухим путем до Гааги, а там на корабле в Англию.
Это случилось 10 января 1705 года. Отсутствовал я в Англии десять лет и девять месяцев. Этого было достаточно, чтобы в моих уже преклонных годах покончить с дальними и опасными странствиями. Имея за плечами семьдесят два года насыщенной приключениями жизни, я стал снова ценить уединение. И, сидя у пылающего камина, я много раз вспоминал долгие годы, проведенные на необитаемом острове.