– Может быть, – загадочно произнес он. – У вас уже есть далеко идущие планы?
Наступила очередь Сэма уклониться от ответа.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что через несколько лет – пять или десять – у нас возникнут неприятности. Вы и это предусмотрели?
Сэм вздохнул с облегчением. Итак, тайное стало явным. Со времен его телевизионного триумфа, когда он вырвал победу у семей, пообещав населению башен бессмертие, они с Хейлом не разговаривали начистоту.
Виноват в этом был Хейл. Он заботился о том, чтобы при их встречах всегда присутствовали посторонние. И Сэму ни разу не представилась возможность спросить партнера, догадывается ли тот о новой афере. Сэм испытывал определенное психологическое давление, и это ему, конечно же, не нравилось. Он не ожидал, что Хейл окажется настолько сильной личностью. Но сейчас, по крайней мере, прояснится вопрос о бессмертии. Хейл знает правду. До сих пор он молчаливо терпел. Использовал добровольцев, которых нельзя было заполучить другими путями. Он позволил связать свое имя с аферой, по сравнению с которой первоначальное мошенничество Сэма сущий пустяк.
Осознав это наконец, Сэм почувствовал себя увереннее.
– Да, я все предусмотрел, – сказал он. – Жалею, что пошел на обман, но цель оправдывает средства – иным способом мы бы ничего не добились.
Услышав местоимение «мы», Хейл слегка приподнял брови. Но возразить ему было нечем. Он получил выгоду от обмана и теперь не мог отказаться от своей доли ответственности.
– Да, не добились бы, – кивнул он. – Что сделано, то сделано. Позже мы увидим, стоила ли овчинка выделки. Увидим, никуда не денемся. Рид, вы думали о том, как встретить кризис?
Конечно, Сэм думал. Но предостережение было четким: Хейл пойдет с ним не до конца. Что ж, тогда он не до конца узнает и планы Сэма.
– Есть несколько вариантов, – осторожно ответил Сэм. – Обсудим их позже, когда будет время.
Выход имеется лишь один, сказал он себе, и Хейл глупец, если не понимает этого. Когда выяснится, что обещанного бессмертия никто не получит, колонисты будут до крайности возмущены. Сэм был намерен подготовиться к этому дню. Если Хейл разочаруется в своем решении – что ж, пусть он останется в одиночестве и получит все последствия. Сэм Рид будет действовать только в интересах Сэма Рида. И если Хейл попробует вмешаться, в колонии Плимут возникнет конфликт.
Сэму не давала покоя мысль, что Хейл может преподнести ему сюрприз, оказавшись очень серьезным противником.
Пожалуй, стоит сменить тему. Сэм узнал то, что хотел узнать, но предлог, который привел его сюда, остался нерассмотренным, а он тоже важен.
– Что касается Харкеров, – сказал он. – Думаю, в этот раз стоит поддерживать с ними связь. Будем сотрудничать, и это позволит нам следить за их действиями. Пока я не вижу, что они могут противопоставить нашим планам. Но Харкеры понимают: чтобы колонизация удалась в целом, она сначала должна преуспеть здесь, в Плимуте. Если же мы потерпим неудачу, то другой попытки не будет.
– Конечно, вы правы. Думаю, это теперь понимают все бессмертные.
– Им придется идти к цели вместе с нами, если они не солгали насчет своей мотивации. Мы победили, и мне кажется, это мы должны сделать первый шаг к объединению.
– И какой же это шаг?
Сэм помолчал.
– Сам я не рискну, – заявил он наконец в порыве откровенности. – Мы с Захарией Харкером не выносим друг друга. Как увижу его, хочется врезать. Вы больше подходите на роль дипломата. Вы бессмертный. И давно знаете их всех. Возьметесь?
Хейл, в свою очередь, заколебался. Затем уклончиво сказал:
– Вы тоже бессмертный, Рид.
– Допускаю, что это так. Но мое бессмертие другого рода. Когда появится время, я постараюсь с этим разобраться, а сейчас есть дела поважнее. Так возьметесь?
Хейл молчал, обдумывая ответ. В его руке запищала рация. Он прижал устройство к уху, обрадовавшись помехе.
Некоторое время губернатор слушал, вглядываясь в джунгли и видя раскачивающиеся кроны деревьев. Там трудилась невидимая рубильная машина.
– Возьмите бинокль, – сказал он Сэму, – и посмотрите вон туда, на просеку. Это стоит увидеть – машина движется к сирене.
Казалось, бинокль мощным толчком подбросил джунгли в направлении Сэма и вверх. Рубильная машина разделила остров на четыре части, проторив широкие полосы, между которыми остались клинья джунглей, с краями, брызжущими ядовитым соком, сверкающими бриллиантовой росой – но уже бледнея, тускнея. Ближайший участок джунглей был почти уничтожен, и на другой кромке этой пустоши Сэм видел методично продвигающуюся машину. Настоящее чудовище, покрытое толстой броней, приплясывало на гусеницах в грозном ритме. И не сказать, что эта колесница Джаггернаута, созданная для уничтожения венерианских джунглей, выглядела здесь инородным телом. У венерианских гигантских ящеров поступь была такой же быстрой и хищной, их бронированные бока так же величаво колыхались между деревьями.
Лианы цеплялись за машину, плотно опутывали ее плечи и бока. Некоторые даже слабо извивались, пытаясь всадить в металл похожие на клыки шипы.
Сэм слышал отдаленный рокот машины. Отчетливо доносились и треск ломающихся деревьев, и возбужденные крики людей, побежавших на шум.
Глаза Сэма поймали вспышку яркого света перед машиной, и казалось, все его чувства замерли на миг. Он уже не слышал происходящего далеко внизу, не ощущал прижатого к лицу бинокля, не осязал жесткой атмосферы, к которой никак не мог привыкнуть. Осталось только цветное пятно, сверкавшее прямо перед газами. Вот оно поблекло, а затем вспыхнуло другим цветом, сильнее, чем прежде.
Сэм стоял неподвижно, а эти два цвета слились вместе, образовали новый, третий, и он раскинулся вокруг бледными полосами, которые задвигались в слабом гипнотизирующем ритме. Смотреть на это было почти физически больно.
Сэм резко опустил бинокль и вопросительно взглянул на Хейла. Вольный компаньон слабо улыбался, увиденное явно ему понравилось.
– У вас сильный характер, – неохотно признал губернатор. – Еще никто на моей памяти не вырывался так быстро из сети сирены. Вы плохой объект для гипнотизера.
– Это так, – угрюмо подтвердил Сэм. – Уже проверено. Что это за диво?
– Отдаленный родич «плаща счастья». Помните, «плащи» делают из подводных существ, которые вступают в нейроконтакт с жертвой и поедают ее заживо? При этом жертва не пытается убежать от хищника, она разделяет удовольствие с «плащом». Сеть сирены действует так же. Это наземная версия. Смотрите.
Сэм на этот раз тщательно подогнал окуляры, и существо оказалось совсем близко. Вначале невозможно было рассмотреть, что же это за сеть, потому что Сэм снова впал в оцепенение, позволявшее ему только с мучительным восторгом любоваться сменой красок.
Потом он напряг волю, освободился от гипноза и взглянул как бы со стороны. Вероятно, это очень старая сеть – насколько возможно дожить до старости в хищных венерианских джунглях. Судя по количеству людей, бежавших к машине, существо имело не менее десяти футов в диаметре. Паутина сплелась между двумя деревьями над небольшой поляной, прикрепившись прочными нитями к ветвям деревьев и стеблям лоз.
В ее центре находилось нечто вроде туго натянутой пленки. Оно слегка вибрировало – не от ветра, а само по себе – и вспыхивало разными цветами, причем каждая вспышка была еще более чарующей, чем предыдущая; и все быстрее краски разбегались по дрожащей паутине.
Сэм уловил слабый звон. Поскольку звук доходил гораздо медленнее, чем свет, он накладывался на следующую вибрацию. Звон этот не мог показаться мелодичным человеку, но в нем был какой-то глубинный музыкальный ритм, пронзительная певучесть, достигавшая не только ушей, но и нервов и заставлявшая их экстатически вибрировать в тон паутине.
Сирена напрягала всю свою гипнотическую мощь, полыхала самыми яркими красками перед равнодушной мордой машины, пытаясь проникнуть в проволочные нервы и парализовать металлического гиганта.
На мгновение Сэму показалось, что даже эта конструкция из стали и импервиума не устоит против колдовского гипноза.
Если машина покорится сирене, то людям, бегущим за ней, несдобровать. Сэм улавливал лишь отдельные звуки, но и от них мозг работал с перерывами, и в перерывах вспышки норовили окончательно парализовать сознание. Он понял, что если бы оказался среди этих людей, то и сам слепо побежал бы навстречу зловещим объятиям сирены.
«Такое случалось и раньше, – вяло подумал он. – Давным-давно, в Греции, если верить Гомеру».
Все закончилось через несколько секунд. В последний раз вспыхнув и завизжав, сирена раскинула свою сеть во всю ширь. Затем нос рубильной машины придвинулся вплотную и коснулся центра паутины.
Мембрана мигом напряглась, прыгнула вперед, окутала кабину. Нити натянулись и затрепетали в триумфальном экстазе. Вероятно, по ним прошел слабый электрический импульс, который должен был парализовать добычу. Казалось, машина дрогнула, когда сверкающие тенета оплели ее корпус. Казалось, ее броневые плиты задрожали в нервном восторге от соприкосновения с сиреной.
Но гигантский механизм не остановился. Нити паутины натягивались, утончались. По мере роста напряжения менялся их цвет, терял интенсивность. Они пели так пронзительно, что ухо не могло вытерпеть, зато нервы продолжали вибрировать в упоении под натиском ультразвуковых волн.
Нити разорвались. Сеть конвульсивно сжалась в последней попытке уничтожить металлического врага, краски заполыхали в фантастической разладице. Затем нити повисли, вяло заскользили по бронированной кабине. Гусеницы подхватывали их, безжалостно вдавливали в землю, рвали в клочья.
Сирена, эта колдовская сеть, эта рубашка кентавра Несса, мигом лишилась своих гипнотических красок. Казалось, под гусеничными траками вминается в зеленую пульпу, конвульсивно корчится кусок резины мерзкого серого оттенка.
Сэм облегченно вздохнул и опустил бинокль. Некоторое время он молчал, затем шагнул вперед и положил бинокль на походный столик, снова доказав, что он трудный объект для гипнотизера.