– Нет. Были, конечно, но не такие серьезные, как этот. Бывали ливни, сильные ветра. Люди заболевали, теряли разрешение на работу. Деньги не доходили. Как в любом проекте, маленькие проблемы всегда случаются. Просто…
– Просто их стало больше, верно? – Сигрид даже не скрывала своего самодовольства. – А я предупреждала ваш главный офис. Загодя.
– Мы… мы все понимаем. И именно поэтому я здесь. Мы знаем о вашем особом таланте и о том, что вы делали это раньше. То есть разговаривали с эльфами, так сказать, до начала строительства. Мы полагали, что вы могли бы приехать к нам на стройплощадку, и от нашего имени…
– Я не стану делать ничего подобного, – резко ответила Сигрид. – Этот камень был домом для многих поколений эльфов. Я не могу просить их покинуть его.
Мистер Йонссон сделал быстрое движение, на которое Сигрид не обратила внимания – слегка закатил глаза. Но помощнику пришлось заново оценить его эффект. Он не беспокоился по поводу того, что может обидеть Сигрид или навлечь на себя ее гнев. Нервничал он потому, что о его поведении могут доложить начальству. Эта сторона его работы была источником его недовольства. А его антипатия к шкурам и черепам животных проистекала не из страха, а из глубочайшего презрения.
– Ваш чай остывает, мистер Йонссон, – проговорил помощник, и тот отпил еще. Интересно, подумал помощник, а грибы к этому сорту чая Сигрид добавляла? Было бы не очень удобно, если бы чиновник из дорожной и береговой администрации вдруг стал в их гостиной жертвой галлюцинаций: пришлось бы вызывать врачей, что нарушило бы их планы на послеобеденное время. Сегодня в клубе день бинго, а Сигрид всегда везет в этой игре.
– Если бы вы просто спросили у них, что им нужно, – проговорил мистер Йонссон. – Мы же в любом случае должны будем убрать камень. Вы же можете их спросить: возможно, они пожелали бы заполучить отличный вид на океан, или быстрый доступ к общественному транспорту, или еще что-нибудь…
И здесь мистер Йонссон совершил фатальный промах – он подмигнул.
– Мне кажется, вы не слишком серьезно относитесь к своей работе, – сказала Сигрид. – Вы пришли ко мне, но это ничего не значит. В вас нет веры. В вас нет веры, а потому с вами нельзя договариваться. Нет, местное население вы можете в чем-то убедить. Но не Тайный народ.
– А разве Тайный народ голосует? – спросил Йонссон.
Чай Сигрид проник в его пищеварительный тракт, и он уже не мог сдерживать свой сарказм. В этом смысле чай был полезен. Он помогал людям говорить правду.
– Они платят налоги? – продолжал представитель администрации. – Пока они не будут делать этого, у них не будет права голоса в этом вопросе.
– Вы, вероятно, думаете, что они и не существуют? – поинтересовалась Сигрид. – А вы знаете их историю?
– Я знаю все истории.
– Историю того, как Тайный народ стал Тайным народом, – уточнила Сигрид. – Вы знаете ее?
Помощник Сигрид знал эту историю. Она рассказывала ее ему не один раз. Но мистер Йонссон выглядел по-настоящему растерянным.
– После того, как бог создал небеса и землю, а также всех морских и земных животных, вдохнул жизнь в Адама и создал из его ребра Еву, он решил навестить эту парочку в их доме в Эдеме.
Выражение на лице Йонссона в точности соответствовало позиции «замешательство» в дизайнерском стандарте. Он ехал к колдунье, а попал на урок в воскресной школе. Вера в эльфов была достаточно распространенным делом, но верить в бога – увольте, это, по меньшей мере, нелепо!
– Это случилось до того, как они вкусили яблока с древа познания, – сказала Сигрид. – Но они были обычными мужем и женой, и у них появились дети. Ева рожала, не испытывая боли, потому что их еще не наказали за непослушание. И были у них мальчик и девочка.
Йонссон попытался встать, но Сигрид протянула вперед свою шишковатую ладонь и ухватила его за запястье. Мало кто знал о силе, таившейся в ее руках. Под тонким слоем жира и пятнистой кожей прятались мускулы пастушеской лошади. В частности, именно поэтому дочь Сигрид приобрела для нее механического помощника – с Сигрид не смог бы справиться ни один из обычных социальных работников.
– Хотя Адам и Ева не осознавали, что такое нагота, они хорошо понимали, что такое грязь, – продолжала Сигрид. – А их дети были грязны. От игр, от прогулок по саду, от общения с животными. И потому, когда к ним пришел бог, Адам и Ева спрятали детей в камнях.
– Я полагаю, это можно квалифицировать как недолжный уход за детьми, – сказал Йонссон, глядя на луноподобные отметины, оставленные на его руке ногтями Сигрид.
– Но бог их все равно увидел, потому что взор его пронзает все сущее. И он наказал Адама и Еву тем, что навсегда спрятал их детей от людских глаз.
– Жестковато поступил, как мне кажется, – усмехнулся Йонссон. – Как и в случае с потопом.
– Вы никогда не относились ко мне серьезно, как я вижу, – сказала Сигрид.
Йонссон покраснел и попытался отнять руку, но ему это не удалось.
– Уверяю вас, – сказал он. – Я с глубоким уважением отношусь к той роли, которую вы играете в…
– Чепуха, – отозвалась Сигрид, отпуская его руку. – Вы даже не знаете, что означает это слово, «уважение».
Йонссон бросил быстрый взгляд на помощника Сигрид. Не в первый раз тот пожалел, что его суставы не позволяют ему пожать плечами. Оставалось лишь тихо стоять и ждать.
– Мне очень жаль, но я не хотел вас обидеть…
– Я не дам Эрике ваше имя, – неожиданно сказала Сигрид. – Она будет Эрикой Сигриддоттир, и ей не придется иметь дело с вашими бреднями.
Теперь выражение досады на лице мистера Йонссона приняло новый оттенок. Помощник, как и все, с кем он был связан в сети, сопоставлял различные органические реакции людей на пациентов, пребывавших в состоянии, подобном состоянию Сигрид. Эти реакции проявлялись через мимику, закатывание глаз, пыхтение и складывание губ в нечто, подобное улыбке, но улыбкой не являющееся. Однако у Йонссона это получалось лучше, чем у всех остальных, – годы, проведенные на государственной службе, вне всякого сомнения, подготовили его к такого рода проявлениям психического расстройства у людей, с которыми он имел дело. Без сомнения, у некоторых из этих людей была болезнь Альцгеймера, как и у Сигрид. Лицо Йонссона словно замерзло в том, что сам он, вероятно, считал улыбкой.
– Отличная идея, – сказал он, вероятно, решив подыграть Сигрид, чья память, как видно, дала минутный сбой. – Думаю, она с вами будет вполне согласна.
– Только не приписывайте эту идею себе, – продолжала Сигрид. – Она всецело моя.
– Я не мог бы и мечтать об этом, – отозвался Йонссон.
И, после недолгого раздумья, добавил:
– Возможно, мне лучше пойти.
– Осторожнее. Не ударьтесь о дверь!
Йонссон кивнул, встал и направился к выходу. Поначалу казалось, что он хотел что-то сказать помощнику Сигрид, но затем передумал. Помощник проводил его до порога.
– Я поговорю с ними, – сказала вдруг Сигрид. – Скоро поговорю. Об эльфийском камне. Может быть, они и позволят вам его подвинуть, туда, куда им понравится. Но вы должны научиться выказывать уважение тем, кто его достоин. Это всегда было вашей проблемой. Никакого уважения.
– Спасибо, – произнес Йонссон.
Йонссон бросил на помощника взгляд, пронизанный сочувствием.
– Всего хорошего, – сказал он и вышел.
Ночью, после разговора с Эрикой, на протяжении которого та послала помощнику несколько сообщений и вопросов по поводу приезда Йонссона, Сигрид выползла из своей комнаты. Особые подпрограммы предупредили помощника о передвижениях его подопечной и хозяйки, но он был готов к тому, чтобы позволить ей немного побродить по дому, хотя бы и во сне. Но та вдруг вытащила ящик из-под молочных бутылок, полный шарфов и балаклав, и принялась копаться в нем.
– Ты не сможешь пойти со мной, – сказала она сквозь прорезь в выбранной ею балаклаве, и ему потребовалась лишняя секунда, чтобы обработать ее слова. – Просто помоги мне с башмаками, а потом найди хорошую масляную лампу. С этими чертовыми светодиодами никогда не увидишь то, что нужно.
Увидев на полу разбросанные шерстяные вещи, Сигрид нахмурилась.
– И убери все это, пожалуйста.
– У нас состоится незапланированная встреча? – спросил помощник.
– Нет, – ответила Сигрид. – Но эта фаза луны хороша для общения с эльфами. Я не хочу, чтобы нас снова посетил этот чиновник дорожной администрации. Его прямо-таки распирает от токсичной энергии.
Помощник сверился с лунным календарем. Действительно, луна была полной, в той фазе, когда Сигрид обычно мучили кошмары и прочие неприятные вещи. В прошлом, до прибытия помощника, Сигрид частенько норовила выйти из дома в состоянии сна. Лунатизм – так это называется. Только свет полной луны позволяет увидеть эльфов в их истинном обличье.
– Боюсь, что не могу позволить вам пойти одной, – сказал помощник. – Ваша дочь выразила это предельно ясно, и мы втроем обговаривали это больше пяти раз.
– Ты не можешь пойти со мной, – повторила Сигрид. – Это опасно. Для тебя. Будет полярное сияние. Твои мозги просто сгорят.
Конечно, смещающиеся диапазоны электромагнитных волн могут нарушить некоторые из его функций. Другие, такие же, как он, помощники передавали по сети, что у них такое бывало. С другой стороны, вероятность того, что сегодня вечером будет северное сияние, составляет всего двадцать процентов; как и все жители города, он бы получил предупреждение, если бы опасность надвигалась.
– Тогда нас будет двое безмозглых, – сказал помощник.
Он нечасто шутил – Сигрид на его шутки не обращала внимания. Но сегодня они не обсуждали ее ошибку, а другие помощники в сети говорили, что шутки помогают завязать разговор, направляют его в нужное русло. Поэтому он ждал. Сигрид, чтобы отреагировать, нужна была пикосекунда, и за эту пикосекунду помощник смоделировал последствия своей шутки – его отправят назад, в компанию, и уничтожат. Конечно, его вклад в базу данных будет жить долго, и те адаптивные действия, которые он совершил как индивидуальность, будут учтены в качестве потенциальных дополнений к последующим разработкам. Но он уже никогда не увидит ни Сигрид, ни ее дочери, ни местного клуба; никогда не будет размешивать суп или рассчитывать точный угол, под которым нужно выстраивать кварцевые генераторы, чтобы они успешно ловили энергию равноденствия.