Голос робота звучал ровно и бесстрастно, слова артикулировались точно:
– Вас зовут Джеймс Кельвин. По профессии журналист. Тридцать лет, не женаты. Сегодня прилетели в Лос-Анджелес из Чикаго, следуя совету лечащего врача. Все ли правильно?
«Господи боже!» – мысленно воскликнул потрясенный Кельвин.
Он утвердил на носу очки и постарался вспомнить приемчики шарлатанов – когда-то довелось написать на эту тему статью. Прохвосты горазды морочить людям голову «чудесами» – но всему можно найти простое объяснение.
Равнодушно глядя на посетителя единственным фасеточным глазом, робот педантично продолжал:
– В вашем уме я прочитал, что сейчас тысяча девятьсот сорок девятый год. Произошла ошибка: я намеревался прибыть в тысяча девятьсот семидесятый. Теперь вынужден изменить план действий. И мне необходима помощь.
Кельвин засунул руки в карманы и ухмыльнулся:
– Конечно окажу, но не бесплатно же. Ты раскусил меня за одну минуту. Выкладывай, в чем тут фокус. Зеркала? Или шахматный автомат господина Мальселя?
– Я не оптическая иллюзия и не машина, которой управляет сидящий внутри карлик, – уверил робот. – Перед вами искусственно созданный живой организм, появившийся на свет в далеком будущем.
– Напрасно принимаешь меня за лопуха, – любезным тоном произнес Кельвин. – Я сюда пришел, чтобы…
– Вы потеряли багажную квитанцию, – перебил робот. – Совершенно растерялись и, пока решали, что делать дальше, выпили несколько порций спиртного. Потом сели на уилширский автобус, ровно в восемь тридцать пять утра.
– Давай-ка прекратим игры в телепатию, – предложил Кельвин. – И не надо меня убеждать, что ты давно промышляешь фокусами в этом заведении. По твою душу явилась бы полиция. Тоже мне робот! Ха-ха-ха!
– Я промышляю в этом заведении около пяти минут, – ответил робот. – Мой предшественник лежит без сознания вон за тем креслом. Вы здесь оказались совершенно случайно.
Он сделал короткую паузу, и у Кельвина возникло странное ощущение, будто ему заглянули в голову с целью проверить, нормально ли там улеглось услышанное. Еще больше не по себе становилось оттого, что журналист вовсе не был уверен в своей версии насчет мошенничества. Допустим, существование такого робота в принципе возможно – и тогда можно предположить, что перед тобой подлинный экземпляр. А если невозможно? Значит, необходимо выяснить, в чем трюк.
– Мое появление здесь – тоже результат случайного стечения обстоятельств, – сообщил робот. – Из этого следует, что моя конструкция требует переналадки. Нужно заменить некоторые детали. Судя по прочитанному в вашем уме, я вынужден прибегнуть к действующей в этом периоде бартерной системе. Проще говоря, понадобятся денежные знаки, которые могут быть заменены золотыми или серебряными сертификатами. Вот почему я гадальщик. Временно.
– Ну да, ну да, – хихикнул Кельвин. – А почему не уличный грабитель? Если ты и впрямь робот, из тебя получился бы отменный громила.
– Это привлекло бы ко мне внимание, а я крайне заинтересован в сохранении инкогнито. Вообще-то, я… – Робот поискал в уме правильное выражение. – Вообще-то, я в бегах. Путешествовать во времени можно только по распоряжению правительства, любые другие варианты, даже случайные, жесточайше запрещены.
«Должна же быть у тебя ахиллесова пята, – размышлял Кельвин. – Вот бы ее найти».
Он пристально рассматривал робота, часто моргая от напряжения. С каждой секундой тот вызывал все больше подозрений.
– Какое доказательство вам требуется? – спросил собеседник. – Я читаю ваши мысли с той минуты, как вы вошли. У вас была временная анестезия, когда я извлекал необходимые сведения и возвращал их обратно.
– Так вот что это было! – Кельвин оробело попятился. – Знаете, я, пожалуй, пойду…
– Остановитесь, – велел робот. – Вижу, вы мне не доверяете. Жалеете, что высказались насчет грабежа. Боитесь, что я ухвачусь за эту идею. Пожалуйста, не беспокойтесь. Мне бы не составило труда отнять у вас и деньги, и жизнь, тем самым решив мои проблемы, но нам, роботам, не дозволяется убивать людей. Поэтому я вынужден прибегнуть к альтернативному варианту, с бартером. В обмен на мизерное количество золота могу предложить нечто ценное. – Робот обвел фасеточным глазом палатку, задержал пронизывающий взгляд на Кельвине. – Люди сюда приходят за гороскопом, надеясь приобрести здоровье, славу и богатство. Но астрология – это не по моей части. Поверьте, логичный научный метод даст вам более надежный результат.
– Ага, ага, – скептически хмыкнул Кельвин. – Много ли просишь в уплату? И почему ты сам не хочешь воспользоваться этим распрекрасным методом?
– У меня другие цели, – загадочно ответил робот. – Вот, возьмите.
Внутри у него пощелкало, затем на металлической груди отодвинулась панель. Робот извлек из ниши и протянул Кельвину плоскую коробочку, тот машинально ухватился за прохладный металл.
– Будьте осторожны. Не нажимайте на кнопку, пока не…
Но Кельвин уже нажал.
Он будто несся в обезумевшем локомотиве – как ни дави на рычаг, тормоза не сработают. Кто-то сидел в голове у журналиста. И решал за него.
Этот кто-то был не совсем человек. И по меркам Кельвина он был не совсем здоров психически. Зато вполне вменяем по собственным меркам. Достаточно вменяем, чтобы еще в ясельном возрасте усвоить самые сложные принципы неевклидовой геометрии.
Из чувственного хаоса в мозгу синтезировался своего рода язык – общий, универсальный. Отчасти вербальный, отчасти образный; свою лепту внесло и обоняние, и осязание. Что-то в нем было знакомое, что-то – совершенно чужое. Все вперемешку.
Пожалуй, как-то так:
«В этом сезоне чересчур расплодились большие ящерицы… У всех ручных тревваров, кроме каллистянских, похожие глаза… скоро отпуск, и предпочтителен галактический круиз, Солнечная система вызывает клаустрофобию… Завтра сложим-подытожим, если квадратный корнюк и возводимый трояк…»
Но это не более чем словесный символизм. Субъективно все воспринималось в мельчайших подробностях, и от этого было еще жутче. Кельвин, на его счастье, мгновенно подчинился рефлексу и убрал палец с кнопки.
Он стоял столбом, разве что слегка дрожал.
Ему было страшно.
– Не надо было устанавливать телепатическую связь без моей команды, – упрекнул робот. – Теперь мы в опасности. Подождите. – Глазные фасеты изменили цвет. – Да… понятно. Да, Тарн. Берегитесь Тарна.
– Я не желаю в этом участвовать! – зачастил Кельвин. – Заберите свою штуковину!
– Без нее вы беззащитны перед Тарном. Оставьте у себя. Как я и обещал, прибор даст вам здоровье, славу и богатство. Он намного эффективнее гороскопа.
– Спасибо, не надо! Уж не знаю, как вам удаются эти фокусы… Может, ультразвук? Не знаю и не хочу…
– Подождите, – повторил робот. – Нажав на кнопку, вы очутились в разуме, который существует в далеком будущем. Прибор создал ментальную связь. В любой момент вы можете воспользоваться ею, нажав на кнопку.
– Не дай бог! – Кельвина прошиб пот.
– Подумайте о преимуществах. Вообразите, что вашим сознанием завладел доисторический троглодит. Это дает ему возможность исполнить любые свои желания.
Надо было найти логичные опровержения аргументам робота. «Какие доводы использовал в споре с дьяволом святой Антоний? – борясь с обморочностью, думал Кельвин. – Или это был Лютер?»
Но нужные слова не шли на ум. Усилилось головокружение, и журналист подозревал, что выпил лишку. Все же он пробормотал:
– А как троглодит разберется с содержимым моего мозга? Как применит эти знания, не располагая теми средствами, что есть у меня?
– У вас когда-нибудь возникали ни с того ни с сего явно нелогичные идеи? Сильные позывы, которым нет объяснения? Появлялось желание думать о тех или иных вещах, считать до определенного числа, решать конкретные задачи? Так вот, житель будущего, тот, на кого наведен луч моего прибора, не подозревает, что находится в телепатическом контакте с вами. Он открыт для вашего воздействия. Все, что от вас требуется, – это сосредоточиться на задаче и нажать кнопку. И у визави возникнет желание – с его точки зрения, нелогичное – решить вашу проблему. Вы будете читать у него в мозгу. Со временем поймете, как работает прибор. Его возможности небезграничны, в этом вы тоже убедитесь. Но здоровье, богатство и славу он вам даст, это я гарантирую.
– Ничего ты не можешь гарантировать! Если действительно прибор работает так, как ты говоришь, для меня не будет ничего невозможного. Именно поэтому я не желаю его покупать.
– Повторяю: существуют ограничения. Едва вы получите здоровье, славу и богатство, устройство выйдет из строя. Об этом я позаботился. Ну а пока оно функционирует, вы можете устраивать свои дела, стучась в самый гениальный мозг будущего. Только очень важно сосредоточиться на проблеме, прежде чем давить на кнопку. Иначе Тарн выйдет на ваш след.
– Тарн? Кто такой?
– Полагаю, андроид, – ответил собеседник, глядя в пустоту. – Искусственный человек. Впрочем, давайте теперь займемся моим делом. Мне требуется совсем небольшое количество золота…
– Так вот ради чего ты все это затеял! – У Кельвина отчего-то стало легче на душе. – Да только нет у меня никакого золота.
– Часы?
Кельвин вытряхнул их из рукава.
– Э, нет. Такие котлы кучу денег стоят.
– Мне нужна лишь позолота. – Робот выпустил из глаза красный луч. – Спасибо.
– Ты что себе позволяешь?! – вскричал Кельвин, глядя на металл, который вмиг сделался серым.
– Если воспользуетесь прибором для мысленной связи, легко получите здоровье, славу и богатство, – быстро проговорил робот. – Станете самым счастливым человеком вашей эпохи. Будут решены все ваши проблемы, включая проблему Тарна. – С этими словами робот шагнул назад и исчез за висящим восточным ковром, который никогда не бывал восточнее Пеории.
Наступила тишина.
Кельвин перевел взгляд с потускневших часов на загадочный плоский предмет, лежащий у него на ладони. Размером с пудреницу – два на два дюйма – и с кнопкой на боку.