В самой глубине моего сознания появилось крохотное темное Облако. Оно начало расти. Я обрадовался. Оно скрашивало мое одиночество. Облако, по крайней мере, было знакомым, оно никогда не мучило меня. Я не видел его уже несколько месяцев. Ни разу после того, как пришли Гости. Хорошо знакомый вихрь закружился в моей голове, и вдруг появилось Облако. Оно стало молча и пристально наблюдать, как всегда. Я обрадовался ему, как старому другу.
Гости вдруг заерзали. Они болтались в прозрачной темноте, как будто их кто-то толкнул.
– Что это? Отвечай! Что это такое?
– Облако. Я так рад…
Облако все разрасталось. Вскоре оно заполнило мою голову целиком. Все расплылось и перепуталось.
– Облако? Что это значит? Что это? Я чувствую…
– ГЛУПЦЫ! ЭТОТ ЧЕЛОВЕК ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ.
Голос Облака. Но Облако не умеет говорить! Или умеет?
Гости принялись кричать и пихать друг дружку в своей подвешенной посреди комнаты тьме. Как запульсировали их огромные головы! Облако захлестнуло их, и они посходили с ума. Прямо как я. Из недр Облака их приглушенные и писклявые голоса были едва слышны…
Я закричал. Санитар открыл дверь. Прибежали медсестры. Они не видели Облака. Они не видели Гостей. Но я видел. Я ВИДЕЛ!
Облако тоже использовало меня. Как использовали Гости. Может быть, я действительно оказался полезным орудием. Может быть, наша эпоха – и впрямь поворотный момент в истории. Посланники двух чужих миров выбрали меня для контакта. Но Облако гораздо умнее Гостей. Оно использовало меня, не причиняя вреда.
И оно было гораздо более чуждым по сравнению с Гостями. Даже им оно казалось чем-то совершенно диким и страшным. Его странные энергии дотянулись до них из немыслимо далекого времени, пространства и вероятности, и Гости, корчась и теряя рассудок, исчезли в направлении, которое я не мог ни проследить, ни постичь.
Больше они не могли навредить мне. Я принадлежал Облаку. Оно охраняло свою собственность.
Ледяной холод сковал мои ноги, распространился по телу вверх до макушки. Я услышал знакомые голоса, кричащие на меня со стен. Почувствовал странные запахи, незнакомый вкус появился во рту, и Облако заполнило всю палату, всю больницу, весь мир и бесконечное пространство за его пределами, и я стал, кружась, проваливаться в белую темную бездну, чтобы исчезнуть там навсегда…
На прошлой неделе меня как выздоровевшего выписали из больницы. Лечение заняло много месяцев. Но совет опекунов объявил меня вменяемым. Не могу понять почему.
Врачи утверждают, что вылечили меня. Ладно, хорошо. По крайней мере, Гости больше не появлялись. Да и как они могли теперь прийти ко мне?
Что же до Облака…
Подобно Гостям, оно явилось из глубин пространства, времени и вероятности, чтобы изучить этот мир. Однако оно оказалось более чуждым, чем Гости, и более могущественным. Достаточно могущественным, чтобы…
Облако – наблюдатель, преследующий свои, одному ему известные цели.
Меня объявили вменяемым. Я разгуливал по планете и наблюдал, как люди строят будущее. Но я знал, что безумен. Я правильно отвечал на вопросы психиатров. Реагировал на внешние раздражители как вполне нормальный человек. Но это реагировал не я. Не я отвечал на вопросы. Это был кто-то другой. Кто-то другой. Потому что
ПОТОМУ ЧТО
ПОТОМУ ЧТО
ПОТОМУ ЧТО
Трудно писать правду, тяжело преодолевать барьер в сознании.
Трудно сделать так, чтобы меня поняли, потому что истинная моя сущность все еще погружена…
…в тени, в эфир, в ломбер, в химеры, в тучу…
Нет. Притворяться самим собой, притворяться здоровым, в то время как я все еще беспомощно погребен
ПОД
ОБЛАКОМ
ОБЛАКОМ
ОБЛАКОМ
Порочный круг
Тор был первым роботом, не потерявшим рассудка. Впрочем, лучше бы он последовал примеру своих предшественников. Труднее всего, конечно, создать достаточно сложную мыслящую машину и в то же время не слишком сложную. Робот Болдер 4 удовлетворял этому требованию, но не прошло и трех месяцев, как он начал вести себя загадочно: отвечал невпопад и почти все время тупо глядел в пространство. Когда он действительно стал опасен для окружающих, Компания решила принять свои меры. Разумеется, невозможно было уничтожить робота, сделанного из дюралоя: Болдера 4 похоронили в цементе. Прежде чем цементная масса застыла, пришлось бросить в нее и Марса II.
Роботы действовали, это бесспорно. Но только ограниченное время. Потом у них в мозгу что-то портилось, и они выходили из строя. Компания даже не могла использовать их детали: размягчить затвердевший сплав из пластиков было невозможно и при помощи автогена. И вот двадцать восемь обезумевших роботов покоились в цементных ямах, напоминавших главному инженеру Харнаану о Рэдингской тюрьме.
– И безыменны их могилы! – торжественно воскликнул Харнаан, растянувшись в своем кабинете на диване и выпуская кольца дыма.
Харнаан был высокий человек с усталыми глазами, вечно нахмуренный. И это неудивительно в эпоху гигантских трестов, всегда готовых перегрызть друг другу горло ради экономического господства. Борьба трестов кое-чем даже напоминала времена феодальных распрей. Если какая-нибудь компания терпела поражение, победительница присоединяла ее к себе – и «горе побежденным!».
Ван Дамм, которого, скорее всего, можно было назвать инженером аварийной службы, кусал ногти, сидя на краю стола. Он был похож на гнома – низенький, темнокожий, с умным морщинистым лицом, таким же бесстрастным, как у робота Тора, который неподвижно стоял у стены.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Ван Дамм, взглянув на робота. – Твой мозг еще не испортился?
– Мозг у меня в полном порядке, – ответил Top. – Готов решить любую задачу.
Харнаан повернулся на живот:
– Хорошо. Тогда реши вот такую: Лаксингемская компания увела у нас доктора Сэдлера вместе с его формулой увеличения предела прочности на разрыв для заменителя железа. Этот негодяй держался за нас, потому что здесь ему больше платили. Они надбавили ему, и он перекинулся в Лаксингем.
Тор кивнул:
– У него был здесь контракт?
– Четырнадцать Х-семь. Обычный контракт металлургов. Практически нерасторжимый.
– Суд станет на нашу сторону. Но лаксингемские хирурги, специалисты по пластическим операциям, поторопятся изменить внешность Сэдлера и отпечатки его пальцев. Дело будет тянуться… два года. За это время Лаксингем выжмет все, что возможно, из его формулы увеличения предела прочности на разрыв для заменителя железа.
Ван Дамм состроил страшную гримасу:
– Реши эту задачу, Тор.
Он бросил беглый взгляд на Харнаана. Оба они знали, что должно сейчас произойти. Они не зря возлагали надежды на Тора.
– Придется применить силу, – сказал Top. – Вам нужна формула. Робот не отвечает перед законом – так было до сих пор. Я побываю в Лаксингеме.
Не успел Харнаан неохотно процедить: «Хорошо», как Тора уже и след простыл.
Главный инженер нахмурился.
– Да, я знаю, – кивнул Ван Дамм. – Он просто войдет и стащит формулу. А нас опять привлекут к ответственности за то, что мы выпускаем машины, которыми невозможно управлять.
– Разве грубая сила – это лучшее логическое решение?
– Вероятно, самое простое. Тору нет надобности изобретать сложные методы, не противоречащие законам. Ведь это неразрушимый робот. Он просто войдет в Лаксингем и возьмет формулу. Если суд признает Тора опасным, мы можем похоронить его в цементе и сделать новых роботов. У него ведь нет своего «я», вы же знаете. Для него это не имеет значения.
– Мы ожидали большего, – проворчал Харнаан. – Мыслящая машина должна придумать многое.
– Тор может придумать многое. Пока что он не потерял рассудка, как другие. Он решал любую задачу, какую бы мы ему ни предлагали, даже эту кривую тенденций развития, которая поставила в тупик всех остальных.
Харнаан кивнул:
– Да. Он предсказал, что выберут Сноумэни… это выручило Компанию из беды. Он способен думать, это бесспорно. Держу пари, что нет такой задачи, которую он не смог бы решить. И все-таки Тор недостаточно изобретателен.
– Если представится случай… – Ван Дамм вдруг отклонился от темы. – Ведь у нас монополия на роботов. А это уже кое-что. Пожалуй, пришло время поставить на конвейер новых роботов типа Тора.
– Лучше немного подождем. Посмотрим, не потеряет ли Тор рассудок. Пока что он самый сложный из всех, какие у нас были.
Видеотелефон, стоявший на столе, вдруг ожил. Послышались крики и ругань:
– Харнаан! Ах ты, вшивый негодяй! Бесчестный убийца! Ты…
– Я записываю ваши слова, Блейк! – крикнул инженер, вставая. – Не пройдет и часа, как против вас будет возбуждено обвинение в клевете.
– Возбуждай и будь проклят! – завопил Блейк из Лаксингемской компании. – Я сам приду и разобью твою обезьянью челюсть! Клянусь богом, я сожгу тебя и наплюю на твой пепел!
– Теперь он угрожает убить меня, – громко сказал Харнаан Ван Дамму. – Счастье, что я записываю все это на пленку.
Багровое лицо Блейка на экране стало размываться. Однако, прежде чем оно окончательно исчезло, на его месте появилось другое – гладко выбритая, вежливая физиономия Йейла, начальника полицейского участка. Йейл, видимо, был озабочен.
– Послушайте, мистер Харнаан, – печально произнес он, – так не годится. Давайте рассуждать здраво, идет? В конце концов, я тут блюститель закона…
– Гм! – вполголоса хмыкнул Харнаан.
– …и не могу допускать членовредительство. Может быть, ваш робот лишился рассудка? – с надеждой спросил он.
– Робот? – повторил Харнаан с удивлением. – Я не понимаю. О каком роботе вы говорите?
Йейл вздохнул:
– О Торе. Конечно, о Торе. О ком же еще? Теперь я понял, что вы ничего об этом не знаете. – Он даже осмелился сказать это слегка саркастическим тоном. – Тор явился в Лаксингем и все там перевернул вверх дном.
– Неужели?