Сунсуке скосил на нее глаза.
– Нет, я вполне серьезно, – продолжил он. – Эти девушки ничего не помнят. Они даже не знают, кто ты такая.
– Они-то не помнят, – пробормотала Рурико, стряхнув пепел. – Но я-то не могу забыть. Не могу и не хочу.
– Знаешь, что всегда мне помогает? – спросил Сун, и Рурико едва не возненавидела его за то, что он собрался сказать. – Нужно взять быка за рога. Пробиться в самое сердце проблемы. А у твоей проблемы сердце – это ты сама, Рина-ко. А не они.
Она щелчком сбросила сигарету с края балкона. Умирающий светлячок окурка сверкнул в воздухе и исчез внизу, растворившись во мраке ночи.
– Покончи с этим. И тебе больше не придется туда возвращаться.
Рурико резко повернулась к нему, гневно полыхнув глазами. Сунсуке всегда делал вид, что у него все посчитано и измерено, все аккуратно и гигиенично – от вкрадчивого голоса до уборщика и маленького кейса.
– Тебе так нравится мне врать, Сун? – почти закричала она. – Именно поэтому ты постоянно таскаешься в «Айдору»? Пробился в самое сердце проблемы?
Сунсуке посмотрел на Рурико тяжелым взглядом и отвернулся. Она прикусила губу, сдерживая яд, который еще мгновение назад готова была выплеснуть наружу.
Глядя на его высокую фигуру, резко выделяющуюся на фоне неба, Рурико вдруг осознала, насколько Сунсуке отличается от себя того, прежнего, которого она узнала десять лет назад, когда его окружали другие парни из его группы. Тогда он выглядел не таким массивным и волосы были обесцвечены; но теперь, через десять лет после произошедшего с ним, он утратил свою долговязость и стал таким, каким стал. Резким, жестким. В «Айдору» он посещал только одну комнату, лишь одного тамошнего жильца.
– Ты хоть говоришь с ним? – наконец спросила она. – Когда навещаешь?
Сунсуке протянул ей еще одну сигарету. На его рукаве сохранилось пятно синтетической крови – темная неширокая полоса, тянущаяся к запястью.
– Да о чем нам говорить? – покачал он головой.
Пробиться в самое сердце проблемы, как сказал Сунсуке. Если бы все было так просто! Но перед самым уходом Рурико Сунсуке открыл свой кейс и вытащил оттуда блестящий складной нож. Протянул ей, и она ощутила на своей ладони тяжелую полированную рукоятку оружия. Поверь мне, словно говорил Сунсуке. После ты почувствуешь себя гораздо лучше.
Люди приходили в гостиницу «Айдору» за ответом. Это была некая форма терапии, борьбы со стрессом и невозможностью иначе излить накопившееся. Отвязаться от навязчивых идей. Но если «Айдору» помогает таким конченым людям, как Сунсуке, ей-то гостиница тем более должна помочь!
Всепроникающий вой поп-музыки едва не вбивал ее в роскошно-убогую черно-белую ковровую дорожку, устилавшую коридор. Наверху и внизу разные люди вовсю трахались с давно ушедшими из жизни звездами телеэкрана и поп-групп, а где-то в глубине гостиницы Сунсуке готовился коснуться острием ножа кожи своего двойника, только более юного. Рурико же стояла и стояла у двери комнаты, за которую заплатила, сжимая в кармане нож и не решаясь войти.
Ты уже заплатила деньги, сказал ей ее внутренний голос. Голос был похож на ее собственный, но слегка отличался от того, как звучал в записи ее настоящий голос. Комнаты здесь дорогие. Не трать деньги попусту.
Ты почувствуешь себя гораздо лучше, говорил Сунсуке. Поверь мне.
Единственный человек, о котором ты думаешь, это ты сама. Разберись с этим, а потом поговорим.
Ни один человек в здравом рассудке не пойдет в «Айдору», подумала Рурико и, протянув руку, приложилась карточкой электронного ключа к замку.
Дверь отворилась, и Рурико отдернула руку. Темноволосая девушка смотрела на нее изнутри комнаты, прикрывая глаза от яркой какофонии поп-музыки, гремящей и сверкающей в коридоре. Рост – как у Рурико, телосложение – такое же. Только на десять лет моложе.
– Войдешь? – спросила Рина Танака. – Или всю ночь будешь стоять в коридоре?
Рурико сунула ключ в карман куртки и прошла внутрь. Комната Рины была блекло-розового цвета, как ее собственная комната в детстве. Свет был притушен, и Рина тронула выключатель, добавив освещения. Обои сверкнули переплетенными серебряными треугольниками, которые, как Рурико показалось, зловеще ей подмигнули.
– Я тебя ждала, – сказала Рина. – Только не знала точно, когда ты придешь.
Пряча свою нервозность за маской, Рурико изучала ее. Девчонка семнадцати лет, с такой же прямоугольной стрижкой, какую Рурико сделала в сентябре, незадолго до шоу в Шибуйе, где они выступали в зеленовато-голубых костюмах.
– Откуда ты узнала, что я приду?
– Мне сказал об этом твой друг. Он меня навещал. Заплатил за сохранение памяти и за все прочее.
Это была Рина – минус ее сценический образ. Более резкая, чем другие девушки из «ИРИС», иногда излишне открытая. В голосе Рино слышались интонации Кабуки-тё, которые Рурико всю жизнь старалась убрать из своей речи.
– Он сказал, придет женщина в красной маске, которая хочет со мной поговорить. Только вот не сказал, о чем. А ты – единственная женщина в красной маске, которую я видела до сих пор.
Так это все устроил Сунсуке! Руки у Рурико дрожали. Она держала их в карманах, и в правой ладони горела рукоятка ножа. Вероятно, он решил сделать ей такой подарок.
– Да ты тоже из Кабуки-тё, верно? – сказала Рина и улыбнулась. Когда-то Рурико улыбалась точно так же. – И что ты хотела мне сказать?
– Это ты убьешь ее, – проговорила Рурико, и слова с трудом пробивались сквозь крепко сжатые зубы. – В Харадзюку, во время шоу.
Теперь Рина во все глаза смотрела на нее. И в ее лице Рурико вдруг увидела: Рина помнит и свою злость, и страх – вся дьявольская смесь, клокотавшая в ее душе перед тем, как они полетели в Харадзюку.
– Крепления над сценой были неисправны, они рухнули со всеми экранами и всех раздавили. А Юми…
– Прекрати! – остановила ее Рина. – Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Но глаза ее ярко сияли, а голос звучал слишком громко.
Рурико схватила ее за плечи.
– Она умерла. И убила ее ты, потому что ты – маленькая эгоистичная дрянь. Ты пришла слишком поздно, потому что дулась на нее и хотела, чтобы им всем было не по себе. Поэтому у них и не хватило времени на технический прогон. А если бы прогон был, техники заметили бы опасность вовремя, и ничего бы не произошло.
– Я знаю! – вдруг воскликнула Рина, попытавшись оттолкнуть Рурико; но та крепко держала ее за плечи. – Черт побери! Я знаю! Я помню! Ты думаешь, я забыла?
Пальцы у Рурико заныли.
– Что? – переспросила она.
– Я была идиоткой, – проговорила Рина. – Я думала… Я тогда словно с ума сошла. Меня это так расстроило! Я думала, она меня после всего этого просто выбросит.
Слезы Рины брызнули на рукав Рурико. Рина уже не пыталась ее оттолкнуть; напротив, обеими руками она схватила Рурико за рубашку.
– Я хотела, чтобы она меня возненавидела! Она должна была заплатить.
Да, именно этого она и хотела. И Юми, действительно, заплатила. Но голова у Рурико шла кругом. Она потрясла Рину за плечи.
– Какой это был день? – спросила она. – Какой последний день ты помнишь?
– Двадцать пятое октября, – прошептала Рина. – Я очнулась в больнице. Там были люди из агентства. Они сказали мне, что, пока я была без сознания, они меня сканировали. Еще они сказали, что танцевать я уже не смогу. Все звезды «ИРИС» погибли, и для меня будет лучше, если я тоже притворюсь погибшей.
Она забыла. Рурико отпустила Рину. Она забыла про последнее сканирование. Те дни были наполнены горем, ужасом и чувством потери. Юми умерла. Все остальное было неважно.
– Я могла ее спасти, – сказала Рурико. Голова ее гудела. Какой же дурой она была! – Юми была права. Я была страшной эгоисткой.
– Ты? – по лицу Рины пронеслась тень страшной догадки. – Кто ты? Что у тебя под маской?
Она протянула руку к лицу Рурико, к маске.
Рурико изо всех сил оттолкнула Рину, и та, пошатнувшись, едва не упала на маленький туалетный столик, стоящий у стены.
– Не трогай меня, – хрипло сказала Рурико. Все их общие грязные секреты становились очевидными.
– Прошу тебя! – воскликнула Рина, но Рурико отшатнулась. Это искусственное синтетическое тело с ужасной синтетической кожей и синтетической юностью, это целое, хотя и искаженное гримасой лицо – все это было отвратительно!
Рурико резко развернулась и выбежала из комнаты. Забежала в лифт, промчалась через вестибюль и вырвалась на улицу. Из всего оплаченного времени она провела в комнате Рины не больше пятнадцати минут, но о возврате денег и не подумала.
В «Айдору» Рурико вернулась не скоро. Но, вернувшись, прямо направилась к той самой, единственной двери.
– Мое лицо тебя пугает? – спросила она.
Юми посмотрела на нее. Они лежали на круглой постели, рядом, нежно поглаживая друг друга. Кто-то из них случайно нажал выключатель, и постель стала медленно вращаться. Но, поскольку ни та, и другая не знали, как остановить это устройство, они вращались, скользя свесившимися ступнями по полу.
– Да нисколько! – отозвалась Юми. – Это же реконструкционная хирургия, верно? Выглядит вполне естественно.
Красная маска лежала в ладони Рурико. Сколько раз Юми видела ее лицо? Сколько раз она задавала одни и те же вопросы, вновь и вновь надеясь на то, что Юми подтвердит ее предположения? Это было ужасно – знать, что Юми никогда не обвинит ее в том, что случится в Харадзюку, что случилось в Харадзюку, потому что никогда не узнает, кто такая Рурико!
Повинуясь неожиданному импульсу, Рурико приподнялась в постели, облокотившись на подушку.
– Знаешь что? Некоторые люди говорят, что я похожа на Рину Танака. Что ты об этом думаешь?
Юми задумалась на несколько мгновений. Возможно, ее внутренний алгоритм искал максимально тактичный ответ.
– Может быть, немного, – наконец ответила она. – Брови. Очень похоже на Рину, действительно.