– Пойдемте вместе, – сказал Данил Сергеевич.
Когда участковый вместе с Фомой ушли, Мане на ум стали приходить только лирические нежные стихи, и, листая их в голове словно книгу, она уснула.
А недалеко, в соседнем доме, за столом сидели две сестры. Стол был накрыт и почти не тронут, так как гости разошлись почти сразу, лишь узнав страшную новость. Сестры смотрели сейчас друг на друга как в зеркало.
– Это плохая примета, – первой прервала напряжение Нина, – в рождество произошло убийство.
– Не надумывай, – сказала Ира и начала убирать посуду со стола. – Убийство произошло двадцать третьего. Лучше иди доделывай работу.
– Откуда ты знаешь, что двадцать третьего? – спросила Нина.
– Ты что, не слышала, Аркадий сказал, что это тот человек, которого наша соседка, мышь серая, нашла у себя в бане вчера, – резко сказала Ирина.
– Заметила, как она кокетничает с этим медведем Фомой, до смеху, – улыбнулась от воспоминаний об этой парочке Нина.
– Людям за сорок, а они как школьники, ей-богу, – закатила глаза в возмущении Ирина.
– Жизнь не заканчивается в сорок, мне они, наоборот, очень приятны, знаешь, это когда ты со стороны видишь, что люди нравятся друг другу, а они еще даже сами себе в этом не признались. Кстати, Ира, а ты поедешь завтра в город?
– Да, я доделала программу, мне необходимо отвезти работу заказчику, и заодно отправлю шапку твоему.
– Какая ты у меня все-таки молодец, – сказала Нина и, поцеловав сестру, ушла, как только сестра покинула в комнату, Ира села на стул и, в отчаянии обхватив голову руками, заплакала.
Дмитрий Борисович, или по-простому дядя Митя, вернулся домой, он был расстроен и даже немного напуган. Руки дрожали, а голова гудела. Разговоры с оперативниками, которые крутились по кругу, отдавались в мозгах и не хотели выходить из головы. Вспомнив, что у него в холодильнике есть настойка, он первым делом решил пойти на кухню. В темной комнате у окна стоял человек, дядя Митя вздрогнул и дрожащей рукой потянулся к выключателю. Свет поставил все на место, как он мог забыть про своего нового жильца, вчера он пустил его на постой. Странный он какой-то, зря, наверное, но так хотелось заработать целую тысячу за пять суток. Жилец стоял, не шелохнувшись, и продолжал пристально смотреть в окно. Вытащив настойку из холодильника, дядя Митя из вежливости решил предложить и гостю:
– Не хочешь выпить? Настойка моя, черёмуховая, сам делал, за качество отвечаю.
Но гость лишь отрицательно помахал головой, продолжая смотреть в окно. Тогда дядя Митя чокнулся с большим портретом красивой женщины, висевшим на стене, и, выпив рюмку, пошел спать. В постели одна мысль не давала ему покоя: что в свете последних событий опасно держать у себя незнакомца, но тысяча рублей все еще жгла карман.
В другом доме у самого озера Миша Ефремович играл на скрипке, но не потому, что ему надо было репетировать, а для души. Он исполнял Вивальди «Шторм», именно это произведение полностью отвечало сейчас настроению скрипача, именно такая буря кипела у него внутри. И вот именно за это он любил дачу, эту старенькую избушку, наполненную воспоминаниями из детства. Дачный участок достался ему от бабушки, здесь можно было упиваться скрипкой в любое время суток, не боясь потревожить соседей. Старый бревенчатый дом, как голодный медведь, проглатывал любые звуки и не давал им вылиться наружу. Жалко, что нельзя так просто проглотить ураган, который сейчас бушевал у Михаила в душе.
Аркадий Васильевич Пронин стоял на льду до последнего, до последнего полицейского на территории поселка, все уже разошлись, даже этот странный Фома, который внешне вроде мужик мужиком, а пишет бабские романы, тоже ушел. У Аркадия даже промелькнула мысль, не человек ли он с потревоженной идентичностью, но, понаблюдав, как тот смотрит на дам, отмёл данное предположение.
Дядя Митя тоже странный рыбак, сбежал, как только разрешили, остальные гости вовсе не пошли на озеро, узнали новости от Аркадия и разошлись по домам, лишь он один был до последнего на тонком льду озера. Что-то не отпускало его оттуда, какая-то непреодолимая сила заставляла его стоять на трескучем декабрьском морозе. Аркадий не был трусом, но и воином в прямом смысле этого слова тоже не являлся, отслужил он в армии, как положено, два года, но никогда не воевал, более того, он просидел на бумажках в канцелярии округа и к любым, даже учебным, военным действиям имел только косвенное отношение. Но вот и его застала война – именно так он сейчас чувствовал произошедшее.
У него была странная семья: мать с отцом развелись, когда Аркадий был совсем маленьким. Не сошлись характерами, говорила мама, она была бухгалтером и, пытаясь обеспечить им вдвоем безбедное существование, проводила все время на работе.
Однажды, когда Аркадию было восемнадцать лет, к ним в дом пришел батюшка в длинной рясе и с бородой. Увидев его, мама ойкнула и села от удивления на стул. Позже Аркадий узнал, что это его отец, он отсидел в тюрьме пятнадцать лет за непреднамеренное убийство – убил кого-то в драке. Там, в тюрьме, Василий Пронин и пришел к богу. После этого у максималиста Аркадия начались трудные времена, принятие того, что твой отец – убийца, долгие и интересные разговоры о боге с отцом и прощение матери за то, что врала. На это у Аркадия ушло не меньше двадцати лет, хотя, наверное, нет, он до сих пор от этих терзаний не ушел. И вот сегодня, стоя на тонком льду и завороженно глядя на труп человека, он понимал, что в нем течет кровь отца и он тоже способен на убийство.
Людмила Владимировна уже видела прекрасные цветные сны, Варвара заботливо дала маме таблетки, которые ей необходимо было пить каждый день, и уложила в кровать, но самой Варе не спалось. От бури мыслей, эмоций и страха она ходила по своей комнате из угла в угол. Пытаясь найти хоть какое-то решение, она упиралась в стену безысходности, выход не находился. Выхода не было, но ей так хотелось его найти, от этого она взяла карандаш и начала рисовать, это всегда ей помогало, выводило на правильные мысли, но, видно, не сегодня, на листе из-под ее карандаша невольно появлялся темный лес с подвешенной над ним огромной страшной луной, посередине блестело озеро, а заросли камышей как будто колыхались на ветру. Наверное, Варвара была неплохой художницей, потому что даже в состоянии наброска картина внушала чувство страха.
Инесса, а по паспорту Оксана Петруха, находилась сейчас в крайнем возбуждении. В ее тридцать восемь лет у нее было всё: свой собственный, потом и кровью заработанный бизнес, сеть салонов красоты, квартира, дача, машина и двое уже взрослых сыновей, но не было самого главного – мужчины. Совершенно не те индивиды попадались ей на жизненном пути. Своему первому мужу она, конечно, благодарна за умных красавцев-сыновей, сама Оксана умом не отличалась, институтов не заканчивала, поэтому дитятки пошли в отца – кандидата наук, сейчас оба учатся в университете и радуют маму. Зато у Оксаны был другой талант – была у неё врожденная предпринимательская жилка, вот умела она работать, а самое главное – умела зарабатывать. После развода с первым мужем она мечтала встретить такого же, как она, чтоб вместе приумножать капитал, но, как назло, попадались одни проходимцы. Позже, когда своих денег стало достаточно, она начала мечтать о мужчине ласковом, любящем, о таком, как в романах Мэрилин Фом, ведь этими книгами она зачитывалась томными одинокими ночами. Сегодня, увидев свою любимую писательницу в лице огромного мужика-бородача, она была разочарована до конца. Как этот бугай с руками-кувалдами мог так тонко писать о любви? Ведь, читая его книги, Инесса почти физически чувствовала каждую строчку, написанную прекрасной, обязательно несчастной в любви, как сама Инесса, женщиной. Всё в жизни обман, как говорила чудесная Фаина Раневская: «Под самым красивым хвостом павлина скрывается обычная курная жопа», вот и Инесса очередной раз сегодня испытала разочарование в людях. Правда, вчера произошло еще одно досадное обстоятельство и, как пуля по касательной, задело саму Инессу, вот это происшествие надо обязательно обдумать. Да и вообще, пора составить план, последнее время все вышло из-под контроля, а это потому что без плана нельзя, обязательно нужен план. Инесса села за стол, швырнув в урну книгу Мэрилин Фом, которая раньше была настольной и родной, взяла в руки блокнот и ручку, так, как она делала всегда, когда пыталась найти решение. Но в этот раз Инесса никак не могла начать писать, ее руки тряслись. Это давно забытая деревенская девчонка Оксана Петруха сейчас впадала в панику.
Аугсбург, 21 декабря, 1681 год
Это был первый день рождения Габриэль, которого она боялась. Шесть лет промелькнули незаметно в радости, счастье и беспечности. Иногда она даже забывала, что помолвлена со старым графом. Нет, пока она не встретила свою большую, да что там, и маленькую тоже, любовь, но граф уже не казался ей печальным рыцарем. Иногда, не чаще раза в год, он приходил к ним в дом, садился напротив нее и вел с отцом неинтересные взрослые беседы. Эти разговоры были скучны Габриэль, но именно в них она поняла, как сильно стареет граф, как тускнеют его глаза, а волосы перестали казаться посеребренными – они стали пепельно-белыми.
Сегодня день икс – она должна принять решение быть графиней или нет, если, конечно, старый граф Питер не забыл о своем обещании. Выбор был труден, Габриэль не хотела расстраивать отца и обижать знатного, уважаемого человека, но она мечтала полюбить по-настоящему, как любят только в молодости, Габриэль понимала, что с графом это просто невозможно, она никогда не сможет полюбить старика. Что же выбрать, как поступить, не радует ни платье, ни предстоящие подарки, ни гости, девушка понимала: сейчас она делает огромный выбор, скорее всего, в этот самый момент определяется ее судьба.