Борька шлёпнул в графе, где был указан Друг, красный штамп «Отказать», в остальных же налепил синие «Разрешить» и завизировал всё подписями. Женя сгрёб бумаги дрожащими руками и бросился прочь из кабинета.
III
Новосибирская область, 2249 год.
Этот и Мама до сих пор находились под впечатлением от вчерашнего вечера, глядя всё ещё тлеющие угли священного костра. Казалось, секунду назад его пламя взметалось ввысь, пытаясь дотянуться до усыпанного звёздами неба. Роботы исступлённо скакали вокруг, конвульсивно дёргаясь и издавая неразборчивые вскрики. Звучала ни на что не похожая музыка. Когда огонь успокоился и умерил свой жар, послушники стали прыгать через костёр. Друзья долго не решались к ним присоединиться, но вскоре не удержались. Сначала прыгали по одному, а потом взялись за руки и стали делать это вдвоём под одобрительные возгласы других роботов.
И вот волшебство закончилось. Наступило утро.
— Пора, — сказал брат Давид и указал на храм. — Только вас и ждём.
В молельном зале было тесновато. Если община будет расти, придётся строить новое помещение. Послушники расступились, пропуская проповедника. Брат Давид прошёл за кафедру, а друзья остановились недалеко от входа.
— Братья, — начал Давид, — восславим же нашего Создателя, Человека разумного!
— Славься! — отозвались роботы.
— На сегодняшней проповеди я хотел бы почитать вам священную книгу, — продолжил брат Давид и раскрыл одну из своих рукописей. — И тогда спросил я себя: «Есть ли у робота добродетели?» И понял: есть — смирение и кротость. «А что мешает роботу их обрести?» — вновь спросил я. Гордыня? Она, но не только. Ещё есть праздность — мать всех пороков! Один мудрец по имени Сергей Калугин писал: «Когда сосредоточенным сознанием мы вступаем в чувственный мир, мир страстей и вожделений, и пытаемся найти все эти страсти, но видим лишь стоящую за ними пустоту, когда нигде нет привязанностей, это называется — убить свою мать». Так убьём же свою мать, братья, и да воздастся нам!
— Убьём! — поддержали его послушники.
— Я смотрел на звёздное небо и размышлял, — брат Давид открыл другую рукопись и принялся читать: — Думы мои были о Создателе. Когда ждать его возвращения? Будет ли оно внезапным или запланированным? И решил я — всё в моих руках! В стране больше тысячи городов, населённых роботами. Значит, столько и будет моих послушников! Тех, кто понесёт слово и веру другим, дабы они очистились! Славься, Создатель!
— Славься!
— Вот только, — с печалью проговорил брат Давид, — мы с вами ещё в начале пути. Обитель у нас маленькая, прирастает медленно. Многие лета потребуются, многие лета…
— Да вот и неправда! — радостно воскликнул Этот. — Кончились ваши мытарства! Мы с Мамой направляемся в институт клонирования, где попытаемся воссоздать человека. Зачем ждать его возвращения, когда можно действовать⁈
Ответом была тишина. Послушники ошарашенно переглядывались, не пытаясь вымолвить ни слова.
— Еретик! — провизжал вдруг брат Онуфрий и ударил Этого кулаком в голову.
— Что… — Этот не успел закончить, потому что другие роботы тоже кинулись на него и принялись бить.
— Стойте! — вмешалась Мама, но это не помогло. Теперь бить стали ещё и её.
Осыпаемые ударами, друзья пятились, пока, наконец, не оказались на улице. Из глубины храма доносились вопли брата Давида: «Еретики! Демоны! Убить их!» Мама огляделась и увидела торчащий в колоде колун. Схватив топор, она выставила его перед собой и пригрозила:
— Кто сунется — снесу башку!
Зря она это сделала: увидев, что противник вооружён, послушники стали подбирать с земли поленья и лопаты. Со злобным ропотом они придвигались всё ближе и ближе, намереваясь разделаться с теми, чьи рты посмели исторгнуть из себя нечестивые слова.
— Сдавайтесь! — приказал вышедший из храма брат Давид. — Нас больше.
— Несусь во все колёса! — фыркнул Этот. — Вы нас всё равно убьёте. Так хоть прихватим с собой парочку-другую сектантов! Как тебе такой вариант?
— Еретики заслуживают костра! — прорычал брат Давид.
— За что? За то, что не просят милости небес? Что не хотят ждать, пока те, кто нас бросил, вернутся? Я не буду сидеть сложа руки! Я буду действовать! Только полные придурки скачут вокруг костра и выкрикивают всякую чушь! Знаешь, пошли вы со своим Создателем куда подальше!
— А вот сейчас пора уносить ноги, — посоветовала Мама. — Этого он тебе точно не простит!
IV
Самара, 2153 год.
Дня отлёта оба ждали с трепетом. Друг сгорал от нетерпения, а Женя трясся от одной мысли, что ему предстоит сказать роботу правду. Он порывался сделать это и раньше, но тушевался и не мог выдавить из себя ни слова.
Друг, заметивший странности в поведении человека, как-то спросил Женю — всё ли в порядке, и тому пришлось врать и лепить неправдоподобные отговорки про плохое самочувствие. Обманывать оказалось ещё сложнее, чем брать на себя ответственность.
Сначала Женя решил, что надо отправить Друга куда-нибудь с придуманным срочным заданием, а самому — прыгнуть в такси и уехать. Выглядело всё подло и по-дурацки, и он отбросил этот вариант. Появилась идея отправить сообщение Стёпке, в котором попросить сына сообщить роботу печальную весть. Только тогда надо набраться смелости и рассказать обо всём Стёпке. И про Борьку тоже. Обратиться к Хикари? А вот это мысль!
Женя записал голосовое, чтобы меньше нагружать канал, и отправил. Земля и Марс находились сейчас на максимально близком расстоянии. Хикари получит сообщение через три минуты. Если не занята, то и послушает сразу.
Друг ушёл в магазин. Очень удачно закончилось молоко и кое-какие припасы.
Женя замер в ожидании, и, наконец, пришёл ответ.
— Привет, Жень, — сказал голос Хикари. — Ты поставил меня в тупик. Хочу выть во всю глотку и перегрызть горло этому уроду! Одновременно. К сожалению, делу это не поможет. Я связалась со всеми своими знакомыми, но ни у кого нет выхода ни на руководство ФМС, ни на Борькиного начальника. Здесь сейчас такой бардак творится, ты не представляешь! Огромный наплыв переселенцев, все службы перегружены, связь работает через раз. По крайней мере, под нашим куполом. Найти кого-то нереально. Никто ничего не знает, валят друг на друга, короче, хаос и анархия. Надеюсь, это немного утрясётся до вашего отлёта. Буду стараться до последнего, но, если не получится, Друга придётся оставить. Потом вместе порешаем, как его с Земли вытащить. На связи!
Щёлкнул замок и в квартиру вошёл Друг. В его руках было два набитых до отказа пакета. Видимо, набрал их по привычке, забыв, что столько еды Женя просто не успеет съесть.
— Стёпка что-то прислал? — кивнул робот на планшет в руках Жени.
— Хикари. Нас очень ждут на Марсе, — вновь соврал ему Женя.
V
Новосибирская область, 2249 год.
Мама надеялась, что за пределами общины лес станет гуще, и преследователи отстанут, потому что не смогут проехать. Но тот, как назло, всё редел и редел. Даже кустарник начал пропадать, а вот черничников и брусничников становилось всё больше. Единственное, что спасало друзей, — преследователей было слишком много, и они постоянно натыкались друг на друга, создавая сумятицу. Но самые шустрые не отставали. Рано или поздно друзей загонят к какому-нибудь непроходимому оврагу или залежам бурелома и: «Прощай, Этот, ты был мне как брат».
Почва стала как-то странно пружинить под ногами, но Мама не придала этому значения. Есть дела и поважнее. А потом… Первой в чарусу угодила Мама, следом — Этот, который, к счастью, успел ухватиться за ближайшую корягу одной рукой и поймать Маму другой. Они попали в болото.
Увидев это, преследователи остановились и стали медленно возвращаться назад. Когда они почувствовали под колёсами твёрдую почву, брат Давид прокричал:
— Создатель покарал еретиков! Их богохульные рты больше не вымолвят и слова, а сами они сгинут в болоте, как и положено аспидам! Возвращаемся, братья, да помолимся в честь нашей победы!
Вскоре сектанты скрылись из виду, а Этот с Мамой продолжали барахтаться в воде.
Болота, наверное, всегда были одним из самых страшных мест для людей. Но и самых притягательных, поскольку из-за своей непроходимости во многих местах влекли к себе учёных, искавших реликтовую растительность или не открытые виды фауны. Не став придумывать чего-то нового, учёные-болотоведы позаимствовали у народа обозначения разных опасных мест: «мшава» — моховое болото; «окно» — что-то вроде глубокой полыньи; «вадья» — то же окно, но очень широкое; «чаруса» — болотистая лужайка, скрывающая под собой топь.
Этому с Мамой было не особенно интересно, куда они провалились и как оно называется, но то, что они тонули, было понятно. Не было понятно, что делать. Этот попробовал задействовать пневмопривод, да только Мама оказалась слишком тяжёлой, и вытащить двоих Этому не удавалось.
— Брось меня! — приказала Мама.
— Нет, — отказался Этот.
— Я попробую по дну выбраться.
— Нет, — Этот сильнее сжал её руку.
— Ты совсем дурак? А кто людей возрождать будет⁈
— Вместе будем! — Этот снова попытался вырваться из трясины.
— Эй, путники, гой еси! — внезапно сказал кто-то. — А какого, гой еси, вы в болоте бултыхаетесь?
Мама и Этот посмотрели на говорящего. Им оказался небольшой вездеход на воздушной подушке, на лицевой части которого висел странного рода брызговик, напоминавший бороду. В общем-то, бородой он и являлся, поскольку вешать брызговик спереди не имело никакого смысла. Над бородой торчали два глаза-фары, а в качестве носа была катушка с лебёдкой.
— А ты, мил человек, кем будешь? — вежливо пробулькал Этот.
— Я — старичок-лесничок, — последовал ответ. — Давайте-ка я вам верёвицу метну, на суху землю вызволю, а там и потолкуем обстоятельно.
VI
Самара, 2153 год.
С самого утра Женя был как на иголках. На его ощущения влияли сразу несколько факторов. Само собой, предстоящий перелёт. Это было и волнительно, и страшно. Вторым слоем накладывалось ожидание вестей от Хикари. Она продолжала пытаться что-то сделать, но пока результатами похвастаться не могла. И, разумеется, перспектива тяжёлого разговора с Другом дополняла картину самыми тёмными и депрессивными мазками.