Он вроде начал немного отходить, но мой следующий вопрос снова привел его в бешенство.
– Кто они? – взревел он. – Да конечно маленький народец. Зовите их как хотите: эльфы, гномы, духи, домовые – у них много разных имен. Но они любят селиться в тихих благоустроенных местах. Дома, где донимают и дергают, пользуются дурной славой. Неудивительно, что они съехали. Впрочем – гм! – вовремя заплатили за квартиру. У маленького народца так принято, – добавил он.
– Заплатили за квартиру? – пролепетала Джеки. – Чем?
– Везением, – пояснил мистер Хенчард. – Чем бы, думаете, они стали платить – деньгами? Теперь, пока не построю новый домик, никакого особого везения мне не будет.
Он окинул нас напоследок хмурым взглядом, рывком отворил дверь и зашагал прочь. Мы смотрели ему вслед. Под горой, у бензоколонки, показался автобус, и мистер Хенчард пустился бегом.
На автобус-то он успел, но прежде шлепнулся лицом в землю.
Я притянул Джеки к себе.
– Смотри-ка, – сказала она, – вот ему уже и не повезло.
– Не совсем так, – поправил я. – Повезло, но не больше, чем всем обычным людям. Тем, кто сдает квартиры гномам, везет еще и дополнительно.
Мы долго сидели молча, глядя друг на друга. А потом, не говоря ни слова, зашли в опустевшую комнату мистера Хенчарда. Клетка была на месте. И домик тоже. И табличка: СДАЕТСЯ ВНАЕМ.
– Пойдем-ка к Терри, – предложил я.
Мы просидели в ресторане дольше обычного. Со стороны можно было подумать, что мы не хотим возвращаться домой, потому что там завелась нечистая сила. Только на самом деле все было совсем наоборот. В нашем доме не было больше нечистой силы. В нем была пугающая, холодная, безысходная пустота.
Пока мы переходили шоссе, шагали в гору, открывали дверь, я не проронил ни слова. А потом, уж не знаю зачем, мы пошли в последний раз взглянуть на пустой домик.
Кретон, который я натянул перед уходом, был на своем месте, но из-под него снова долетало: «Бум, шлеп, бац!» В домике снова кто-то жил!
Мы невольно отшатнулись, прикрыли дверь и только после этого перевели дыхание.
– Нет, – сказала Джеки. – Нельзя туда смотреть. Никогда, ни за что мы больше не заглянем под эту накидку.
– Никогда, – подтвердил я. – А кто, как ты думаешь?..
До нас долетели чуть слышные звуки, напоминающие разудалое пение. Что ж, тем лучше. Если им весело, значит они не уедут. Мы легли спать, и мне приснилось, что я пью пиво с Рипом ван Винклем и гномами. Все они напились до положения риз.
Утром шел дождь, но это не имело никакого значения. Нам казалось, что в окна льется яркий солнечный свет. Я пел под душем. Джеки радостно мурлыкала под нос. В комнату мистера Хенчарда мы не входили.
– Может, они хотят поспать подольше, – предположил я.
В цеху всегда очень шумно, и расслышать приближение тележки, груженной грубо обработанными цилиндрическими болванками, почти невозможно. В тот самый день, часов около трех, мальчишка-чернорабочий катил такую тележку в кладовую, а я, ничего не видя и не слыша, отступил на шаг от своего станка, чтобы проверить наладку.
Большие станки типа моего – опасные штуки. Они закреплены на мощных забетонированных станинах почти в половину человеческого роста, по которым туда и обратно скользит тяжеленное стальное чудовище – рабочая часть станка.
Я сделал шаг назад, заметил тележку и плавным движением, напоминающим тур вальса, увернулся от нее. Но мальчишка шарахнулся в сторону, тележка вильнула, болванки посыпались на пол, а я, потеряв равновесие, неуклюже протанцевал еще один тур, зацепился за край опоры и убийственно точным движением кувырнулся вниз. Через мгновение я уже лежал, зажатый между стойками опоры, и ко мне с рокотом приближалась рабочая плоскость станка. Никогда в моей жизни ничто не двигалось так стремительно.
Дальше все произошло быстрее, чем я успел сообразить. Я отчаянно пытался выкарабкаться, все в цеху вопили, станок кровожадно урчал, болванки гремели по полу. Вдруг раздался треск и натужный скрежет крошащихся механизмов. Станок остановился. Мое сердце забилось снова.
Я переоделся и дождался, когда Джеки закончит смену. В автобусе, по дороге домой, я все ей рассказал.
– Просто повезло. Или чудо случилось. Один из цилиндров вовремя попал в станок. Конечно, станок здорово покорежило, но я цел. Думаю, мы должны написать нашим… э-э-э… жильцам благодарственную записку.
Джеки кивнула, выражая свое полное согласие.
– Это они заплатили за квартиру – везением. И очень кстати, что заплатили вперед.
– Правда, пока мой станок не починят, сидеть мне без зарплаты, – добавил я.
Домой мы вернулись под проливным дождем. Из комнаты мистера Хенчарда доносился грохот, куда более громкий, чем все те звуки, которые клетка издавала раньше. Мы побежали наверх и обнаружили, что окно распахнуто настежь. Я захлопнул его. Кретон наполовину сдуло, и я стал было натягивать его на место. Джеки стояла рядом. Но едва мы взглянули на домик, рука моя застыла в воздухе.
Табличка СДАЕТСЯ ВНАЕМ исчезла. Из трубы валил густой дым. Шторы, как всегда, были плотно опущены, но в остальном многое изменилось.
В комнате попахивало едой. «Подгоревшее мясо и кислая капуста», – подумал я с отвращением. Запах явно исходил из домика. На крылечке, где раньше ни соринки не было, стояло набитое доверху мусорное ведро, оранжевый пластмассовый ящик с грязными консервными банками – каждая не больше булавочной головки – и множество пустых бутылок, явно из-под спиртного. Была, впрочем, и молочная бутылка, наполненная ядовито-голубой жидкостью. Ее еще не успели забрать, так же как и утреннюю газету. Только это была совершенно другая газета. Аршинные буквы заголовков выдавали низкопробное бульварное чтиво.
От крылечка к углу дома была протянута бельевая веревка, на которой, правда, ничего не висело.
Я рывком накрыл клетку и вслед за Джеки выскочил на кухню.
– Какой ужас! – вырвалось у меня.
– Надо было заранее посмотреть их документы, – задыхаясь, проговорила Джеки. – Это совсем не те жильцы!
– Да, не те, которые у нас раньше были, – согласился я. – Вернее, которые были у мистера Хенчарда. Нет, а ты видела мусорное ведро на крыльце?
– А бельевая веревка? – возмущалась Джеки. – Самого низкого пошиба!
– Сразу приходят на ум Джуки, Калликаки и Джитер Лестер. Они что думают, здесь Табачная дорога?
Джеки вздохнула:
– Но ты ведь помнишь – мистер Хенчард сказал, что они больше не вернутся?
– И что из того?
Джеки медленно кивнула, точно начала догадываться.
– Ну, валяй, – сказал я.
– Я не знаю. Просто мистер Хенчард говорил, что маленький народец любит селиться в тихих благоустроенных местах. А мы своим старым жильцам постоянно надоедали. И сами виноваты, что теперь эта клетка пользуется дурной славой. Приличные гномы ни за что не станут тут жить. Здесь теперь – страшно подумать! – ну, вроде трущоб.
– Бред какой-то, – высказался я.
– А вот и нет. Я наверняка права. Помнишь, мистер Хенчард говорил, что ему придется строить новый домик? Хорошие жильцы не поедут в сомнительное место. Нам достались гномы низкого пошиба, вот и все.
Я глядел на нее, широко открыв рот.
– То-то и оно. Не жильцы, а отребье какое-то. Небось еще и гнома-козла на кухне держат, – негодовала Джеки.
– Ладно, – сказал я. – Но я этого не потерплю. Я их отсюда выставлю. Я… воды им в трубу налью! Где чайник?
Джеки вцепилась мне в рукав.
– Нет, не смей! Эдди, мы не можем их выставить. Не имеем права. Они заплатили за жилье.
И тут до меня дошло.
– Станок…
– Вот именно! – От возбуждения Джеки впилась ногтями мне в предплечье. – Если бы тебе сегодня не подкинули немножко везения, тебя бы просто убило. Может, гномы у нас и низкого пошиба, но за квартиру платят исправно.
Теперь мне все стало ясно.
– А с мистером Хенчардом было совсем не так. Помнишь, он тогда задел камень и ступенька проломилась? Вот это уж повезло так повезло. А я буду сидеть без зарплаты, пока станок не починят, хотя его заклинило, когда я в него попал. Мистер Хенчард отделался бы куда легче.
– Просто у него были жильцы поприличнее, – объяснила Джеки, отчаянно сверкая глазами. – Если бы мистер Хенчард попал в станок, наверняка сгорел бы предохранитель. У нас гномы плохонькие, ну и везение такое же.
– И теперь от них уже не избавиться, – заключил я. – В нашем доме трущоба. Пойдем-ка отсюда, выпьем у Терри по рюмочке.
Мы надели пальто и вышли за дверь, вдохнули свежий сырой воздух. Гроза бушевала с прежней силой. Я забыл фонарик, но возвращаться поленился. Мы шагали под гору, ориентируясь на мерцавшие вдали огни ресторанчика.
Было совсем темно, потоки дождя застилали глаза. Наверное, поэтому мы и не заметили автобус, пока он не оказался буквально в двух шагах – фары едва светили из-за затемнения.
Я потянул Джеки к обочине, но поскользнулся на мокром бетоне, и мы оба полетели под откос. Я почувствовал, как Джекки перекатилась через меня, и в следующую секунду мы уже барахтались в размокшей глине кювета; автобус с ревом промчался мимо и исчез.
Мы выбрались из канавы и побрели к Терри. Бармен удивленно оглядел нас, сказал «Ого!» и без лишних слов налил две рюмки.
– Что там ни говори, – сказал я, – а нам только что спасли жизнь.
– Да, – согласилась Джеки, счищая глину с ушей. – Но с мистером Хенчардом все было бы по-другому.
Бармен покачал головой:
– В канаву свалился, Эдди? И вы тоже? Вот не повезло!
– Повезло, – убито отозвалась Джеки. – Только везение было самого низкого пошиба…
Грязная, несчастная, она подняла рюмку и посмотрела на меня. Мы чокнулись.
– Ладно, – сказал я. – За везение!
Невероятная догадка
– Итак, мистер Хутен, вам кажется, что сейчас вы тоже спите? – спросил доктор Скотт.
Тимоти Хутен, старательно избегая взгляда психиатра, погладил пальцами кожу, которой были обтянуты ручки кресла, решил, что это ощущение еще ничего не доказывает, и перевел взгляд на окно, на Эмпайр-стейт-билдинг.