Русские ученые редко находили применение плодам своего поиска на русской земле. Ведь их масштабности могут соответствовать только такие же масштабные проекты, например — космический. Потому русские достижения так часто оказываются на чужих землях, где, подчиняясь законам, порожденным чужими умами, в конце концов, невольно становятся инструментами для создания нового кризиса. Выводить же из этого кризиса весь мир (т. к. западная мысль настаивает на роли «локомотива мирового развития»), несомненно, придется опять-таки русской мысли. По-другому — нельзя. В этом, вероятно, и состоит призвание русского народа, русских умов.
В эпоху Русского Средневековья была одна легенда, очень любимая новгородским митрополитом Геннадием, который был духовником царя Ивана Третьего. Согласно ей русские остаются последним праведным народом, удерживающим мир от апокалипсиса. Обращаясь к вопросам научного познания, мы находим неожиданное подтверждение этой мысли. И видим, что расправляясь с русским народом, Запад и его пособнике на русской земле, по сути, совершают даже не преступление, но самоубийство. Ведь кризисы — это закономерный продукт западного мышления, на каждом своем шагу утопающего в цифрах и потому теряющего смысл. Причем само мышление западного человека не способно находить из этих кризисов выход, ибо при каждой подобной попытке оно опять-таки зарывается в цифрах. Потому убивая того, кто мыслит иначе, Запад на самом деле убивает и самого себя…
Чтоб выйти из гибельной ситуации современного мира, надо совершить поистине шаг вперед. Прежде всего — шаг идейный, в нашем сознании. Но для начала попробуем перечислить требования к национальной идее, исходящие не столько от разума, сколько от сердца.
Требования к национальной идее
Главная особенность русского народа, несомненно, состоит в том, что его бытие неразрывно связано со служением Идее. Вырвать из нашего народа Идею — все равно, что вырвать из живого человека сердце. Это и случилось в сегодняшнем дне, и беспомощное тело русского народа трепещется в судорогах, отмахиваясь слепыми бессильными руками неизвестно от чего. Новое сердце в русскую грудь вложить еще можно, но как бы оно не оказалось больным, заранее обреченным на скорую гибель! Обретение такой идеи лишь продлит наши трагические предсмертные муки, от которых лучше избавиться как можно быстрее.
Но самое лучшее — это обрести здоровую Идею, перебрасывающую мост из дня сегодняшнего в день завтрашний. Но для этого надо сперва знать хоть что-нибудь о том, что мы мечтаем обрести. Потому следует заранее разработать требования к рождающейся идее, очертить то пустое место русской жизни, которое она должна занять. В своем скромном труде я постарался это сделать, решившись бросить вызов тщательно скрываемой смертельной пустоте русских сердец. Вот те требования к Национальной идее, которые я выделил из самой русской жизни от былых дней нашей земли до дня сегодняшнего:
1. Русская идея должна брать свое начало в истории русского народа, она не может быть взята извне.
Ибо все заимствованные в чужих странах идеи в России быстро обращаются в кровожадных монстров, враждебных русскому народу и другим народам русского пространства. Насаждение их невозможно без кровопролитие, а неизменный результат их установления — разрыв народа на несвязанные группы людей, фактические враждующие между собой. Пример — реформы Петра Первого, приведшие к длительной гражданской войне между «принявшими» и «непринявшими», вылившейся в восстания Хованского, Булавина, позже — Пугачева. Последствия той войны привели к известным событиям начала ХХ века, ощутимы они и по сей день.
Другую идею Запада — коммунизм, долго и безуспешно пытались приспособить к русской жизни. Но старания не увенчались успехом, противоречие этой пусть и гетеродоксальной, но все же — западной идеологии в конце концов вскрылись и похоронили ее вместе с Советской Империей, оставив Русь идейно обнаженной под ледяным ветром надвинувшегося постмодерна.
Насаждения идей Востока в русских землях не было, но результат его, скорее всего, был бы тем же самым. Самое благое намерение чужих народов на русской земле моментально превращается в камень от ворот ада, ибо Русь — особый мир, что ощутимо даже на уровне физических чувств (таких, как чувство холода и чувство усталости от сурово дальних дорог нашей земли).
2. Русская идея должна стремиться к соединению потустороннего с посюсторонним, быть большим, нежели просто организация земной жизни.
Идея, сосредоточенная на реализации лишь посюстороннего обречена на свое быстрое исчерпание. Пример тому — советский коммунизм, взявший за основу плотскую жизнь человека и отсекший ее от всего духовного, потустороннего. Методичное стремление к удовлетворению плотских потребностей привело к краху, ибо потребности эти не имеют предела, но в процессе их удовлетворения возможна лишь деградация человека. Человек, порожденный этой идеей уже не способен к каким-либо достижением, да и вообще к выживанию в суровых русских землях. Максимальное время жизни подобных проектов — одно поколение, что и было показано на примере бытия государства-идеи по имени СССР. Советская идея ушла безвозвратно, исчерпав потенциал своего развития и не оставив почти ничего, что бы могло пригодиться в будущем. Интерес к улучшению своей земной жизни в русском человеке, безусловно, есть, но он всегда — лишь кратковременный, успевает выветриться после одного-другого шага в этом направлении.
3. Русская идея должна охватывать все стороны человеческой жизни.
Существует много проектов создания чисто духовной русской идеологии, игнорирующей технику, либо даже отрицающих ее. Такой, к примеру, была и есть идеология русских старообрядцев. Многие праворадикальные идеологии и сейчас игнорируют развитие техники, опасаясь ее. Но отрицание этой составляющей жизни придает соответствующим учениям лишь ущербность, ибо не законсервировать, не упразднить техносферу они не могут. Даже если бы и удалось очистить Россию от всех машин и механизмов, они бы все равно бы ворвались со стороны наших протяженных границ. К сожалению, не все это понимают. Потому идеология должна включать в себя вопрос техники, как вполне закономерный, и предусматривать ее развитие, но исходя опять-таки из русской традиции. Все-таки техника, в конечном счете — тоже мир человеческих символов, как и культура, результат закономерного подражания человека Тому, по Образу и Подобию кого он создан, а, значит — закономерная часть Традиции! Мир техники — это модель Бытия, и мир русской техники, соответственно — модель русского Бытия, не сводимая к моделям иных народов. Русская техника имеет свои причины возникновения, свой смысл, свои цели и задачи, свое направление дальнейшего развития. И ее причины ни в коем случае не могут быть сведены лишь к простейшей схеме «вызов Запада — наш ответ». Все-таки заметим, что и в Средние Века Русь имела технику соответствующую тому времени — ветряные и водяные мельницы, водоподъемные устройства, простые сельскохозяйственные механизмы.
Разумеется, были и противоположные примеры, например — советский социализм, особенно — образца 1960–1989 годов, в котором все Бытие было, наоборот, подчинено технике, которая развивалась по пресловутой парадигме «вызов-ответ», игнорируя изначальные особенности русской техносферы. Результат, как я уже говорил ранее, оказался не лучшим, то есть — плачевным, что мы и видим сегодня.
4. Русская идея должна быть направлена в будущее.
Казалось бы, очевидно, что смысл новой идеологии может быть лишь в организации жизни будущей Руси. Но создатели учений часто игнорируют, что будущее не может быть меньше, чем настоящее. И потому их проекты прямо-таки кишат всякими «не». По их мнению, одного упразднение всего негативного, что имеется в дне сегодняшнем, уже будет достаточно для вхождения в завтрашний день. При этом авторы совсем не задумываются над той простой вещью, которую Александр Зиновьев выразил простой формулой «Все наши минусы суть продолжение наших плюсов».
Потому русская идеология должна отвечать на вопрос, каким образом в дне завтрашнем негатив дня сегодняшнего будет переработан в нечто созидательное, полезное для русского общества.
Итак, мы очертили основные требования к тому, чего как будто, еще нет — к четко сформулированной идее Руси завтрашнего дня. Мы обозначили пространство, которое ныне — как будто пустое, просто прежде его пустота пряталась от нас за обилием пустых речей и плясками электронных шутов. Что же, сделаем шаг к его заполнению, пусть множество идей, исходящих от талантливых русских мыслителей сплетутся вместе, и образуют философский камень Идеи Новой Руси. Моя мысль уже брошена в безыдейную пустоту, и она уже дала ей некую первую наполненность.
Итак, перейдем к самой Идее, сделаем первый шаг.
Шаг вперед
К окончанию шестнадцатого века Русь выглянула в степь и увидела бескрайнее поле, из-за края которого на рассвете появляется солнце, и за краем которого оно исчезает. Увидевшему степь человеку могло показаться, что если долго мчаться по степи, то зеленая дорога суши перейдет в синюю дорогу небес, и всадник поднимется к небу. Для русичей степь не была тем, чем она являлась коренным ее народам — привычным родным домом. Но не сделалась она и враждебным пространством несмотря даже на то, что в те времена кишмя кишела множеством злых кочевых народов. Большое пространство сделалось для русичей еще одним путем Богоискательства.
На степных просторах русичи породили особый народ — казаков, отличающийся от тех, кто остался жить в лесах севера своим стремлением к краю земли. И, поколение за поколением, от одной крепости-острога к другому, теряя людей от болезней и битв со злыми племенами, порождая новых людей от женитьб на женщинах этих племен, казаки-русичи шли вперед. Несмотря на то, что Иван Московитин добрел-таки до края, его последователи продолжали искать дорогу в Небеса, отправляясь в земли, лежащие к северу от его пути.