Мало-помалу они одерживали верх. Все происходило до того заторможенно, что казалось сценой, исполняемой в точно рассчитанном ритме, балетом, лишенным самомалейшей спонтанности. Высокий бил себя по бокам связанными руками, запрокидывал голову, исторгая дикий беззвучный смех. Этот смех вдруг сменился яростным ревом. Высокий обманул противников: ринулся вбок и увлек одного из них за собой; оба рухнули. Второй склонился над буяном, но тут сцена заходила ходуном, а в следующий миг пленка кончилась.
– Это Блейз Харкер, – произнес в наступившем молчании Щипач. – Дай-ка выпить, сынок. Хлебни и сам – вижу, тебе это нужно.
– Так что решайте, – говорил Сэм тысячам зрителей. – Дайте нам кориум, на который мы имеем право, или вам несдобровать. Время торга и уговоров закончилось. Это ультиматум. Каков же будет ваш ответ, Харкер?
Под всеми морями, под всеми импервиумными куполами люди, затаив дыхание, смотрели на лицо Сэма, размноженное экранами, и ждали, что будет дальше. Пауза затягивалась, в девятнадцати башнях разрастался ропот. Проблема их населению пока казалась чисто академической.
Совсем иначе дело обстояло в Делавэре. Здесь вмиг умолкли голоса и впервые, наверное, за все время существования башни можно было услышать глухой, мягкий гул Путей, наматывающих бесчисленные круги.
Захария заставил ждать довольно долго. Идеально рассчитав момент, когда у противной стороны должно было иссякнуть терпение, он вышел в эфир из далекой студии. На экранах черты Сэма расплылись и отступили на задний план, словно тень; на них наложилось лицо Харкера, как всегда, красивое и безмятежное.
– Рид, вы глупец. – Голос Захарии звучал спокойно, даже беспечно. – Всем же понятно, что это детский блеф.
Лицо Захарии сделалось прозрачным; лицо Сэма вмиг обрело четкость.
– Я ожидал такого ответа. Но вам придется поверить. Убедить вас – мой долг. Времени мало, так что смотрите.
Лица Сэма и Захарии померкли, исчезли с экрана. Появилось море. Просачиваясь сквозь облака, солнечный свет рассыпал по серым водам голубые блестки. И эту гладь разрезала бронированными носами эскадра из пяти кораблей. Она шла прямо на камеру.
Корабли были невелики, но ничуть не походили на игрушечные. С плавными обводами, низкие, быстроходные, они выглядели опасно. Они и были опасны. А особенно внушало страх то обстоятельство, что они выглядели совершенно безжизненными. Только смутные тени целеустремленно двигались под прозрачными раковинами из импервиума.
Эти машины были созданы ради разрушения, и они приближались, чтобы выполнить свое предназначение.
Экраны произнесли бестелесным голосом Сэма: «Смотрите!» Миг спустя вдали в кильватере последнего корабля вскипело море, вздыбилось белой пеной, устремилось к небу, рассыпалось алмазными брызгами.
Корабли потускнели, исчезли. Экраны пустовали недолго. Вот уже на них подводный мир, зеленовато-зеленый, потому что поверхность совсем рядом, зыбь испещрила ее светотенями. В кадр вторгаются остроконечные силуэты – один, два, три, четыре, пять.
Темное сияние брони меркнет, кили кораблей исчезают наверху, а камера устремляется вниз, вслед за черным цилиндрическим предметом, сброшенным с борта последнего корабля. Строго держась в фокусе, бомба погружается в венерианское море. У каждого зрителя по коже ползут ледяные мурашки. Каждый в ужасе гадает: чья башня – мишень?
Море здесь глубокое, и кажется, бомба падает целую вечность. Очень немногие смотрят прямо на нее, большинство взоров устремлены на нижнюю кромку экрана. Вот сейчас покажется купол…
Показывается песок.
Как только происходит взрыв, камера отдаляется, чтобы продемонстрировать его результаты. Правда, смотреть особо не на что. Пожалуй, от этого даже страшнее. На дне моря воцарился хаос, экраны заволокло мутью и мглой, динамики исторгают далекий, но явственный грохот.
В башне Делавэр взрыв услышали не только благодаря динамикам. Сквозь толщу воды набежала звуковая волна и ударила по импервиумному куполу.
Что это за слабая вибрация? Неужели трясется башня?
Да разве может она хоть на миллиметр пошатнуться, даже если подводный титан обрушит на нее свой молот?
Грохот стихает. Мертвая тишина.
Далеко наверху, на флагманском корабле, Сэм задвинул звукопоглощающие панели и повернулся к вспомогательному экрану, чтобы получить донесение.
Ничье лицо не прислал на этот экран узкий направленный луч. Не зазвучал ничей голос. Но автоматика перевела шифрованное сообщение в читаемый текст:
«Час назад Кедре Уолтон покинула башню Монтана. Она только что прибыла в башню Делавэр».
Сэм инстинктивно посмотрел вниз. И воспользовался собственной шифровальной машиной:
«Она знает, что происходит?»
«Возможно, еще нет. Но узнает в Делавэре из теленовостей».
«Получила ли Сари препарат?»
«Как только стало известно об отъезде Кедре из Монтаны. Уже принимает его».
Настойчиво зажужжал другой экран. Динамик заговорил голосом Робина Хейла:
– Рид, вы уладили дело?
– Все в порядке, – ответил Сэм и вернулся к телекамере.
Но секунду подождал, глядя в лицо Захарии и приводя в порядок мысли. Он не смог удержаться от кривой торжествующей ухмылки при виде этой напускной божественной невозмутимости.
Все идет по его плану. Он рассчитал безупречно. И вот настал решающий час: Кедре Уолтон возвращается в башню Делавэр. Удар психологического молота подействует на бессмертных куда сильнее, чем любой подводный взрыв.
Сейчас Сари держит в руках наркотик, которым ее очень своевременно обеспечил Сэм, воспользовавшись своими новыми криминальными связями. Наркозависимые не задают лишних вопросов.
Сари воспользовалась снадобьем, едва оно оказалось в ее руках.
Этот наркотик ей привычен. Но к нему подмешано кое-что еще.
Должно быть, она получает одну нервную встряску за другой.
Ее мозг работает на полную мощность, но цемент логики, скреплявший кирпичики здравомыслия, рассыпался. Она уже готова взорваться, надо только тронуть спусковой механизм. И это будет направленный взрыв, а направление задано ее собственными условиями жизни, ее собственной окружающей средой. Вдобавок она родилась под той же планетой, что и Блейз Харкер. И это не Марс, а куда более зловещее небесное тело – Земля, холодно взирающая сквозь венерианские облака. Планета, от которой Сари получила роковое наследство – психическую нестабильность.
– Рид, – спокойно произнес Захария, – мы не поддадимся на шантаж. Вы не разрушите Делавэр.
– Это был первый взрыв, – сказал Сэм. – Мы идем к Делавэру. Каждые пять минут будем сбрасывать бомбу, пока не остановимся над вами. Но и тогда не прекратим.
– Вы подумали о последствиях?
– Да, – сказал Сэм. – У нас есть радары и средства противовоздушной обороны. Есть и управляемые снаряды. А из башен ни одна не вооружена. К тому же они находятся под водой. Под водой не опасно – пока вас не атакуют. А если это все-таки случится, чем ответить? Остается только ждать смерти.
Публичное телевещание повсюду разносило его голос. Сэм включил дополнительный канал, чтобы видеть огромный общественный экран, установленный на развязке Путей. Как он и ожидал, перед экраном собралась толпа.
Во всех башнях люди стекаются к точкам вещания. И это простые обыватели, не аристократы. Со всех сторон дороги везли людей к точке вещания. Это красные кровяные тельца, не белые. Строители, а не воины. Что ж, для колонизации Венеры как раз строители и нужны.
Правда, сейчас приходится воевать с башнями.
Сэм слегка забеспокоился из-за Хейла. Он не был уверен в том, как поведет себя вольный компаньон. Если не останется другого выхода, сможет ли он сбросить бомбу на Делавэр?
А сможет ли так поступить Сэм?
Нет, этой крайности допустить нельзя.
Должно быть, Кедре сейчас приближается к дворцу Харкеров. Она знает, что случилось: во всех башнях по телевидению транслируют новости. Кедре торопится поддержать Захарию, которого любила на протяжении веков. Эта любовь сравнима не с ровным сиянием радиевой лампы, а с движением планеты: она достигает ближайшей к солнцу точки и устремляется прочь, к другим планетам, чтобы спустя какой-то срок, подчиняясь законам небесной механики, снова лететь к перигелию. Да, вполне закономерно, что в этом кризисе Кедре хочет быть рядом с Харкером.
– Еще бомбу, – приказал Сэм.
И опять сменилась камера. Опять вниз пошла бомба. На этот раз она ударила в матерую породу. Грохот долго исторгался из динамиков, и порожденные взрывом внутренние волны раскачивали парализованных страхом людей, как водоросли.
В этот раз ни у кого не осталось сомнений. Очень уж ощутимо дрожала башня Делавэр.
Воцарилось молчание, слышался лишь механический гул Путей. Жители башни ждали. В такие огромные толпы они не собирались с тех пор, как первый человек достиг Венеры. Стадо, опекаемое бессмертными пастухами, следило за поединком Захарии Харкера и пирата.
– Что будет, если вы сдадитесь? – заговорил Сэм. – Кое-что потеряют семьи – но не простые люди. Аристократы, вы боитесь отпустить короткоживущих на поверхность? Боитесь, что там не сможете ими управлять?
– Любой человек, пожелавший перебраться в вашу колонию, волен сделать это, – сказал Захария. – Любой человек в башнях свободен. Вы пытаетесь заполучить рабов. Еще не пришло время селиться наверху, там слишком опасно. К вам не идут добровольцы, вот в чем проблема. Говорите, вам нужен только кориум? Уверен, это только первый пункт в списке. Дальше будут принудительная мобилизация и кабала.
– Время отвлеченных споров миновало, – произнес Сэм, зная, что его голос звучит во всех башнях Венеры. – Слушайте! Отдайте нам кориум, или мы разбомбим башню Делавэр!
– Вы не будете бомбить башню. Вы не убьете полмиллиона людей.
– Для вас это небольшая цена, чтобы помешать колонии, не так ли? Возможно, вы предпочтете погибнуть вместе с башней, но как остальные бессмертные Делавэра? Ходит слух, что все Харкеры, кроме вас, уже эвакуировались из Делавэра, а сами вы держите наготове судно. Откуда вы сейчас говорите?