— Сейчас? — переспросила она, бросая на него изучающий взгляд.
— В любую минуту, — согласился Бэйн. — Ну-ка, скидывай плащ!
— Нет! — со смехом запротестовала Флета. — Я ещё не выспалась!
— Гори этот сон синим пламенем! — выругался по-протонски Бэйн, получив от этого удовольствие. В проклятиях присутствовала своя магия. Он тщетно пытался стянуть с девушки одеяние.
— Не надо, ты его порвёшь, — жалобно простонала Флета и скинула с себя плащ добровольно. Потом раздела и его.
Однако, когда тот потянулся её обнять, девушка воспротивилась.
— Ты показал мне свой способ, помнишь? — капризно нахмурилась она. — Отличный от моего, когда в период спаривания не имеет значения, с кем я делю ложе, пока меня не покроют. Ты занимаешься любовью медленно и нежно.
Она продолжала тянуть время до появления Беаты. Тем не менее, её слова звучали резонно: надо играть спектакль медленно и убедительно, что означало секс как часть любви, а не замену ей.
Бэйн посмотрел Флете в глаза.
— Я люблю тебя, — сказал он. Магической ряби вокруг них, разумеется, не последовало; он произнёс лишь строчку из сценария. Сейчас происходящее напоминало игры в Турнире на Протоне, где от участников требовалось идеально показать любовную сцену.
— И я тебя люблю, — ответила она, тоже без ответной вспышки магии. Для новых подозрений отсутствия магических подтверждений было недостаточно; они часто угасали от постоянных повторов.
Теперь он собрался прижать к себе девушку плотнее, но она всё ещё медлила.
— Забыл собственный способ заниматься любовью? — И показала ему язычок.
Интересно, она всё ещё тянет время или добивается идеального реализма? Точно Бэйн не знал, но в любом случае Флета была права. Беата до сих пор не нарушила их покой, а Прозрачный явно не отрывался от своего зеркала, наблюдая за ними.
Прозрачный? Беата тоже могла смотреть! К чему ей появляться рядом, когда она могла всё увидеть на расстоянии?
Юноша погладил грудь Флеты. Великолепная форма! В последнее время он редко на неё смотрел и только теперь, в спешке, оценил тщательность её подхода к своему человеческому обличью. Он наградил поцелуем каждый из двух сосков, затем перешёл к её уху.
— Думаю, мы уже на сцене, — шепнул Бэйн.
— Ах, Маш, как долго я ждала этих слов! — отозвалась она вслух. И превратилась в одержимое страстью существо, обнимая, целуя и гладя его, прижимаясь к нему, елозя и постанывая, сжимая его ногами, имитируя высшую точку человеческой плотской любви.
Перед ним было то же тело, которое Бэйн обнимал, когда в нём присутствовала Агапа. В голове помутилось, и юноша опасался, что выдаст себя, выкрикнув её имя.
— Маш! Маш! — выдыхала девушка, но звучало это, как «Бэйн, Бэйн!».
— Флета! — отозвался он, взяв себя в руки. Затем, охваченный моментной страстью, взял её, не особо заботясь о том, кто именно в женском теле.
И чувство вины захлестнуло его, когда схлынула страсть. Он слишком ей поддался.
Однако демонстрация принесла нужные плоды. Время шло, а Беата так и не появилась. Надо полагать, увиденное убедило дочь Бежевого в том, что перед ней Маш.
Флета всё ещё лежала в его объятиях, и юноша не мог отпустить её. Роль требовалось отыграть до конца. Но чего это стоило им обоим!..
Терзаемый внутренней бурей, Бэйн полежал какое-то время, а потом погрузился в сон.
Позже они проснулись. Флета не выглядела счастливой, но уже миг спустя растянула губы в радостной улыбке: — Маш, ты обещал мне жеребёнка, — сказала она.
Он молчал, не понимая, к чему она клонит.
— Теперь ты вернулся, — настаивала она. — Пора заняться исполнением своего слова.
— Флета, это непросто, — пробормотал Бэйн. Она что, серьёзно?
— Я знаю, ты ещё не вошёл в полную силу магически, — продолжала она. — Но Красный Адепт владеет Книгой Магии, и думается мне, нужные чары могут оказаться там. Мой период зачатия наступит своим чередом, и если тогда ты меня покроешь…
Предлог навестить тролля Труля! Бэйн расслабился.
— Раз я обещал, слово сдержу, — ответил он. — Мы попросим заклинание у Красного Адепта.
— Благодарю тебя! — воскликнула Флета и одарила его таким убедительным поцелуем, что юноша понял: это была не шутка. Она действительно хотела дитя Маша и верила, что способна его понести.
Следующим утром они пустились в дорогу: Флета в своём истинном обличье и Бэйн верхом на ней. Прозрачный не вмешивался; адепты удовлетворились присутствием Маша в лагере, а куда уж он будет ездить по делам — неважно. И впрямь. Возвратившись, Маш продолжит свою деятельность на стороне враждебных адептов. Бэйн не возражал, как не имел ничего и против Прозрачного, который вёл себя достойно. Поймай его Беата с поличным, он бы счёл игру честной: схитрил и заплатил за это.
Гражданину Голубому на Протоне известно было о маскараде, однако захватить Маша в плен он не пытался; это понятно. Это являлось частью сделки: позволить течению нести себя, пока обстоятельства не изменятся к лучшему. Бэйн надеялся, что у замаскированного Маша с Агапой сейчас неприятностей меньше.
А вдруг нет? Заниматься любовью с Агапой было замечательно! Бэйн не мог удержать от этого акта своего двойника, ведь и Маш ничего не мог поделать против их с Флетой близости. Все понимали, что так надо.
И всё же это беспокоило юношу. Не сам секс, но его собственное отношение к физической близости. Пытаясь заставить себя поверить, что обнимает Агапу, он не преуспел. Бэйн занимался любовью с Флетой, и ощущения были чудесными. Вот в чём проблема. Почему он так себя чувствовал?
В отрочестве они дружили. Она всегда нравилась ему, и взаимно. Но Бэйн никогда не любил её. В конце концов, Флета была животным.
А теперь Маш влюбился в неё, и она разделила его чувства. Это привело к тому, что Бэйн тоже посмотрел на неё иначе. Чем Флета хуже человеческих девушек? Задумываться над ответом не пришлось: ничем. Точно так же, как и Агапа. Возможно, он полюбил Агапу, подсознательно считая её аналогом Флеты: нечеловеческое создание, которое казалось человеком.
Теперь он вернулся к оригиналу, и стена между ними рухнула. Совершил ли он сей акт так же бездумно, как много лет назад? Воспользовался ли маскарадом в качестве предлога к близости?
Чего он добился в процессе слежки за врагом? Лишь обнаружил угрозу Беаты, которая совсем таковой не являлась, если бы на его месте был Маш. Вкратце, Бэйн не добился ничего, кроме секса с возлюбленной своего двойника.
Такие мысли одолевали юношу, пока они выбирались из владений Прозрачного. Сомнений в верности Флеты у него не возникало; она делала лишь то, о чём они договорились, не вкладывая в это душу. Но его собственное отношение ставилось под вопрос. С тем же успехом он мог её изнасиловать.
И даже это было не всё, что его мучило. Секс всего лишь сопутствовал их миссии и сам по себе мало что значил. Естественно, для Флеты он и вовсе не имел смысла вне периода зачатия. Ну, разве что ей хотелось доставить наслаждение возлюбленному или сохранить видимость сего в процессе маскарада. Для Бэйна он должен означать не больше: сиюминутное удовольствие, вызванное не чувством. Вместо этого юноша жаждал близости и нашёл, что она принесла радость не только его телу, но и духу. Как будто он и в самом деле имел в виду те три слова, что произнёс, глядя ей в глаза.
Неужели он влюблялся во Флету?
Бэйн закрыл глаза, пытаясь мысленно отстраниться от запретных чувств, но не мог. Теперь он жалел, что взялся за свою дурацкую шпионскую миссию; лучше было держаться подальше от подруги своего двойника. А сейчас уже слишком поздно.
Флета слегка повернула голову и искоса взглянула на него. Реакции его тела были ей ведомы, и она чувствовала, что Бэйн угнетён.
Но что он мог ей сказать? Ничего! Она была невинна; выразив свою страсть словами, он бы её только опечалил. Поэтому юноша просто потрепал её по плечу.
— Воистину ты — чудное создание, кобылка, — сказал он. — Я бы не причинил тебе вреда даже всего мира ради. — И это было правдой.
На ночь они устроились возле источника. Вместо того, чтобы пастись, на сей раз Флета превратилась в колибри и насытилась цветочным нектаром, пока Бэйн разводил костёр и запекал выкопанные поблизости клубни дикого картофеля. Затем она приняла человеческий облик и присоединилась к нему для сна.
— Но я думал, что ты будешь пастись, — слабо возразил он.
— Нет, я предпочитаю побыть с тобой, Маш, — ответила она, снимая с себя плащ и накидывая его поверх их обоих, как одеяло.
Ещё одна ночь с её соблазнительным, согревающим во всех смыслах телом? Он должен был его избегать! Но что он мог сказать? Адепты явно продолжали следить за ними.
Не в состоянии придумать подходящей причины для протеста и не уверенный в собственных желаниях, Бэйн согласился. Он лёг рядом, и она обняла его, легонько касаясь мочки его уха губами.
— За нами идут, — поделилась девушка сведениями. — Я чую запах.
А вот этого он не ожидал. У неё имелась своя причина для сближения! По крайней мере, её внимание обратилось туда, куда надо.
— Ты можешь заниматься любовью с бессознательным человеком? — так же тихо спросил он.
— А то, — хихикнула она.
Бэйн улыбнулся. Любой наблюдавший за ними адепт мог с уверенностью сказать, что они поглощены друг другом. Тем временем он узнал, что происходит в действительности.
Юноша пробормотал заклинание разделения, и его душа в третий раз покинула тело. Он посмотрел вниз: да, отсюда всё было неотличимо от активного секса! Ну, хоть чувство вины за это испытывать не придётся; он там не присутствовал.
Бэйн сориентировался, начертив в голове примерную карту местности, и через мгновение увидел их: группу гоблинов, устроившихся лагерем неподалёку. Но почему он не заметил их ранее? Не обращал внимания.
Он передвинулся к ним ближе — и обнаружил настоящую причину. Гоблинов укрывала магия адепта — маскирующие чары. Будучи единорогом, Флета обладала естественным иммунитетом к направленной против неё магии, поэтому видела больше, чем люди. Как бы там ни было, дух Бэйна не подвергался тем же ограничениям, что тело. Он ощущал колебания магического поля и прошёл сквозь него с особой осторожностью, поскольку даже намёк на чьё-то присутствие мог насторожить установившего чары адепта.