Боллард глянул на часы – пять минут третьего. Значит, Аргус делает обход замка. Должно быть, робот сейчас в большом зале.
Боллард ринулся в большой зал и увидел на пороге золотую фигуру Аргуса, а за ним… А на расстоянии срабатывания сирены следовали двое мужчин.
Боллард, оглядев их, решил, что это судебные приставы. Он подошел и представился.
– Да, сэр, мы в курсе, кто вы такой.
– Что?.. Какого дьявола! Дэнджерфилд? Заместитель Ффулкеса? Что ты тут…
На бесстрастном лице Дэнджерфилда не дрогнул ни один мускул.
– Меня привели к присяге, и теперь я специальный представитель. Власти сочли робота слишком ценным, чтобы оставлять без охраны. Нам поручено не спускать с него глаз.
Боллард на мгновение замер, а затем произнес:
– Что ж, полагаю, вы исполнили свое поручение. Я забираю робота.
– Очень хорошо, сэр.
– Вы можете идти.
– Простите, но нет. Приказ гласит, что робота нельзя оставлять ни на мгновение без охраны.
– Это распоряжение Ффулкеса, а не суда! – воскликнул Боллард, с трудом сдерживая гнев.
– Сэр?
Боллард обратил внимание на второго пристава:
– Ты тоже шавка Ффулкеса?
– Сэр?
– Вы можете забирать робота куда угодно, – сказал Дэнджерфилд. – Но пока он тут, мы не спустим глаз с алмазов.
Препираясь, они шагали за Аргусом. Робот между тем уже перешел в следующий зал и медленно двинулся по периметру. Боллард, оббежав Аргуса, прикрыл ладонью рот и прошептал:
– Макнамара, процесс скручивания под высоким давлением, порядковый номер R-735-V-22.
Аргус продолжал свое шествие как ни в чем не бывало.
– Почему бы вам не попробовать сказать громче? – спросил Дэнджерфилд, держа наготове планшет и стилус.
Боллард, застыв на миг, бросил на людей Ффулкеса полный ненависти взгляд, а затем попытался подбежать к роботу с кодовой фразой на устах. На приближение человека Аргус отреагировал мгновенным бегством.
Подобраться к роботу вплотную, чтобы тихо, но внятно произнести пароль, не получалось никак. Скажи Боллард кодовую фразу громче, Дэнджерфилд тотчас сообщит ее Ффулкесу. А как, в свою очередь, поступит Ффулкес? Предаст огласке процесс изготовления алмазов и обвалит рынок акций.
Терцет во главе с Аргусом продолжил шествие, а Боллард остался на месте. Что же делать? Устроить ловушку? Боллард прекрасно знал, что поймать робота в ловушку невозможно. Да и кто ему поможет? Ни замок, ни здешние слуги отныне ему не принадлежат. Были бы у него по-прежнему деньги и власть, решить эту задачку рано или поздно удалось бы, но сейчас… Сейчас время играет против него.
Если сейчас действовать решительно и быстро, он еще смог бы поднять империю из пепла. А вот уже через месяц вряд ли. Спустя каких-то тридцать дней бразды правления вырвут у него из рук, и тогда пиши пропало.
Мысли Болларда перескакивали друг через друга в лихорадочных попытках найти выход из ситуации.
Может, попытаться еще разок изготовить партию алмазов?
Попытаться можно, но он уже отнюдь не прежний Брюс Боллард. Его низринули с олигархического олимпа, и он стал уязвим. Ибо только богатство дает неприкосновенность. Ффулкес будет всюду следовать за ним тенью. Сохранить что-либо в тайне не представляется возможным. Что бы ни предпринял Боллард, Ффулкес обязательно об этом прознает. Он держит Болларда на коротком поводке. Как только тот примется выращивать алмазы, люди Ффулкеса узнают технологию изготовления, и тогда ни о каком спасении не может быть и речи.
Спасение… С какой легкостью Аргус каждый раз спасался! Боллард лишился своей неприкосновенности, а его робот остался по-прежнему неуязвимым. Боллард потерял все богатства, в то время как его робот – Мидас во железной плоти. В этот самый главный жизненный кризис не помогли ни обширные знания, ни опыт. Безумная мысль вдруг промелькнула у Болларда: а как бы на его месте поступил Аргус? Что бы сделал робот, чьи не знающие поражений металлические мозги сделали его совершеннее людей, его сотворивших?
Аргус никогда бы не оказался в подобной ситуации. Роботу ни до чего нет дела на этой планете, кроме как до своего великолепного золотого покрова, усеянного вспыхивающими каменьями. Вопреки всему, ни о чем не заботясь и не задумываясь, Аргус продолжает свой обход замка.
Боллард, судорожно втянув воздух, спустился в подвал, отыскал кувалду и отправился по следу Аргуса.
Робота он настиг в столовой. Тот неспешно, величаво двигался через зал, и свет, лившийся в окна, ласкал его золотое облачение и взрывался радужными блестками.
Боллард весь взмок, но отнюдь не от усилий. Он встал на пути у Аргуса и произнес:
– Замри предо мной, ты… – Боллард закончил фразу непечатным словом.
Аргус, не обращая внимания, пошел в обход. И тогда Боллард громко отчеканил:
– Макнамара, процесс скручивания под высоким давлением, порядковый номер R-735-V-22.
Стилус Дэнджерфилда заметался по экрану планшета. Робот замер. Картина была из ряда вон: как если бы Болларду удалось словом остановить лавину посреди склона горы! В воцарившейся тишине раздался голос второго пристава:
– Успел?
– Да, – отозвался Дэнджерфилд. – Идем.
Люди Ффулкеса ушли. Боллард вскинул кувалду и двинулся к безмятежному и величественному Аргусу, который невидяще смотрел вдаль.
Приподнявшись на носках Боллард замахнулся. Первый удар пришелся в массивную грудь. Кувалда впечаталась в золотую кирасу – во все стороны, сверкая, брызнули алмазы. Исполненный невероятного достоинства Аргус качнулся на пятках и завалился на спину. Грохот эхом прокатился по пустому залу.
Боллард вскинул кувалду и вновь обрушил ее на Аргуса. Пробить прочнейшую металлическую оболочку, скрывавшуюся под доспехами – впрочем, как и расколоть алмазы, – ему, конечно же, было не под силу. Но, раз за разом атакуя Аргуса яростными ударами, Боллард выбивал из золотой кирасы драгоценные камни и оставлял на ней глубокие царапины и вмятины.
– Будь ты… проклята!.. – орал Боллард, охваченный жаждой бессмысленного разрушения. – Чертова… машина!..
Не сегодня, так завтра
Существо, застывшее в прозрачной глыбе, было из прошлого, не из будущего, и его чужеродность проистекала скорее из окружающей среды, нежели из родословной. У него вообще не было никаких предков, разве что, так сказать, по доверенности. ИГланны – тут нет опечатки, так называлась эта допалеолитическая раса – создали его, когда на Долину начали наступать ледники. Тем не менее иГланны все равно вымерли, и отчасти потому, что они не были людьми, никакие их артефакты так никогда и не были найдены представителями более поздней цивилизации homo sapiens, человека разумного.
ИГланны были разумными, но не людьми. И потому существо, которое они создали в свои последние дни, дни отчаянных экспериментов, было сверхиГланном. Оно не было сверхчеловеком, иначе Сэм Фессье не смог бы вступить с ним в контакт, когда обнаружил прозрачный куб.
Это произошло незадолго до Второй мировой войны.
Фессье вернулся в свою квартирку в сильнейшем возбуждении – худой рыжеволосый молодой человек двадцати восьми лет от роду, с голубыми глазами и осунувшимся от усталости лицом. В эту минуту Фессье снедало непреодолимое желание выпить. Утолив его, он обнаружил, что еще сильнее ему хочется общества, поэтому он вышел из дому, купил бутылку и отправился к Сью Дейли.
Сью, хорошенькая блондиночка, мечтала сделать карьеру. Работала она в рекламном агентстве, что служило предметом для громогласных насмешек Фессье. Сам он был карикатуристом, из тех, которые обычно видят мир как будто в кривом зеркале. Поначалу он считал своим кумиром Винзора Маккея, но со временем Маккея вытеснили такие современные тицаны, как Парч и Адамс[40] (тицаны – это тоже не опечатка, а помесь титанов с тицианами).
– Я хочу сменить имя, – сообщил Фессье после третьего коктейля. – Отныне можешь звать меня Аладдином. Хоссподи!
Сью попыталась нахмуриться:
– Фу, дурацкое слово.
– А что поделать, если большинство издателей не переносят ни малейшего намека на богохульство? Приходится быть настолько осмотрительным с подписями к рисункам, что я и разговариваю уже экивоками. И вообще, не о том речь. Я сказал, что хочу сменить имя на Аладдин.
Сью взяла шейкер для коктейля и тряхнула его:
– Давай еще по стаканчику, а потом объяснишь мне, в чем соль твоей шутки.
Она попыталась налить, но Фессье отпихнул ее руку.
– Я предвижу, что теперь мне придется сталкиваться с подобным скептицизмом повсюду. Нет, правда, Сью. Кое-что произошло.
Она посерьезнела:
– Правда, Сэм? Это не одна из твоих…
– Нет, – с отчаянием сказал он. – В том-то и беда: все решат, что это розыгрыш. Но у меня есть доказательства. Запомни это. Сью, сегодня я побывал на аукционе и кое-что купил. Стеклянную глыбу размером с твою голову.
– Да ты что! – отозвалась Сью.
Фессье, не обращая внимания на тонкости женского восприятия, продолжал:
– Внутри этой глыбы был маленький человечек или что-то в этом роде. Я купил его, потому что… – Он замялся и умолк. – Он… он смотрел на меня, – договорил Фессье сбивчиво. – Открыл свои глазки-бусинки и посмотрел на меня.
– Ясное дело, посмотрел, – поддержала разговор Сью, наполняя стакан приятеля. – Глазками-бусинками, да? Надеюсь, дальше будет интересно.
Фессье поднялся и вышел в прихожую. Вернулся он с бумажным свертком размером с голову Сью. Усевшись, он примостил сверток на коленях и принялся его распаковывать.
– Мне стало любопытно, вот и все, – сказал он. – Или… в общем, мне стало любопытно.
– Может быть, эти глазки-бусинки загипнотизировали тебя, чтобы ты его купил, – предположила Сью, с невинным видом глядя на него поверх бокала.
Рука Фессье, теребившая бечевку, замерла.
– Угу, – промычал он и вновь занялся свертком.
Из-под обертки показался прозрачный куб со стороной примерно в девять дюймов и с замурованной внутри мандрагорой. Во всяком случае, больше всего эта штука походила на корень мандрагоры или того, что китайцы называют женьшенем. Она напоминала грубовато вылепленную фигурку с руками, ногами и головой, но настолько коричневую и сморщенную, что это легко мог быть просто корешок причудливой формы. Глазки-бусинки, однако, открыты не были.