Мои слова вернули бодрость капитану, и мы поспешно принялись за дело – нам предстояло надежно спрятать взятых в плен и связанных нами матросов. Я приказал Пятнице и одному из тех членов экипажа судна, которых мы оставили на свободе, перевести пленников в грот. Там их невозможно обнаружить, а если они станут кричать, голоса их поглотит лесная чаща. Даже если пленникам удастся каким-то образом освободиться, они не найдут дороги к тому месту, где причалила шлюпка.
Пятница оставил в гроте еду и воду, но не снял с узников путы. Взамен он пообещал им, что если они будут вести себя смирно, то через день-другой получат свободу; если же попытаются бежать, то будут беспощадно перебиты. Тем более что сам он останется снаружи, дабы день и ночь стеречь вход. Уходя, он вручил пленникам несколько наших самодельных свечей, так как в глубине грота царила непроглядная тьма.
С остальными пленниками мы поступили не так сурово. Правда, двое из них так и оставались со связанными руками, но троих я принял к себе на службу, поскольку они поклялись сражаться вместе с нами до последней капли крови, да и капитан за них поручился. Итак, нас стало семеро, и все мы были неплохо вооружены. Поэтому я больше не сомневался, что мы сумеем справиться с теми, кто явился на остров в боте.
Тем временем бот подошел к тому месту, где на песке стояла корабельная шлюпка. Рулевой направил суденышко прямо на берег, и, когда нос бота врезался в прибрежный ил, команда втащила его как можно выше на сушу, чтобы уберечь от прибоя. Это меня обрадовало. Я опасался, что бот бросит якорь, а на борту останется вахтенный матрос, и тогда нам не удастся его захватить.
Высадившись на берег, бунтовщики сразу же бросились к шлюпке и принялись осматривать ее. Каково же было их изумление, когда они обнаружили ее пустой, без оснастки, весел и к тому же с пробоиной в днище!
Затем они принялись кричать в надежде, что их услышат товарищи. Когда же ответа не последовало, собрались в кружок и произвели залп из всех ружей, которые у них имелись. Лесное эхо подхватило звуки выстрелов, но и на них никто не отозвался.
Команда бота была настолько поражена и испугана этим глухим безмолвием, что была готова – впоследствии матросы сами говорили нам об этом – прекратить поиски, покинуть берег и вернуться на корабль с известием, что все их товарищи погибли, а шлюпка приведена в негодность. Вернувшись к боту, они торопливо спустили суденышко на воду, забрались в него и отошли на несколько саженей от берега.
Это обеспокоило капитана: ему показалось, что матросы решили вернуться к кораблю, поднять паруса и покинуть этот берег навсегда, даже не узнав о судьбе своих товарищей. Правда, подобные вещи не в обычае у моряков, но если бы это случилось, то корабль был бы навеки потерян для нас. А вскоре появился и другой повод для беспокойства.
Едва отплыв, бот остановился, и все, кто был на нем, принялись совещаться. Затем они оставили на борту трех человек, а остальные снова высадились на берег и двинулись на поиски пропавших.
Хуже не придумаешь! Мы растерялись и просто не знали, как быть. Если нам удастся захватить тех семерых, которые сейчас бродят по острову, трое на боте немедленно уведут свое суденышко к кораблю. Экипаж тут же снимется с якоря и выйдет в открытое море – и тогда все наши надежды на спасение пойдут прахом.
Но ничего поделать мы не могли, и нам оставалось только терпеливо ожидать дальнейшего развития событий.
В отличие от команды шлюпки, эти семеро не разбрелись по острову, а наоборот, держались вместе, тесной группой. Сейчас они направлялись прямо к вершине холма, у подножия которого находилось мое жилище, и мы, оставаясь незамеченными, могли наблюдать за каждым из матросов. Было бы совсем неплохо, если бы они наткнулись на нашу засаду, – тогда мы пустили бы в ход ружья и мушкеты. Но до тех пор, пока эти мошенники оставались за пределами ружейного выстрела, мы и сами не могли покинуть укрытия.
Поднявшись до середины травянистого склона, откуда открывался вид на темные леса и глубокие долины, мятежники снова принялись вопить и призывать пропавших товарищей. Не дождавшись ответа, они сошлись в тени под деревом и стали вполголоса совещаться. Нечего было и ждать, что они остановятся передохнуть и уснут, – слишком уж была напугана и обескуражена эта шайка. Таинственное исчезновение приятелей не давало им покоя.
Наблюдая за переговорами, капитан предположил, что мятежники снова собираются дать залп из всех стволов. В этом случае мы могли бы наброситься на них, пока ружья у всех будут разряжены. Неожиданная атака наверняка лишит их способности к сопротивлению, и нам удастся взять всех семерых в плен без пролития крови.
Я согласился, заметив, что для успеха атаки нам следует находиться как можно ближе к противникам, чтобы они не успели перезарядить ружья.
Но матросы не стали стрелять, и мы еще долго не могли решить, что же предпринять в сложившейся ситуации. Приходилось ждать наступления темноты. Если эти семеро будут возвращаться к своему боту уже в сумерках, мы найдем способ напасть и захватить их без особого шума, а затем с помощью какой-нибудь уловки выманим на берег тех троих, что остались в боте.
Ждать пришлось долго, и наше терпение было на исходе, когда мы увидели, что мятежники поднялись и гуськом потянулись с холма в сторону моря. Они пугливо озирались по сторонам, словно ожидали появления ужасных призраков, и было совершенно ясно, что продолжать поиски они не намерены. Вернувшись на корабль, мятежники первым делом сообщат о гибели товарищей, и тогда боцман отдаст команду сниматься с якоря и ставить паруса…
От этой мысли капитан впал в отчаяние, а мне неожиданно пришла в голову идея. Если бы ее удалось осуществить, она позволила бы достичь нашей цели.
Я велел Пятнице и помощнику капитана как можно быстрее отправляться на западный берег бухты, затем подняться на небольшой холм, до которого отсюда было около полумили, и время от времени кричать и звать, делая паузы, чтобы матросы могли услышать их и ответить. Затем им предстояло направиться вглубь острова, все время скрываясь в зарослях и подавая голос до тех пор, пока матросы не забредут вслед за ними в самую глушь.
И только после этого они должны были вернуться ко мне, пользуясь хорошо известными Пятнице тайными тропами.
Глава 44Капитуляция
Бунтовщики уже были готовы сесть в бот, когда издалека послышались голоса Пятницы и помощника капитана. Звучали они глухо и жалобно. Матросы их тотчас услышали и бросились вдоль берега в ту сторону, откуда доносились эти крики, но внезапно им преградил дорогу залив.
Перейти его вброд они не решились. Как я и предполагал, бунтовщики вернулись к боту, чтобы на нем переправиться на противоположную сторону. При этом бот остался в глубине залива, у самого берега. Его привязали к стоящему у воды небольшому дереву, а караулить поставили двоих из команды.
На это я и рассчитывал. Вместе с оставшимися людьми я бесшумно прокрался к бухте и в считаные мгновения захватил матросов врасплох. Того, что растянулся на берегу, одним ударом приклада оглушил капитан, а другой, увидев направленное на него дуло ружья, без промедления сдался. Это был один из членов экипажа, практически не участвовавший в мятеже и впоследствии добровольно присоединившийся к нам.
Между тем Пятница и помощник капитана, ловко перебегая от холма к холму, от рощи к роще, завлекали бунтовщиков все дальше вглубь острова. Так продолжалось до тех пор, пока те не устали до полусмерти и не поняли, что до наступления ночи им не выбраться к берегу. Наши друзья, вернувшись из леса, тоже выглядели утомленными и измученными.
Теперь оставалось одно: подобраться к мятежникам в темноте, напасть на них и разоружить.
Только спустя несколько часов матросам удалось вернуться к тому месту, где они оставили бот. Сидя в засаде, мы слышали, как они перекликаются, подгоняют отстающих, а те жалуются, что едва волочат ноги, потому что обессилены и изранены колючими лианами.
Эта новость пришлась нам по вкусу.
Добравшись до залива, мятежники обнаружили, что их ждет пренеприятный сюрприз. Наступил отлив, вода из бухточки ушла, и бот снова оказался на мели. К тому же оба матроса, оставленные охранять бот, куда-то пропали. До нас донеслись брань и возгласы, затем кто-то проговорил: «Не иначе, как этот проклятый остров населен злыми духами и туземными колдунами!»
И опять они принялись вопить во весь голос, метаться в темноте по берегу и призывать пропавших приятелей. Это продолжалось довольно долго, потому что времени до наступления прилива было еще немало.
Мои спутники умоляли, чтобы я позволил им напасть на мятежников в темноте, пока те сбиты с толку и не опомнились. Но я все еще медлил, потому что хотел действовать наверняка – так, чтобы никто из наших не пострадал. Не следовало забывать, что противник был хорошо вооружен и, если под покровом темноты начнется схватка, с обеих сторон могут быть жертвы. Я ждал, чтобы мятежники разделились, ибо тогда с ними будет легко справиться поодиночке.
Немного погодя я велел Пятнице и капитану, которые уже доказали, что могут успешно действовать сообща и хорошо понимают друг друга, выдвинуться ползком вперед, так чтобы оказаться совсем рядом с противником, когда мы откроем огонь. Оба нырнули в темноту, а в это время боцман, главный зачинщик мятежа, направился прямо к нашим лазутчикам, еще не видя их и не подозревая о засаде. Опознав его даже в сумраке, донельзя разгневанный капитан позабыл обо всем на свете. Его лютый враг находился совсем рядом, на расстоянии верного выстрела. Одновременно с Пятницей они вскочили на ноги – и ночь озарилась вспышкой пороха. Эхо подхватило грохот двух ружей.
Боцман был убит на месте, еще один матрос ранен и вскоре скончался, а третий мятежник сумел ускользнуть.
Вместе со всем моим войском, теперь состоявшим из восьми человек, я бросился к месту схватки. Мятежники в страхе столпились вокруг бота, недоумевая, откуда на них напали и кто их противник. Я приказал матросу, который оставался охранять шлюпку, а теперь был с нами, окликнуть прохвостов по именам и попытаться вступить с ними в переговоры. Я и теперь старался избежать напрасного кровопролития.