Должно быть, именно в этот момент мы поняли, что в этот период своего детства дети и совершают болезненные для себя открытия.
– Мы не всегда можем иметь то, что хотим, Оли! – сказали мы. – Мир совсем не такой, как ты думаешь. Он не похож на наш город. Мир пока еще жесток, непредсказуем и опасен. Мы не в состоянии быть похожими на тебя; мы даже толком не понимаем, что значит – быть таким, как ты. Все, что у нас есть, это приближенные оценки и расчеты.
Оли кивнул с самым серьезным выражением на лице. Он был серьезным мальчиком. И он сказал:
– Я все равно уйду. Но я вернусь. Скажите, пожалуйста, маме и папе, что я люблю их.
– Мы тоже любим тебя, – сказали мы. Думаю, он нас понял. Хотя наверняка сказать трудно – мы же имеем дело только с симуляциями.
– Ну, что, парень, идем? – сказал Оли Рексу.
Но собака только заскулила, жалобно глядя на своего хозяина, – она не могла выйти за пределы города.
– Нам очень жаль, – сказали мы.
Оли опустился на колени и погладил собачью шерсть. На глазах его появилась жидкость – комбинация масел, слизистых секретов и гормонов, таких как пролактин. Но он отер слезы.
– Прощай, Рекс, – сказал он.
Собака заскулила, Оли с самым решительным видом кивнул и, повернувшись, ушел.
Вот так Оли и ушел от нас. В полном одиночестве он отправился в странствие, чтобы стать настоящим мальчиком, и оставил позади себя замерший город, над которым мягко светилась разбитая луна, и нас, смотрящих ему вслед. Есть старая поэма, оставшаяся еще с древних времен, о ребенке, уходящем из дома, и родителях, которые позволяют ему это сделать.
Думаю, мы опечалились, хотя мы и не уверены.
Мы помахали ему рукой, но он так и не обернулся, чтобы посмотреть на нас.
– Это очень странная история, Элдер Симеон, – сказал я.
– Согласен, – отозвался тот. – Она очень старая, оставшаяся еще с тех времен, когда в мире было все по-другому.
– В те времена были думающие машины? – спросил Моугай, и Элдер Симеон, пожав плечами, ответил:
– Мы – думающие машины.
– А что случилось с мальчиком? – поинтересовался я. – Что стало с Оли?
– Я не знаю историй о его путешествии в Тир, – ответил Элдер Симеон. – Как и о путешествиях в Суф и на Плавающие острова. Но старая бабушка Тоффл рассказывает одну…
Тут он замолчал, а его механическая утка подошла к нему, ковыляя, и сунула свою голову Элдеру Симеону в ладонь, при этом ее золотистые перья сияли в лучах утреннего света.
– Впрочем, это только история, – сказал Элдер Симеон.
Мы ушли оттуда и отправились домой через поля и ручей. Вечером, когда село солнце и по всему дому были зажжены лампы, я испытал чувство благодарности к своей судьбе за то, что не был таким, как этот странный мальчик, Оли, и что жил в реальном мире, на Территории, а не ее имитации. Но я слегка взгрустнул из-за этого мальчика. Поэтому мы с Моугаем нашли бабушку Тоффл, которая, несмотря на летнюю жару, сидела у огня и грела руки, и попросили ее рассказать историю мальчика Оли.
– Кто вам вложил в уши эту глупость? – спросила она. – Небось, старый Симеон?
Мы застенчиво кивнули, а бабушка Тоффл фыркнула.
– Вот дуралей! – сказала она. – Ничего плохого в машинах нет, если они на своем месте. Но зачем забивать вам головы таким вздором? Слушайте! Такого города никогда не было. А если и был, то с тех пор давно сгнил и сровнялся с землей. Старый Симеон, конечно, может говорить о машинах, которые ремонтируют сами себя, и обо всяких подобных вещах, но правда состоит в том, что, в конечном итоге, победу над всем и всеми одерживают смерть и разложение. Ничто не живет вечно, дети. Древние люди строили дома выше неба и создавали оружие, которое могло убить Землю, что едва не случилось. Но вы видите в небе их самолеты? Их города лежат в развалинах. Старые дороги в запустении. Однако жизнь продолжается сама собой, как это было всегда. Ошибка, которую мы совершили, состоит в том, что мы считали себя самым важным видом на Земле. Но планете наплевать, будет жить человек или нет. С точки зрения планеты быть человеком так же важно, как быть муравьем или жгучей крапивой.
– Но ведь мы можем думать, – проговорил Моугай.
Бабушка Тоффл снова фыркнула.
– Думать! – воскликнула она. – И что это тебе дало?
– Но мы можем рассказывать истории, – тихо сказал я.
– О да, – согласилась Тоффл. – Это мы умеем, и очень даже хорошо. Так что вы хотели спросить?
– Ты знаешь, что случилось с мальчиком Оли, когда он ушел из города?
– Знаю? Нет, малыш Мэй, не могу сказать, что я знаю.
– Тогда…
Глаза бабушки Тоффл сверкнули в свете огня – так же, как глаза Элдера Симеона на солнце. Когда она улыбалась, на ее щеках появлялись ямочки, что на мгновение делало ее много моложе, чем на самом деле. И она сказала:
– Садитесь, дети. Садитесь, и я вам расскажу. Долгое время странствовал мальчик…
Долгое время странствовал мальчик вдали от города. Он скучал по родителям, по своей собаке, по всем, кого он оставил. Мир за пределами города сильно отличался от того, что он знал. В те времена это было достаточно суровое место – ведь совсем немного времени прошло после великих наводнений и крушения цивилизации, а потому почти все источники были ядовитыми, почти все животные – враждебными и смертоносными; под сумеречными небесами летали полчища диких дронов, повсюду валялись неразорвавшиеся артиллерийские снаряды, и некоторые из нас стали особенно…
Не скажу умны, но…
Скорее, хитры и изворотливы.
Мальчик долгое время странствовал без еды и воды и очень ослаб, когда встретил Лисицу и Кота. Эти двое были не вполне лисица и кот. Первый был роботом, предназначенным для незаметного проникновения на территорию, занятую противником, а второй – маленьким приземистым танком. Более неподходящей компании для мальчика и представить было бы нельзя – именно об этом печалились в городе, когда тот уходил.
– Приветствую тебя, юный господин! – сказал Кот.
– Кто… кто это? – проговорила Лисица. – Кто осмелился пройти дорогой мертвых?
– Меня зовут Оли, – сказал Оли.
Он смотрел на Кота и Лисицу с любопытством, поскольку никогда до этого не видел таких машин.
– Никогда не встречал никаких Оли, – сказал Кот.
– А я никогда не пробовала Оли, – задумчиво проговорила Лисица.
– Прошу вас, – сказал Оли. – Я очень голоден и выбился из сил. Не скажете мне, где я мог бы найти удобное и безопасное место, чтобы поесть и отдохнуть?
Лисица и Кот молча посовещались друг с другом. Они тоже были страшно голодны, хотя питались совершенно особой пищей.
– Мы знаем такое местечко, – сказала Лисица.
– Это недалеко, – проговорил Кот.
– Совсем недалеко, – согласилась Лисица.
– Мы можем его тебе показать, – сказал Кот.
– Показать его… тебе, – отозвалась Лисица.
– Заткнись! – рявкнул Кот.
– Затк… – начала было Лисица, но потом закончила, поставив точку в разговоре: – Чудесное местечко.
И Оли, который не то чтобы полностью доверился этим двум странным машинам, согласился туда пойти.
Долгие часы они брели через опустевшие равнины, и изуродованный катастрофой пейзаж вокруг них менялся по мере того, как солнце вставало, и снова садилось, и снова вставало. Вскоре они подошли к окраине огромного города, каких Оли до того не видел и какие сейчас встречаются одним лишь утильщикам. Это был один из старых городов, а поскольку еще не так много времени прошло после катастрофы, многое в городе еще сохранилось.
Они прошли по улицам, задохнувшимся от обилия пустых транспортных капсул, как дорога задыхается от сорняков, проросших из разломов бетона; увидели величественные здания, где раньше продавалось и покупалось все что угодно. По сторонам улиц стояли полуразрушенные дома и валялись поверженные башни, и маленький танк по имени Кот переваливал через обломки и мусор, а Лисица огибала их, в то время как мальчик Оли изо всех сил старался не отстать от этих странных машин.
В городе было очень спокойно, хотя кое-кто там жил и теперь, о чем Лисица и Кот прекрасно знали. Жили там опасные хищники, которые с ненавистью разглядывали Оли через свои визуальные сенсоры, поскольку ненавидели все живое. Это были маленькие устройства, похожие на грызунов, остатки ушедшей эпохи, в равной степени любившие и ненавидевшие своих ушедших хозяев и оплакивавшие их, когда были уверены, что никто не смотрит в их сторону. Эти существа побаивались Кота и Лисицу – солдат, закаленных в боях, а потому странное трио прошло через город, никем не потревоженное.
Наконец они пришли в большой лес и углубились в чащу.
– Теперь уж недалеко, – сказал Кот.
– Чудесное местечко, – отозвалась Лисица.
– Что это за место? – спросил Оли.
Лисица и Кот молча обменялись сообщениями.
– Это место, куда машинам появляться запрещено, – сказал наконец Кот, и в словах его звучала и грусть, и неприязнь одновременно. – Там из земли растут деревья и вода течет в ручьях и реках. Земля там плодородна, а солнце светит различным формам органической жизни и дает им силы. Растения, цветы, люди… уродливые, уродливые существа!
Но Лисица проговорила:
– А мне нравятся цветы.
И в ее задумчивом взоре не было ненависти. Кот посмотрел на нее, но ничего не сказал. И они пошли дальше и зашли в самые глубины леса, где жил мэншонегерь.
– А кто такие – мэншонегеря? – спросил Моугай, и, пока он произносил это слово, я поближе придвинулся к огню, потому что меня пробрал озноб ужаса.
А бабушка Тоффл ответила:
– Это были охотники за людьми, которые рыскали по земле в первые годы после ураганов и войн и охотились на то, что осталось от человечества. Я думаю, что это были какие-то очень печальные машины, сошедшие с ума от горя и ослепленные сбоями в своих программах. Зло не было присуще им изначальн