Целая неделя ушла у меня на это приспособление.
28 и 29 апреля
Заново наточил все инструменты; вышло как нельзя лучше!
30 апреля
Убедился, что запас сухарей подходит к концу. Постановил, как это ни прискорбно, ввести экономию – по сухарю в день.
1 мая
Утром решил пройтись по берегу в поисках съестного. Запасы провизии в моем погребе таяли, охота не всегда была удачной, поэтому я решил во время отлива поискать черепашьи яйца и съедобные водоросли. А если повезет – поймать краба или какую-нибудь рыбу.
Неожиданно я заметил крупный, издали похожий на бочку предмет, который лежал на берегу. Я подошел поближе – действительно, то был бочонок с подмокшим порохом. Рядом валялись корабельные обломки; вероятно, все это было выброшено на берег последней бурей. Присмотревшись, я увидел и самый остов нашего несчастного судна, который будто воскрес из небытия. По оголившейся во время отлива отмели я, сняв башмаки и подтянув повыше штаны, поспешил к тому, что прежде было кораблем. Теперь его носовая часть, прежде глубоко уходившая в илистое дно, высоко поднялась, а корма полностью отломилась и была разбита волнами вдребезги. Остатки кормовой палубы были занесены песком так, что образовалась как бы песчаная отмель, и мне не пришлось пускаться вплавь, как это пришлось делать прежде. Такие перемены я объяснил последствиями землетрясения – оно не только подняло остатки судна к поверхности моря, но и встряхнуло их так, что волны подхватили и унесли к берегу различные предметы, находившиеся в глубине трюма.
Я и думать забыл о намеченном переселении на новое место. Мне не терпелось проникнуть во внутренние помещения корабля, но задача, к сожалению, оказалась не из простых. Это меня не остановило – я привык преодолевать трудности и не отчаиваться. Шаг за шагом я начал разбирать судно на части, зная теперь, что любая мелочь может пригодиться.
Глава 17Сон. Продолжение дневника
3 мая
Сегодня захватил с собой пилу и лопату. Пробрался на палубу; для начала выгреб песок и отодрал доски. Распилил все, что мог, но закончить работу мне помешал прилив.
4 мая
Удил рыбу, однако ничего съедобного не поймал. Удочка у меня самодельная, леса – из пеньковой бечевки, но только один крючок. Тем не менее обычно рыбалка удавалась и я мог вволю лакомиться рыбой, в том числе и вяленой. Напоследок случайно поймал маленького дельфина и отпустил его в море.
5 мая
Как следует поработал на судне пилой. Оторвал от палубы три большие сосновые доски, связал их и переправил на берег во время прилива.
6 мая
Исследовал обломки корабля. Вывернул несколько болтов, надергал гвоздей – работа тяжелая, но мне нужно железо. Возвратился домой вконец измученный. Может, бросить это дело?
7 мая
Все-таки снова пошел на берег и перебрался на судно, но не для работы, а просто взглянуть, как и что. Внутренность трюма заполняется песком и водой.
8 мая
Снова на корабле; взял с собой железный лом, чтобы взломать палубу, с которой песок почти смыло волнами. С помощью лома оторвал еще две доски и сплавил на берег обычным способом. Лом я спрятал на берегу, рассчитывая продолжить работу завтра.
9 мая
Выломал еще несколько досок и наконец-то сумел пробраться в трюм. Обнаружил наполовину ушедшие в песок запечатанные бочки. С помощью лома попытался их вскрыть, но без всякого успеха. Наткнулся также на рулон листового свинца и попробовал вытащить, но не сумел – не хватило сил.
10–14 мая
Снова работа на корабле. Теперь у меня на берегу брусья, доски и больше центнера всевозможного железа.
15 мая
С помощью двух топориков попытался отсечь кусок свинца, приставив острие одного и ударяя обухом другого, как молотком; ничего из этого не вышло.
16 мая
Поднялся сильный ветер, на корабль я не смог попасть из-за прилива, потому что замешкался – ловил в скалах голубей на обед.
17 мая
В миле от дома нашел еще обломки судна; кроме мелких к берегу прибило кусок носовой части, но он так велик и тяжел, что я не смог его сдвинуть с места.
24 мая
Продолжаю по утрам усердно трудиться на корабле. Постепенно с помощью лома я раздвинул все предметы, стоявшие в трюме вплотную. Но в мое отсутствие во время прилива всплыли наверх несколько бочонков, а также два матросских сундука. Их унесло в открытое море. На берег выбросило лишь большой бочонок с остатками бразильской солонины, подпорченной песком.
Я ходил на охоту только во время приливов, чтобы к началу отлива быть готовым возобновить работу на корабле. За три недели у меня образовалась такая гора дерева и железа, что впору было строить лодку. Кроме того, мне все же удалось отрубить и извлечь из трюма около центнера листового свинца.
17 июня
Вчера нашел на берегу крупную зеленую черепаху, а вблизи от нее – гнездо с кладкой яиц. Сегодня изжарил черепаху на углях; я никогда не пробовал такого нежного и вкусного мяса, ведь моей пищей были в основном дичь и козлятина. Принес домой и сложил в погреб свыше полусотни черепашьих яиц.
18 июня
Весь день шел дождь. Я не выходил и с утра до вечера провалялся в постели. Меня сильно знобило – должно быть, простудился, работая на ветру.
19 июня
Мне нездоровится, и хоть я укрылся всем, что нашлось в палатке, беспрестанно дрожу от холода, будто наступила настоящая зима.
20 июня
Ночью не сомкнул глаз ни на минуту – сильнейшая головная боль и озноб.
21 июня
Мое состояние становится все хуже, боюсь, я серьезно захворал. Что будет со мной, таким беспомощным? Повторял слова молитвы; мысли путались, во рту пересохло, не было сил даже протянуть руку к моей единственной оловянной кружке с водой. Озноб так силен, что стучат зубы.
22 июня
Немного полегче, но чувствую себя обессиленным и измученным.
23 июня
Все повторилось, особенно ужасная головная боль и изнурительная лихорадка.
24 июня
Отпустило!
25 июня
Полдня бросало то в жар, то в холод; приступ лихорадки закончился слабостью и испариной.
26 июня
Крепко проспав ночь, рано утром проснулся более бодрым. А поскольку у меня закончились запасы мяса, превозмогая слабость, отправился на охоту. Убил козу, едва доволок тушу домой. В моем состоянии полезен бульон, но сварить не в чем, у меня нет горшка. Изжарил кусок мяса, поел и свалился без сил в постель.
27 июня
Лихорадка возобновилась с такой силой, что я не мог и пальцем пошевелить. Меня мучила жажда, в кружке уже не было ни капли воды, но сходить за ней в погреб мне даже в голову не пришло – до того мне было худо. Я стонал и метался на постели до вечера, пока приступ не прошел. Мне нестерпимо хотелось пить, но подняться я не мог и только молил: «Господи, смилуйся надо мной!»
Под утро я наконец-то уснул. Мне приснился страшный сон.
Я сидел на земле за оградой в том самом месте, где спасался во время землетрясения. И так же, как тогда, смотрел на полное грозовых туч небо. Вдруг с мрачного черного облака прямо ко мне стала спускаться некая фигура. В руках у этой как бы озаренной огнем фигуры было копье, взгляд метал молнии, одежда вихрем клубилась у ног… Земля подо мной задрожала, и от ужаса я закрыл глаза. А когда открыл, фигура, потрясая оружием, стояла рядом со мной и грозно восклицала: «Ты не раскаялся, так умри же!» Видение занесло копье, и я, весь в слезах, проснулся…
Обессиленный, я лежал, по-прежнему мучаясь жаждой, но голова моя уже не болела, сознание прояснилось, лихорадка, казалось, отступила. Я погрузился в размышления о своем необычном сне. Означал ли он, что смерть меня миновала, или это был какой-то иной знак?
Вся прошлая жизнь промелькнула передо мной, жизнь, полная ошибок, упрямства и несчастий. Я был воспитан в религиозной традиции, но никогда особенно не задумывался о Божьем гневе. Болезнь изменила меня и пробудила во мне сознание собственной вины: я горько упрекал себя за легкомыслие и эгоизм. Кроме того, я был просто глупым и неблагодарным человеком, потому что забыл о том, что моя жизнь находится не только в моих руках. Господь в очередной раз напомнил мне об этом и снова проявил беспредельное милосердие – я не умер!
Мне было гораздо лучше в то утро. Но я предполагал, что приступ лихорадки может снова свалить меня с ног в любую минуту, и решил подготовиться к его возвращению. Первым делом я отправился в пещеру, чтобы запастись водой и отрезать ломоть вяленой козлятины. Мутноватую воду я перелил в бутыль, добавил в нее четверть пинты рома и взболтал. Голода я не чувствовал, но все равно съел несколько кусочков мяса, запил водой и взбодрился настолько, что вышел наружу, развел костер и испек в золе на ужин три черепашьих яйца. Отнес все в палатку и снова улегся. Я ждал, что лихорадка вот-вот вернется.
Однако до вечера я спокойно продремал.
Поужинав и допив воду – жажда непрерывно терзала меня, – я рискнул спуститься к ручью и наполнить прохладной водой хотя бы бутыль. Несмотря на то что слабость меня не покидала, я, прихватив бутыль и ружье, добрался до берега моря и там присел. Перед моим затуманенным болезнью взором открылась безмятежная картина: море тихо плескалось, над ним с криками кружились чайки, солнце еще не зашло за горизонт. Я спросил себя: «Что такое этот прекрасный мир, который мне так знаком? Кто его создал и зачем? Кто я в нем? Ради чего живу? С какой целью Бог мне все это оставил?»
На обратном пути я вдруг вспомнил, что в Бразилии местные жители используют табак как лекарство и что у меня в одном из сундуков лежат несколько пачек табака – и резаного, и листового. В кладовой я достал из сундука пачку листового табака, разделил ее на две части, чтобы одну половину залить ромом, настоять и выпить перед сном, а другую оставить на утро и, положив листья на угли, подышать табачным дымом. Кроме того, один лист я бросил в рот и пожевал; табак был страшно крепкий и сразу меня одурманил, но я, уходя из кладовой, все же не забыл прихватить свои плошки с фитилями и Библию.