Она оттолкнулась от двери, нашла кран подачи воздуха, повернула его.
— Нельзя сказать, будто мы не знали, что произойдет. А те из нас, кто остался… У нас не оказалось причин возвращаться. Никого, кто был бы нам настолько дорог, чтобы попытаться его спасти. — Она нажала кнопки на панели контроля климата. Максимальный нагрев. — Может, поэтому мы и похоронили себя во взаимном игнорировании. Все мы здесь — это те, у кого нет лучшего места, куда можно отправиться.
— Вроде меня.
Она резко покачала головой:
— Нет. Мы остались. А ты выбрал нечто иное.
Той ночью она пришла к нему. Он уже почти заснул, когда услышал движение, ощутил прикосновение кожи к своей коже. В тусклом свете приборной панели ее волосы превратились в темный ореол.
Его губ коснулся палец:
— Помолчи. Это всего лишь то, что есть.
И чем бы ни было то, что произошло, это было намного больше, чем его полузабытый стенной шкаф.
У них ушло четыре месяца, чтобы очистить убежища на пятьсот километров вниз. И еще четыре, чтобы проделать это на такое же расстояние в противоположную сторону. Двухгодичный запас еды для каждого на станции, а пятимесячный запас уже съеден. Сорок тонн биомассы, которая со временем окажется в утилизаторах. Капля в море по сравнению с тем, что могло быть собрано, если приложить решительные усилия.
Восемь месяцев Джак и Миранда обсуждали будущее. И детей. В экологии, где для появления нового человека не требуется, чтобы сперва кто–то умер. В мире, который не вынужден бесконечно оставаться статичным.
— Мы закончили, — сказал Джак Анатолию, когда последние двести килограммов были сложены на складе, где он впервые встретил Миранду. Они стояли в его офисе, держась за руки. Пара. Дерзкая.
Анатолий то ли фыркнул, то ли рассмеялся:
— Океанограф и охранник. Если не пожелаете носить сюда воду, то даже не знаю, чем еще вы сможете заняться. Защищать нас от инопланетян?
Миранда крепче сжала руку Джака, но голос ее остался спокойным:
— Мы уходим. У вас будет двумя ртами меньше. И можете спросить, не захочет ли кто уйти с нами.
— Куда уходите? — не понял Анатолий.
— На Марс, — пояснил Джак.
Они начали это обсуждать, как только принялись за очистку верхних убежищ. На внешнем конце Стебля остался челнок, готовый к полету. Ну, не совсем готовый, но ждущий. Как и многие обитатели станции, его экипаж вернулся на Землю. Новые пассажиры так и не прибыли. Даже краулеров не осталось — все они спустились на планету. Но почти все оборудование челнока было автоматическим, а у них впереди месяцы на изучение технических руководств.
— И как вы собираетесь туда попасть? — спросил Анатолий.
Миранда улыбнулась:
— Угадай.
Они не удивились, что никто не захотел к ним присоединиться. Но на станции их ничего не удерживало, а они и в самом деле здесь два лишних рта.
Когда настал великий день, он был обычным. Или, точнее, утро обычного дня.
— У тебя есть что–нибудь, что ты хочешь взять с собой? — спросил Джак.
Миранда покачала головой:
— Ничего.
Они молча прошли через всю станцию, пока не оказались у шлюза возле внешнего отростка Стебля. На этот раз не было даже ищущего Джака фонарика. Он был слишком занят, таская припасы, чтобы завести здесь друзей. А все остальные слишком заняты более важными делами.
Но ему было все равно. Хотя он снова отправлялся в «более ничего не известно».
Может быть, когда доберутся до Марса, они с Мирандой станут первыми, кто поднимется на гору Олимп. Или нет.
В конце концов, это неважно.
Перевел с английского Андрей НОВИКОВ
© Richard A. Lovett. Jak and the Beanstalk. 2011. Печатается с разрешения автора.
Рассказ впервые опубликован в журнале «Analog» в 2011 году.
Роберт ЯнгБУРЯ НАД СОДОМОМ
Перевод Мария Литвинова
Последние полчаса Нина все придвигалась к Коллинзу, и, наконец, их плечи соприкоснулись. Джоан тоже не терялась: она уже давно сидела к нему близко–близко, но по другую руку. Бедфорд по ту сторону костра смотрел на нервно пляшущие языки пламени и делал вид, что ничего не замечает.
Коллинз, распираемый самодовольством, фонтанировал шутками и бодрыми речами.
— А ведь все могло быть гораздо хуже, — вещал он. — Представьте себе, например, что нас выжило не четверо, а трое. Как вам такое: один мужчина и две женщины, или, наоборот, двое мужчин и одна женщина? Не то чтобы я хотел все свести к сексу, но тут явно бы образовалась проблемка!
— Точно, — кивнула Нина. Ее карие глаза смотрели на Коллинза с благоговением.
— Да уж! — фыркнула Джоан, не сводя голубых глаз с его лица.
Красивого лица, что даже Бедфорд вынужден был признать. Ясные серые глаза, прямой нос, твердый подбородок с ямочкой, как у Кэрри Гранта. Но Бедфорд знал — не только внешность делает Коллинза столь неотразимым. Если что, то и сам Бедфорд вполне недурен. Привлекательность же Коллинза зиждилась на других качествах. Таких, как дух товарищества и чувство локтя, чем Бедфорд точно похвастаться не мог. Коллинз был горяч и полон жизни, Бедфорд — холоден и суров. В ясных серых глазах Коллинза читался весь бесхитростный ход его мыслей, а то время как холодный голубой взгляд Бедфорда служил, скорее, щитом, скрывавшим разочарование, многоопытность и цинизм.
— Но, если говорить прямо, — продолжил Коллинз развлекать компанию, — чего еще могут желать четверо выживших? У нас хватит еды до тех пор, пока мы не начнем выращивать ее. У нас есть временные укрытия, палатки, и в них мы продержимся, пока не построим нормальные дома. Кто знает, возможно, здесь будет новая колония. Новая Земля или Новая Америка!
«Вот же идиот, — подумал Бедфорд. — Неужели не понимает, к чему все идет?»
Он рывком поднялся.
— Пойду еще раз гляну на шлюпку, — сказал он и скрылся в темноте.
Он знал, что ведет себя глупо, ревнуя женщин, на которых пару дней назад даже не взглянул бы. Но на его глазах опять разворачивался старый банальный сценарий, с которым он в обычных условиях сталкивался так много раз, что можно было уже выработать иммунитет. А ведь он думал, нет, надеялся, что сейчас, в этой невероятной ситуации, древнее чудовище — ревность — не посмеет поднять свою уродливую башку.
Но что за ирония судьбы! То, что в спасательную шлюпку за несколько минут до крушения «Анаксагора» забралось четверо человек примерно одного возраста — уже само по себе удивительно. Но люди еще и четко разделены по половому признаку — двое мужчин, двое женщин — а это вообще подобно чуду. Явное божественное вмешательство! Если их четверка обречена провести остаток жизни на чужой и, очевидно, необитаемой планете, совершенно ясно, что два плюс два — идеальное решение. Две пары, у каждого мужчины своя женщина, а у женщины — свой мужчина, так что будущим поколениям нечего тревожится из–за инцеста.
Но древнее чудовище смешало все карты, разрушив божественный замысел. Схема полностью изменилась. Две женщины для одного мужчины, и ни одной — для другого. Бедфорд понимал, что все не так безнадежно. Рано или поздно ему все равно достанется одна. Впрочем, от этого не легче: он знал, какая именно достанется — та, что быстрее надоест Коллинзу.
В небе загорелись звезды, на востоке всходила маленькая желтая луна. Издалека доносились отрывистые звуки, похожие на собачий лай. Светлячки мерцали в темноте, озаряя ее разноцветными огоньками. Насекомые выводили странные песни в ветвях неизвестных кустарников.
Спасательная шлюпка покоилась на вершине холма, ее антигравитационные баки расплющились и вдавились внутрь из–за жесткой посадки. Починить их не представлялось возможным, так что у Бедфорда не было никаких причин лезть на холм, чтобы осматривать их снова. Впрочем, на то, чтобы стоять в свете звезд и глядеть в небо, причин у него тоже не было. Никаких, кроме гордости.
Возвращайся назад, к костру, говорил ему голос разума. Будь мудрее. Ситуация непременно улучшится. А сейчас ты мало что можешь сделать. Некоторым мужчинам дано, некоторым — нет.
Но голос разума и раньше говорил ему много вещей, и не все из них были верными. Если бы в детстве он слушал не учителя, а голос разума, то верил бы, что земля плоская, облака — сладкая вата, а звезды — фонари на небесных улицах. А прислушивайся к нему сейчас, был бы твердо уверен, что через два–три дня, максимум через неделю, спасатели обязательно заметят, не могут не заметить, такое крупное небесное тело, как Экулеус‑VI.
Черт возьми, как бы не так! Штурман мертв, так что нет смысла проклинать его за сделанную ошибку. А между тем, это был ляп вселенских масштабов, и шансы на то, что спасатели обнаружат затерянную вдалеке от космических маршрутов планету, стремятся к нулю. И еще эта радиационная буря, из–за которой погиб «Анаксагор». Буря все еще бушует в системе Малого Коня, так что любой корабль, материализовавшийся вблизи от нее, наверняка тоже потерпит крушение.
Бедфорд, сам того не желая, снова поднял глаза вверх и уставился на звезды. Работа межпланетным корреспондентом в «Галактических новостях» забрасывала его в самые разнообразные миры, и в далеких созвездиях он вряд ли мог открыть для себя что–то новое. И все равно, он без устали рассматривал их. У него даже была такая игра — понять, на что похоже то или иное созвездие. Звездный узор на востоке привлек его внимание — типичный женский профиль. Бедфорд быстро отыскал другое созвездие — далеко на севере. Оно напомнило ему женскую ногу.
Он опустил глаза, вытащил пачку сигарет и закурил. Руки дрожали. Ночь была теплая и немного влажная. Чувствовалась близость моря, над лесами и долинами дул легкий ветер. Теперь, когда солнце село, ветер скоро стихнет и прохладный свежий воздух опустится со вздымающихся за прибрежной полосой заснеженных гор. Прекрасная ночь… особенно если проводишь ее в одиночестве!