На это старик отвечал:
– Вот уже девять лет прошло с тех пор, как я в последний раз побывал в Бразилии, но в ту пору ваш управляющий был еще жив и здоров. Однако адвокат, которого вы назначили присматривать за имением, уже умер. Я, между тем, думаю, что вы имеете полное право затребовать отчет о состоянии вашей плантации, ведь после смерти адвоката надзор за поступлением доходов от нее был передан королевскому интенданту. Несмотря на то что все были уверены в вашей гибели на море, никаких подтверждений этому не было, а наследники не объявлялись, и теперь вы можете получить все свое достояние обратно, за исключением трети годового дохода, то есть суммы, которая все эти годы шла в монастырь Святого Августина для обращения индейцев в христианскую веру.
Я осведомился у старого шкипера, не слышал ли он, какие доходы приносит плантация и стоит ли она тех хлопот, которые потребуются, чтобы вновь вступить во владение.
– Не могу сказать вам точно, сударь. Достоверно мне известно лишь одно: ваш управляющий чрезвычайно разбогател, пользуясь своей долей прибыли. Еще я слышал, что часть вашего годового дохода, передаваемая монастырю, составляет не меньше двухсот золотых моидоров[8]. А что касается ваших прав на владение, тут не может быть никаких сомнений и хлопот, ведь ваш управляющий жив и может выступить свидетелем. Я полагаю, что в Бразилии вас ждет очень значительная сумма и вы не пожалеете о трудностях путешествия через океан. Но ведь существует и другой способ вернуть себе права владельца и все, что накопилось за эти годы в интендантстве!
Как раз в это время на реке Тахо, протекающей через Лиссабон, стояли суда, готовые к отплытию в Бразилию. Старый шкипер, по-прежнему пользовавшийся среди купцов и мореплавателей большой известностью, попросил одного из друзей-капитанов внести мое имя в судовой реестр и добавил к этому составленную у нотариуса бумагу, где под присягой удостоверял, что я жив и действительно являюсь тем самым человеком, который двадцать девять лет назад заложил плантацию, обработал землю и засадил ее сахарным тростником и табаком. К этой бумаге мы приложили доверенность на имя хорошо знакомого старику бразильского купца и запечатали все гербовой печатью.
Теперь оставалось терпеливо ждать ответа. Старый шкипер предложил мне остановиться в его доме и свободно пользоваться гостеприимством.
Глава 47Предчувствие
Спустя семь месяцев с кораблем, вернувшимся из Бразилии, пришел толстый пакет с письмами и документами. Среди них был отчет о доходах с моей плантации за все прошедшие годы и письмо управляющего, в котором тот выражал искреннюю радость по поводу того, что я чудесным образом остался жив и избежал множества опасностей. Он приглашал меня лично прибыть в Бразилию и удостовериться, что моя собственность в полном порядке. Далее управляющий описывал, какие изменения и улучшения он ввел на плантации, сколько людей на ней трудится и каким способом обрабатывается земля. В знак сердечной привязанности ко мне к письму были приложены шесть леопардовых шкур, несколько ящиков превосходных сластей и сундук с сотней небольших слитков золота, еще не перечеканенного в монету.
Одновременно королевское интендантство произвело со мной окончательный расчет. С тем же караваном судов прибыли 1200 ящиков сахара, 800 тюков табака, а остаток суммы – португальской золотой монетой, то есть моидорами.
Трудно описать, как я был потрясен, когда прочел эти письма и ознакомился с бумагами. Мое лицо покрыла смертельная бледность, сердце остановилось, я почувствовал, что вот-вот потеряю сознание; если бы не старый шкипер, без промедления напоивший меня целебным бальзамом, я наверняка умер бы на месте.
В течение нескольких часов после того я не мог и шагу ступить – до того ослабели мои ноги. В конце концов пришлось позвать врача, который, узнав истинную причину моего нездоровья, немедленно пустил мне кровь. Только после этого я почувствовал себя лучше и смог встать.
Причиной моего недомогания было содержание прибывшего из Бразилии пакета. Из бумаг следовало, что я в одно мгновение сделался обладателем состояния в пятьдесят тысяч фунтов стерлингов и владельцем процветающего поместья в Бразилии, приносящего не меньше тысячи фунтов годового дохода. Это так меня поразило, что поначалу я не мог решить, как распорядиться всем этим огромным богатством.
Прежде всего я преподнес старому шкиперу, который оказался верным другом, проявил ко мне столько сострадания и был так честен и гостеприимен, пятьсот золотых монет и назначил ему пожизненную пенсию в сотню моидоров ежегодно. Кроме того, я просил его взять на себя обязанность следить за товарами, прибывающими на мое имя из Бразилии, и вести все торговые дела.
Только тогда я почувствовал, что исполнил свой долг по отношению к доброму старику.
Затем я принялся размышлять, куда мне направиться и как поступить с поместьем, которое Провидение так неожиданно мне вернуло. Поистине, теперь у меня было больше забот, чем за всю многолетнюю жизнь на острове. Ведь там я был сам по себе и нуждался только в том, что всегда было у меня под рукой, а теперь на меня свалилось огромное бремя ответственности. У меня больше не было пещеры, где я мог бы надежно спрятать свои сокровища, я не знал, куда мне их поместить и кому довериться. Лишь старый шкипер-португалец мог помочь мне разумным советом.
Обстоятельства звали меня в Бразилию, но я не мог туда отправиться, не передав своих богатств в надежные руки и не закончив всех дел.
В первую очередь я поручил одному лиссабонскому торговцу написать другому купцу из Лондона, чтобы тот разыскал мою старую приятельницу-вдову, уплатил все ее долги и вручил от моего имени сто фунтов стерлингов. Эта сумма должна была помочь доброй женщине вырваться из когтей бедности. Затем я отправил морем в Йорк по сто фунтов для каждой из моих сестер.
Но главное затруднение, препятствовавшее моему отъезду в Бразилию, так и осталось нерешенным. Я не знал, кому доверить мое состояние, ведь везти его с собой на корабле через океан было бы чистым безумием. После долгих колебаний я все-таки пришел к выводу, что мне следует вернуться в Англию и там найти достойного распорядителя для свалившихся на меня буквально с небес сокровищ.
Однако прежде чем пуститься в дорогу, я посчитал необходимым ответить на присланные мне письма. С горячей благодарностью за прямодушие и честность я написал моему управляющему, отдал распоряжения по управлению имением и сообщил, что не только вскоре прибуду в Бразилию, но и намерен провести там остаток своих дней. К письму я приложил подарки для его жены и дочерей – тонкое сукно, шелковые итальянские ткани, драгоценные брабантские кружева. Затем я обратился к настоятелю монастыря августинцев с просьбой раздать бедным остатки денег, полученных им в свое время.
В считаные дни я с большой прибылью продал всю партию табака и сахара, прибывшую из Южной Америки.
Внезапно меня охватили сомнения. Я привык к морю, я немало странствовал по свету, но теперь что-то мешало мне вновь подняться на борт корабля. Я колебался и, когда мое имущество уже было погружено на галеон, отправлявшийся в Лондон, неожиданно велел перевезти все обратно на берег и отказался от плавания. Причину объяснить я не мог, но ничто не могло меня заставить выйти в открытое море.
Кто знает, возможно, пережитые несчастья, связанные с кораблекрушением, стали причиной моих тайных опасений. Во всяком случае, они оказались небеспочвенными. Позднее мне довелось узнать, что корабль, на котором я собирался плыть, был захвачен страшной бурей и разбился. Весь экипаж, за исключением троих матросов, погиб.
Так я терзался до тех пор, пока мой старый приятель-португалец не посоветовал мне добраться по суше до Ла-Коруньи и там сесть на каботажное судно, которое, не удаляясь от берегов, доставит меня во Францию, в Ла-Рошель. Оттуда я могу доехать сухим путем до Кале и пересечь Ла-Манш, плавание через который займет всего один день.
Но я испытывал такое отвращение к морю, что решил не доверяться кораблям, а пересечь всю Португалию, Испанию и Францию и только в Кале погрузиться на судно. Спешить мне было некуда, и я уже заранее предвкушал это путешествие, которое представлялось мне веселым и безопасным.
Тем временем у меня появилась компания – я познакомился с сыном лиссабонского купца, собиравшегося в Англию, с двумя купцами-англичанами и двумя португальскими дворянами, направлявшимися в Париж. Итак, нас стало шестеро, не считая пяти слуг, двое из которых были моими. Кроме Пятницы, мне пришлось взять в услужение матроса-англичанина, так как мой приятель-дикарь еще не вполне освоился с европейским бытом.
Наш маленький отряд был отлично вооружен, а лошади – выше всякой похвалы. Меня единогласно избрали руководителем, так как я оказался старше и опытнее всех, к тому же именно я затеял все это путешествие.
Не стану подробно останавливаться на мелких дорожных происшествиях, но кое-что из того, что приключилось с нами в пути, заслуживает описания.
Прибыв в Мадрид, мы задержались там на некоторое время, чтобы осмотреть достопримечательности испанской столицы и побывать при королевском дворе. Лишь в середине октября мы отправились в дорогу и вскоре услышали тревожные вести, заставившие нас поторопиться. Едва мы достигли Наварры, как появились слухи, что на французской стороне Пиренейских гор выпало столько снега, что многие путешественники были вынуждены вернуться с полпути, не достигнув цели.
Уже в Памплоне мы убедились, что эти слухи справедливы – в тех местах действительно царила настоящая зима. По крайней мере, мне, человеку, который провел большую часть жизни в жарком климате, стужа казалась нестерпимой. А ведь всего десять дней назад мы покинули старую Кастилию, где стоял сухой зной. Ледяной пиренейский ветер резал наши лица, словно ножом, и заставлял наши конечности коченеть. Было чему удивляться!