И конечно же, я не забыл вознести молитву тому, кто не позволил мне погибнуть на протяжении стольких лет и дал все необходимое, чтобы я выжил в полном одиночестве.
Наконец мы спустились с холма. По пути капитан сказал, что у него в шлюпке небольшой подарок для меня. Позвав матросов, он велел им доставить на берег, что предназначалось губернатору.
Это были поистине царские дары и в таком количестве, будто я не собирался покинуть остров на корабле, а оставался здесь навсегда. Сперва появился погребец с флягами различных крепких и целебных напитков, затем шесть бутылок мадеры, два фунта отменного табака, дюжина больших кусков говяжьей солонины и свиной ветчины, мешок гороха и чуть не сотня фунтов сухарей. За этим последовал ящик сахара, мешок лучшей муки, ящик лимонов и множество других продуктов. Но что было во сто крат для меня дороже провизии – полдюжины совершенно новых рубашек, столько же галстуков и шейных платков, две пары перчаток, башмаки, великолепная шляпа, пара чулок и новехонький камзол с шитьем. Одним словом, капитан одел меня с головы до ног.
Можете сами судить, как дорог был такой подарок для человека в моем положении! Но скажу без утайки: ни на одном из людей приличное платье еще не сидело так скверно, как на мне. Я совершенно отвык от обычной одежды, принятой в цивилизованном обществе, и чувствовал огромное неудобство, надев ее впервые за долгие годы.
Когда подарки были перенесены в мое убежище, мы с капитаном принялись советоваться, как поступить с пленными бунтовщиками, заточенными в гроте. Пребывание их на борту корабля было большим риском – среди них находились двое закоренелых и неисправимых негодяев. Капитан заметил, что готов пойти на это только при условии, что оба будут закованы в кандалы и немедленно по прибытии в первый же английский порт переданы в руки правосудия.
В свою очередь я сказал, что готов разрешить эту задачу. Я побеседую с мошенниками, и по завершении беседы они будут умолять капитана оставить их на острове. Капитан неописуемо обрадовался, а я, не теряя даром времени, отправил Пятницу с двумя матросами в грот, чтобы они доставили пятерых пленников в мою палатку и охраняли до тех пор, пока я сам туда не прибуду.
Выждав некоторое время, я облачился в новый камзол, в котором выглядел настоящим вельможей, и направился в палатку в сопровождении капитана. Там я велел пленникам представиться и объявил, что мне известны их преступления на корабле, а также намерение заняться пиратством и разбоем. Однако, сказал я, Провидение распорядилось так, что они сами угодили в яму, которую рыли для других. Вот капитан, против которого они подняли бунт, вот корабль, стоящий на рейде, и вскоре они увидят, как их негодяй-предводитель в наказание за измену будет вздернут на рее.
Затем я спросил, есть ли у них оправдание своим поступкам, иначе я буду вынужден казнить их как преступников, схваченных с поличным. Это прямая обязанность губернатора острова.
Один из бунтовщиков, выступив вперед, ответил, что сказать им в свое оправдание нечего и своей вины они не скрывают. Но сдались они капитану с условием, что он сохранит им жизнь, и теперь покорно просят исполнить это обязательство и пощадить их.
– Не знаю, – как бы в задумчивости проговорил я. – Преступления ваши слишком очевидны. Однако долг вынуждает меня в скором времени вместе с моими людьми покинуть остров и отправиться в Англию, а капитан готов взять вас на свое судно лишь в качестве арестантов, закованных в кандалы. И, разумеется, по прибытии в порт передаст вас как бунтовщиков и разбойников в руки властей, а это – прямая дорога на виселицу. Не вижу для вас иного выхода, как остаться на острове. Если вы готовы, не буду вам в этом препятствовать. Трудно обойтись с вами более милосердно.
Такое решение вызвало восторг у пленников, и они немедленно дали свое согласие.
Тем не менее капитан продолжал делать вид, будто колеблется и настаивает на более суровом наказании. Тогда, напустив на себя суровость, я заявил, что эти пятеро не его, а мои пленники, и уж раз я решил оказать им великую милость, то останусь тверд в принятом решении. В случае если капитана это не устраивает, я готов вернуть им свободу и предоставить ему возможность ловить беглецов по всему острову.
Затем я велел снять с бунтовщиков путы и приказал им отправляться в лес – туда, откуда их привели, добавив, что после нашего отплытия они найдут в моем убежище различные инструменты, запас провизии, а также оружие, порох и свинец, которые позволят им вести на острове вполне сносную жизнь.
Пришла пора готовиться к отплытию. Я попросил капитана позволить мне в последний раз переночевать в моем убежище, а на следующее утро прислать за мной шлюпку. Ему я посоветовал вернуться на корабль, потому что за время мятежа команда позабыла о дисциплине и нуждалась в твердой руке командира.
Глава 46Старый португальский шкипер
Как только шлюпка с капитаном отчалила, я собрал тех матросов, которые выразили желание остаться на острове, для важного разговора. Прежде всего я намеревался познакомить их с историей моей одинокой жизни и научить, как прожить на острове, не страдая от голода, болезней и других напастей.
Я кратко поведал о том, как попал сюда, показал свои укрепления, объяснил, как выращивать, хранить и выпекать хлеб, как превращать виноградные гроздья в отменный изюм. Затем я показал матросам мое скотоводческое хозяйство и дал советы, как доить и откармливать коз, как сбивать масло и варить сыр. Кроме того, я оставил им мешок гороха и объяснил, где и как посеять его, чтобы получить обильный урожай. Еще я обещал, что добуду у капитана некоторое количество семян овощей, без которых мне было так трудно обходиться.
В их пользование переходили пять ружей и три мушкета, а к ним – около бочонка оставшегося у меня пороха, который в последний год я почти не расходовал. Из холодного оружия матросам досталось три сабли.
В заключение я рассказал им историю потерпевших кораблекрушение шестнадцати испанцев, оставил для них краткое послание и взял с матросов слово жить с ними в мире, если те приплывут на остров, и держаться заодно.
На следующий день я простился с новыми островитянами и отправился на корабль. Мы хотели немедленно сняться с якоря и поднять паруса, но ветер был неблагоприятный, и мы тронулись в путь только на рассвете следующего дня. Но еще до того, глубокой ночью, двое из пяти оставленных на острове матросов добрались до корабля вплавь и слезно умоляли принять их на борт – пусть даже и под угрозой последующего суда. Они утверждали, что все мои наставления оказались напрасными и трое негодяев намереваются их жестоко убить.
Капитан колебался, но, видя, что оба моряка находятся в последней степени отчаяния и трясутся от страха, взял с них клятву на Библии исправиться и допустил к работе вместе с командой.
Из всего имущества я захватил с собой лишь то, что позже будет напоминать о моем долгом отшельничестве: островерхую меховую шапку, зонт из козьих шкур и одного из попугаев. Правда, я взял с собой и деньги – те, что нашел среди обломков двух кораблей, моего собственного и испанского. Пролежав долгое время без употребления, монеты потускнели, а серебро покрылось чернью.
Итак, 19 декабря 1686 года я покинул мой остров.
Лишь на корабле мне удалось сверить свои вычисления с календарем: я прожил в полном уединении двадцать восемь лет, два месяца и девятнадцать дней. Наше отплытие состоялось ровно в тот день, когда мне вместе с Ксури удалось бежать от мавров из Сале на баркасе, принадлежавшем моему хозяину.
После продолжительного, но спокойного и приятного плавания я прибыл в Англию. Произошло это 11 июня 1687 года. В общей сложности я не видел родины около тридцати пяти лет.
Я наконец-то был дома, но на родной земле чувствовал себя чужаком. В Лондоне я первым делом отыскал дом той женщины, которая была моей поверенной в делах и верной помощницей. Она была еще жива, хотя за эти годы перенесла множество несчастий, снова овдовела и жила в крайней бедности. Я постарался помочь ей чем мог и велел не тревожиться по поводу денег, которые когда-то оставил ей на хранение. Мои скудные средства не позволяли сделать многого, но я поклялся свято хранить память о том, как она была добра ко мне. И все-таки судьба предоставила мне возможность вырвать эту добрую и честную женщину из нищеты, но об этом – позже.
Из Лондона я отправился в графство Йорк, где выяснилось, что моих отца и матери уже нет в живых. Из всех близких у меня остались лишь две сестры и племянники – дети моих покойных братьев. Здесь я не мог найти ни помощи, ни поддержки, а капиталов, которыми я располагал, не хватало на то, чтобы обзавестись домом или землей.
Однако по возвращении в Лондон меня ждала приятная неожиданность. Капитан нашего судна в мое отсутствие ярко описал своим сотоварищам – мореходам и купцам, ведущим заморскую торговлю, – историю мятежа на корабле и своего счастливого избавления, а заодно и мои приключения на острове. Я был приглашен в Морское собрание, где мне вручили собранную купцами помощь – две сотни фунтов стерлингов.
Оценив свое положение и поразмыслив о том, как устроить дальнейшую жизнь, я решил отправиться в Лиссабон и попытаться разузнать о судьбе моей плантации в Бразилии и моего управляющего-португальца, который наверняка считал меня давно погибшим. Но до Португалии я добрался лишь в апреле следующего года. Во всех этих поездках моим спутником был верный друг Пятница.
В Лиссабоне, после продолжительных поисков и расспросов, мне удалось найти старого друга – шкипера того самого португальского корабля, который некогда подобрал меня и Ксури у берегов Африки. Теперь он состарился и передал командование кораблем сыну, который и сам был уже человеком немолодым. Сын его по-прежнему вел торговлю с Бразилией.
При первой встрече старый шкипер не узнал меня – да и сделать это было непросто, но я назвал свое имя, и память его восстановила мельчайшие подробности давно прошедшего времени. Мы дружески обнялись, и после того, как я поведал ему обо всем, что случилось со мной за эти годы, я спросил, не известно ли ему, как поживает мой управляющий и существует ли еще принадлежащая мне плантация в Бразилии.