— Кто ты? — спросил он, и услышал в ответ:
— Я Маш! — Это точно не было его собственной мыслью. Затем: — Давай поменяемся местами!
Предложение его заинтриговало.
— Верно… ненадолго. — Бэйн сымпровизировал быстрое заклинание и пропел его, чтобы ускорить процесс, к чему бы тот ни привёл.
И тут же его будто выдернуло из окружающего пространства, словно деревце, и миг спустя юноша обнаружил себя на Протоне, где и началось его невероятное приключение.
— Потрясающе! — воскликнул Оракул.
— Ты просто компьютер, думающая машина, — сказал Бэйн. — Ты подвержен чувствам?
— Да. Мы, машины, способны испытывать эмоции, когда позволяют заложенные в нас программы. Как Маш, например. Я открыл источник вашего обмена телами. Связь между измерениями не прервалась окончательно. Вы с Машем подключились к единственному оставшемуся каналу и воспользовались им, а впоследствии — и ваши подруги. Теперь, когда по нему скользят постоянно, путь расширяется, но одновременно растёт и дисбаланс. Мне и в голову никогда не приходило копать в этом направлении!
— Канал между мирами? Но как сие возможно? Я думал, Протон с Фазой были разделены окончательно и бесповоротно ещё до моего появления на свет.
— Психический паттерн мне знаком. Он принадлежит твоему отцу, Стайлу.
— Моему отцу? Но он никогда…
— Сознательно — нет. Но кажется, это лежит далеко за пределами его сознания. Он отсюда родом. Сейчас он пребывает в теле голема, но жизненная сила по-прежнему проистекает с Протона, поддерживая связь с этим телом. С тех пор, как миры отделились друг от друга, существует одинокий канал, порождая лёгкий, но заметный дисбаланс. Ты — сын Стайла; ты имеешь к нему прямое отношение. Ты воспользовался его каналом.
— В таком случае я согласен: потрясающе!
— Я должен обдумать это открытие. Не исключено, что полная изоляция измерений без прерывания канала Стайла невозможна.
— Нет!
— Не волнуйся, Бэйн, я его не прерву, даже если на то появится веская причина. Стайл с Голубым были моими инструментами, а теперь ими становитесь вы с Машем.
— Один из инструментов ты уже убил!
— Не навсегда, как выяснилось позже.
Бэйн вытащил штепсель из уха.
— Ты поражаешь меня, подвластное лишь целесообразности существо без стыда и совести.
— Благодарю. Я даже не существо, а вещь, в которой не больше жизни, чем в твоём нынешнем теле.
Которое Бэйн ощущал вполне себе живым. Юноша понимал теперь, как чувствовал себя Маш, а до него — его механическая мать Шина. Оракул напомнил ему преимущества этого тела.
— Я тебя понял, машина. Но твоей целесообразности не доверяю.
— Однако можешь доверять моей логике. Если разрушить ментальную связь между Стайлом и его живым телом, он может умереть или сойти с ума, или же испытать невыносимые страдания; мы не знаем. Но если канал перестанет существовать, потеряете контакт и вы с Машем, исчезнут все ваши планы и намерения, а вместе с ними — и мои. Таким образом, я ценю жизнь Стайла и ваши собственные и не буду действовать им во вред.
На этот счёт Бэйн полной уверенности не испытывал, но пока промолчал. Высказал лишь одну плохую мысль:
— Если канал убрать, миры больше не будут удерживать друг друга. Разве не этого ты добиваешься?
— Нет. Сперва следует исправить дисбаланс, иначе пострадают оба измерения.
— Исправить, а потом всё равно удалить канал?
— Это разумно.
— И ты ожидаешь от меня и Маша помощи после того, как прямо объявил, что в итоге намерен разлучить нас с нашими возлюбленными?
На сей раз Оракул помедлил, прежде чем ответить.
— Да, как-то неловко получается.
— Неловко? Ты, чёртов голем! Сие неприемлемо.
Оракул остался невозмутимым.
— Что ты находишь приемлемым?
— Чтобы ты отыскал способ исправить дисбаланс и сохранить контакт между мирами. Я останусь с Агапой, а Маш — с Флетой.
— Сложная задача.
— Если хочешь, чтобы мы на тебя работали, можешь приступать к ней прямо сейчас.
— Как я себе представляю, измерения должно разделить окончательно, без взаимодействия между ними. Либо они должны полностью наложиться друг на друга, чтобы исчез дисбаланс. Ты явно предпочитаешь последнее.
— Верно, — мрачно кивнул Бэйн.
— Поскольку мне требуется активное сотрудничество с твоей стороны, я вынужден принять твои условия.
— А что если ты найдёшь способ действовать без меня?
— Не хотелось бы быть привязанным к фиксированному курсу при меняющихся обстоятельствах.
— Тогда я тебе не помощник, машина! — решительно сказал Бэйн и повернулся лицом к выходу.
— Но без моих знаний и тренировок ты, вероятнее всего, проиграешь Машу на турнире.
— И что? — риторически парировал юноша. — Зато мы сохраним своих возлюбленных!
— Возможно, ожидать зрелого поведения от юнцов нереально.
— Верно, механические счёты!
— Как насчёт компромисса?
Преимущества переговоров Бэйн уже постиг.
— Предлагай.
— Предполагается, что я буду тренировать тебя для состязаний с Машем. Поскольку он принимал в Играх участие довольно долго и досконально знает правила, ты от него отстаёшь. Я могу уравнять ваши силы очень быстро. И сделаю это для тебя прямо сейчас, если ты согласишься помочь мне с улаживанием проблемы измерений хотя бы частично.
Бэйн поразмыслил. Его сторона явно не будет в восторге, если он придёт на турнир без подготовки и проиграет. Несмотря на гнев, юноша хотел принести своему отцу победу. Ему нужен был Оракул.
— Что ты подразумеваешь под «частично»?
— Объединение двух миров станет для меня первостепенной задачей. Только если она окажется невозможной, я переключусь на альтернативу, которая тебя не устраивает.
— Объединение…
— Что означает твоё физическое воссоединение с Агапой — в твоём собственном теле. И то же самое для Маша с Флетой.
Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой, и вызывало подозрения. Через мгновение Бэйн увидел изъян в логике Оракула.
— Но при слиянии миров сольются воедино и двойники. Стайл и Голубой превратятся в одного человека — то же касается меня с Машем. Это не решение!
— Я так не думаю. У вас было достаточно времени для того, чтобы развить в себе индивидуальность, несмотря на то, что по сути вы являетесь клонами. Идентичные близнецы похожи физически и рождаются из одного тела, но их жизни отличаются. К тому же, не забывай о существенной разнице между вашими телами: Маш — робот, а ты сотворён из плоти и крови; Стайл — голем, Голубой — человек. Сомневаюсь, что кто-нибудь из вас станет одним целым, хотя для других такой вариант не исключён. Кстати, это ещё одна причина моего нежелания выбирать его. И всё равно…
— Согласен, — быстро вставил Бэйн. Ради возможности быть рядом с Агапой в собственном теле он готов был пожертвовать кем-то другим.
— В таком случае восстанови связь, и я открою тебе доступ к игровому опыту Маша.
— Подожди. Я хочу точно знать, как ты сделаешь нас равными всего за одно мгновение.
— Ты занимаешь его тело. Твоя личность завладела его основными функциями, но не пробудила воспоминания. Я активирую оставшиеся программы, которые несут в себе знания о Протоне и Играх, включая те, где он принимал участие. После этого ты обретёшь способность пользоваться ими в любое время по своему желанию.
Что-то в вышесказанном ему не понравилось. Ага, вот оно!
— Но если во мне пробудится весь Маш, то я и превращусь в него, разве нет?
— Я могу устранить подобный эффект, исключив схемы, которые формируют личность. Твоё сознание, по большей части, состоит из случайных островков памяти, возникших из файла, не принадлежащего этому мозгу: его источник в виде твоего тела остался на Фазе. Твою личность на время вытеснило из него сознание Маша. К счастью, вы совместимы — но это вряд ли можно считать совпадением, ведь миры подобны друг другу во всём.
Бэйн снова погрузился в размышления.
— Очень хорошо… но действуй аккуратно. Я чую подвох. — И юноша воткнул штекер обратно за ухо.
Послышался почти беззвучный щелчок. Явных изменений Бэйн не почувствовал, но положение вещей вдруг прояснилось. Теперь он точно знал, где находился, и как попасть оттуда в любое другое место.
— И всё? — удивился он.
— Попробуй вспомнить Игры, в которых участвовал Маш, — посоветовал Оракул.
Юноша попытался — и на него обрушился поток воспоминаний, уходивших к самому детству двойника. Каждое его состязание хранилось в отдельном файле памяти, и применённые в ходе игры стратегии. Бэйн понял, что теперь может играть так же хорошо, как Маш, поскольку в данной сфере деятельности он и стал Машем.
Он мог посоревноваться с кем угодно; не вопрос. Ему даже не требовались дополнительные тренировки. Электронный разум и механически выносливое тело не утратили навыков за то время, пока он отдыхал, в отличие от человеческих. Гражданин Голубой и Агапа наверняка обрадуются. Флета не единственная обитательница Фазы, которая могла участвовать…
Флета? Он внутренне вздрогнул.
Он влюбился в единорога.
— Ой, — спохватился Оракул совсем как живое существо.
— Любовные чары! — угрюмо воскликнул Бэйн. — Они последовали за мной сюда!
— Нет. Я забыл исключить влияние эмоционального блока, который активирует подобного рода интерес. Это любовь Маша, не твоя. Сейчас займусь ею.
И чувство исчезло. Бэйн любил Агапу, не Флету. Однако юноша был потрясён глубиной и силой любви…
Он вытащил кабель.
— Маш полюбил её в моём теле. Могла ли эта любовь?..
— Вызвать в тебе резонанс? Разумеется, если она достаточно сильна. Живой мозг в подобных ситуациях сопротивляется меньше электронных схем; удивительно было бы, если бы эмоции тебя не затронули.
— Значит, вполне возможно, что на меня влияли не только любовные чары, — задумчиво произнёс Бэйн.
— И даже не чары и резонанс, вместе взятые, — согласился Оракул. — По твоим воспоминаниям и моим собственным наблюдениям на Протоне, она — очаровательное создание. Но и Агапа тоже. Вероятно, тебе стоит пробудить воспоминания Маша о ней.