– Ну что ж… – устало произнес Сэм. – Сигна, пригласите Захарию.
С безупречной грацией, радующей глаз, она быстро направилась к двери. Та вела не в приемную, а в небольшой тамбур, просвечиваемый устройствами, способными обнаружить у входящего оружие. Сэм не желал испытывать судьбу. Впрочем, сейчас эта мера предосторожности была излишней. Пожалуй, он слишком долго путал свою личную безопасность с общественной.
Снова загрохотали разрывы, и вот первая трещина светящейся медленной молнией прочертила стену. Какой прок от тамбура, если сами стены уже не выдерживают? Но пока он есть, пусть послужит.
Сигна дала знак, и в тамбур ввели арестанта. Двое охранников подождали, пока он примет невидимую лучевую ванну, и провели его в кабинет. За ними вошли еще двое конвоиров.
Ни наручники, ни багровый кровоподтек во всю щеку не лишили Захарию его знаменитого самообладания. Кожа осталась юношески свежей, разве что приобрела легкий загар. Он по-прежнему возглавлял клан Харкеров, а Харкеры не утратили статуса самой влиятельной семьи на Венере. Но если трюк Сэма с похищением предводителя атакующих войск и повлиял как-то на ситуацию, Захария этого ничем не выдал.
Двадцать лет – не слишком большой срок.
Башни были все еще необитаемы. На суше люди адаптировались очень медленно, но теперь этот процесс был завершен. Об этом всем сообщили в тот день, когда приборы наконец показали: венерианская атмосфера пришла к экологическому балансу, сопоставимому с земным. Росичка кровяная, а также земные растения, рекордными темпами вырабатывающие кислород, выполнили свою задачу. В ботаническом аспекте континент стал самодостаточен. Избыток в воздухе двуокиси углерода, питавшего буйную венерианскую флору, устранен. То, что нормально для растений земного происхождения, ядовито для здешних существ, которые зачастую не растения и не животные, а смертоносный симбиоз тех и других.
Именно этого дня дожидались расширившиеся колонии.
Именно в этот день разразилась война.
– Захария, – хмуро проговорил Сэм, – я требую, чтобы вы приказали вашей армии отступить.
Захария смотрел на него в упор, смотрел недобро, пытаясь, как он делал часто и тщетно, найти признаки кровного родства с Харкерами.
– С чего вы взяли, Сэм, что я соглашусь?
– Вы не в том положении, чтобы торговаться. Я вас расстреляю, если военные действия не прекратятся к полудню. Подойдите, мой передатчик в вашем распоряжении.
– Нет, Сэм. В этот раз вы не выиграете. Вам конец.
– Я всегда выигрывал. Смогу и сейчас.
– Нет, – повторил Захария и умолк, вспомнив, сколько раз выигрывал Сэм – легко, с презрительной ухмылочкой, благодаря несокрушимой обороне, столь коварно созданной им за мирные годы. Когда вскрылась афера с бессмертием, начались плохо организованные, отчаянные, всегда обреченные на провал попытки захватить белую крепость, где засел самый могущественный человек на Венере.
– Мы не партизаны, – тихо проговорил Захария. – Мы готовились к этому штурму с того самого дня, как вы отняли у нас кориум под угрозой применения глубинных бомб. Помните, Сэм? Вы не допускали серьезных стратегических просчетов, но вам следовало лучше учитывать оборудование, которое мы, перебираясь на поверхность, вывозили из башен. Вот и нашлось ему применение. – Он взглянул на зубчатую трещину, неумолимо расползавшуюся по стене. – И на этот раз победа будет за нами, Сэм. Вы долго готовились к обороне, но еще дольше мы готовились к нападению.
– Вы кое-что упустили из виду. – У Сэма болела голова от непрерывной тряски, это затрудняло его речь. – А именно собственную судьбу. Неужели для вас расстрел предпочтительнее прекращения войны?
– Неужели вы не способны меня понять?
Сэм раздраженно покачал головой:
– Будь вы так сильны, как притворяетесь, напали бы двадцать лет назад. Вам не обмануть меня, Харкер. Я никогда не проигрываю.
– Двадцать лет назад, Сэм, мы нуждались в вас. Вы получили отсрочку. Теперь она закончилось. Штурм – это не только взрывы снарядов. Это давление человеческих эмоций, которые вы так долго угнетали.
Сэм гневно ударил кулаком по дрожащему столу.
– Замолчите! – приказал он. – Меня уже тошнит от болтовни. Даю минуту на принятие решения, Харкер. Если откажетесь, вы покойник.
Но, говоря это, он ощущал тяжесть в мозгу, природу которой не мог определить.
А еще ему не давала покоя мысль, что слишком уж легко удалось пленить Захарию.
Он нервно осмотрел комнату; взгляд на мгновение, как бывало очень часто, остановился на синеглазой девушке, сидевшей за столом в противоположном углу. Плотно сжав губы, она следила за происходящим, старалась ничего не упустить. Сэм знал, что может доверять ей. Эта уверенность согревала ему сердце. Она подкреплялась исчерпывающим психологическим и неврологическим тестированием, на котором были отсеяны все кандидаты, кроме шести.
Когда Сигна поселилась в форте и устроилась рядовым клерком, ей было восемнадцать лет. Родилась она в башне, но выросла на поверхности. Все вновь прибывшие, разумеется, тщательно проверялись. Всем им психологи Сэма впечатывали в сознание инструкции. Но Сигна росла в карьере быстрее остальных. Через год она стала заместителем секретаря в тщательно охраняемом здании администрации. Еще через полгода получила должность секретаря и собственный кабинет. Однажды Сэм, подбирая людей в свою личную команду, обнаружил среди прошедших самый строгий кастинг женское имя. При первой же встрече он выбрал Сигну.
Теперь ей двадцать пять лет. Она не стала наложницей Сэма, хотя мало кто в форте поверил бы в это.
Сэм видел: ее что-то беспокоит. Он так хорошо изучил ее лицо, что замечал на нем мельчайшую перемену. Когда она смотрела на Захарию, между бровями пролегала складка, а лицо приобретало слегка неуверенное выражение, как будто она ждала, сама не зная чего.
Сэм взглянул на часы.
– Сорок секунд, – сказал он и отодвинулся от стола вместе с креслом.
Все находившиеся в комнате следили за ним. Он подошел к дальней стене, той, где ширилась трещина, и нажал кнопку на раме широкой, шесть на шесть футов, зашторенной ниши. Шторы стали медленно раздвигаться, из ниши полился тишайший, нежнейший, неуловимо соблазнительный гул. Сэм потянулся к крышке коробочки, прикрепленной к стене рядом с нишей, но его остановил звонок вызова.
– Это вас, Сэм, – сказала Сигна. – Хейл.
Он снова нажал кнопку, закрыв нишу, и быстро вернулся к столу. С наклоненного экрана на него смотрело нестареющее загорелое лицо вольного компаньона.
– Вы один, Сэм?
– Нет. Подождите, я переключусь на наушники.
Лицо дрогнуло в раздраженной гримасе. Сэм заставил его исчезнуть, и в ушах зазвучал голос Хейла, который больше никто не мог услышать.
– Пролом, – отрывисто произнес Хейл.
– Большой?
– Очень. Это из-за вибрации – я же вам говорил, что пластик слишком жесткий. Они уже захватили несколько наших орудий, сейчас направляют их на нас. Через пять минут займутся верхней стеной. Сэм, похоже, нас кто-то предал. Иначе как они могли узнать принцип действия игольных пушек?
Сэм молчал, торопливо перебирая в уме подозреваемых. Самого Хейла нельзя исключить из их числа. Давным-давно прошли те времена, когда Сэм доверял вольному компаньону. Лояльность Хейла он обеспечил не самым достойным путем – сделал так, что в общественном мнении два лидера колонизации оказались крепко связаны одной веревочкой. Хейл получал выгоду от их сотрудничества, и Сэм постарался, чтобы об этом узнала вся Венера. Раскрыл роль партнера в реализации непопулярных мероприятий, в том числе аферы с бессмертием. Это позволяло надеяться, что Хейл будет поддерживать Сэма в любых делах, лишь бы спасти собственную шкуру.
– У меня здесь Захария, – сказал Сэм в микрофон. – Вы придете? – Он снял наушники и повернулся к пленнику: – Ваша минута истекла.
Захария, похоже, колебался. Наконец произнес:
– Я буду говорить с вами, Сэм. Одно условие: с глазу на глаз.
Сэм выдвинул ящик стола, достал плоский пистолет и положил на дрожащий стол.
– Захария Харкер, вы будете говорить здесь и сейчас или получите пулю между глаз. – Он посмотрел над стволом в безмятежное лицо бессмертного, полускрытое синеватой сталью.
Захария молчал. Издалека, приглушенный стенами, донесся безошибочно узнаваемый вой игольной пушки. Удар, гром, долгий треск.
Захария сказал:
– Лучше бы нам все-таки поговорить наедине, Сэм. Впрочем, если хотите стрелять, стреляйте. При свидетелях я ничего не скажу.
Сэм колебался недолго. Он только теперь понял, насколько сильно потрясен, – будь иначе, не поддался бы на блеф. Но все же медленно опустил пистолет и кивнул.
Сигна встала.
– Вы свободны, – сказала она охранникам.
Те повернулись и вышли через все еще работающий шлюз. Сигна вопросительно взглянула на Сэма:
– Мне тоже уйти?
– Нет, – твердо ответил Сэм.
– Сэм… может, все-таки… – Ее голос звучал неуверенно, и Сэму это показалось странным.
Но тут заговорил Захария:
– Останьтесь, пожалуйста.
Сигна бросила на него странный взгляд: недоумевающий, настороженный.
Сэм следил за ними, опираясь руками на стол и ощущая почти непрерывную вибрацию от обстрела. Снова и снова игольные лучи с воем пронзали воздух, и не хотелось думать, что творится с оборонительными сооружениями верхнего яруса.
– Ладно, Харкер, – сказал он. – Что у вас? Говорите быстрее, мне некогда.
Захария, с которого так и не сняли наручники, пересек комнату и остановился у окна, обрамлявшего далекое море.
– Идите сюда, – сказал он. – Я покажу.
Сэм прошагал по дрожащему полу и нетерпеливо спросил:
– Что? Что покажете? – Он остановился на безопасном расстоянии от бессмертного, потому что привык ни на секунду не забывать об осторожности. – Я ничего не вижу.
Захария просвистел начальные такты «Лиллибуллеро».
Комната наполнилась грохотом.
У Сэма кружилась голова, он задыхался, кашлял и совершенно не понимал, что происходит.