дставляет? Бейли машинально взглянул на роботов. Вряд ли Дэниел за свою короткую жизнь когда-нибудь встречался с Амадейро, а вот Жискар — наверняка. Бейли сжал губы. Следовало заранее спросить Жискара насчет Амадейро, теперь Бейли легче было бы судить, сколько в этом роботехнике настоящего, а сколько умного расчета. Почему на Земле или вне ее, думал Бейли, он не пользовался разумно этими ресурсами роботов? И почему Жискар сам не дал информацию. Хотя нет, это неправильно: у Жискара явно не хватает способностей для независимой деятельности такого рода. Он выдает информацию по требованию, но не по собственной инициативе.
Амадейро проследил за быстрым взглядом Бейли и сказал:
— Я, похоже, один против трех. Как видите, здесь нет моих роботов, хотя позову они тут же явятся, а у вас два робота Фастольфа — старый надежный Жискар и этот чудесной конструкции Дэниел.
— Я вижу, вы их знаете, — сказал Бейли.
— Только по репутации, а физически — я чуть было не сказал — во плоти — вижу их впервые. Правда, Дэниела — вернее, играющего его актера, я видел в фильме.
— Кажется, все и на всех мирах видели этот фильм, — угрюмо сказал Бейли, — и моя жизнь реального и ограниченного индивидуума стала трудной.
— Но не со мной, — сказал Амадейро.
Он широко улыбнулся.
— Уверяю вас, я не принимаю всерьез вашу выдуманную картину происходящего. Я согласен, что реальная жизнь вас ограничивает, а раз так — вы не можете позволять себе столь свободно неоправданные обвинения на Авроре.
— Доктор Амадейро, уверяю вас, я не делаю никаких официальных обвинений. Я просто веду расследование и рассматриваю возможности.
— Вы меня не поняли, — с неожиданным жаром сказал Амадейро, — я не порицаю вас. Я уверен, что по земным стандартам вы ведете себя безупречно. Мы страшно дорожим своей репутацией.
— Если так, доктор Амадейро, то клевета по подозрению на доктора Фастольфа со стороны вас и других глобалистов не большее ли зло, чем мои мелкие действия?
— Совершенно справедливо, но я — известный аврорец и имею определенное влияние, а вы — землянин без какого-либо влияния. Конечно, это неправильно, я признаю и жалею об этом, но такова жизнь. Что мы можем сделать? Кроме того, обвинение против Фастольфа может быть поддержано и будет поддержано, и клевета окажется не клеветой, а правдой. Ваша ошибка в том, что ваши обвинения просто не могут получить поддержки. Я уверен, вы сами согласны, что ни Гремионис, ни доктор Василия Алиена, ни оба вместе не могли покалечить беднягу Джандера.
— Я никого официально не обвинял.
— Может, и нет, но на Авроре не прячьтесь за словом «официально». Очень плохо, что Фастольф не предупредил вас об этом, когда привез вас для этого, боюсь, злополучного расследования.
Бейли дернул уголком рта и подумал, что Фастольф и в самом деле мог бы предупредить его.
— Я буду вызван на разбор дела, или все уже решено?
— Конечно, вас выслушают, прежде чем осудить. Мы на Авроре не варвары. Председатель рассмотрит заявление, которое я собираюсь послать ему вместе с моими предложениями на этот счет. Он, вероятно, поговорит с Фастольфом как близко касающимся этого дела, а затем устроит встречу нас троих, возможно, завтра. Решение должно быть ратифицировано всем Советом. Все будет по закону, уверяю вас.
— Я не сомневаюсь, что буква закона будет соблюдена, но что, если Председатель уже составил свое мнение, и что бы я ни сказал, не будет принято, а Совет утвердит заранее принятое решение? Может так быть?
Амадейро не улыбнулся, но, кажется, про себя рассмеялся.
— Вы реалист, мистер Бейли. Я рад этому. Люди, мечтающие о справедливости склонны к разочарованию.
Он снова пристально посмотрел на Дэниела:
— Замечательная работа. Какой позор, что Джандер утрачен. Совершенно непростительно со стороны Фастольфа.
— Доктор Фастольф отрицает свою причастность, сэр.
— Еще бы, конечно, отрицает. Не говорит ли он, что я причастен? Или моя причастность — целиком ваша идея?
— У меня такой идеи нет. Я просто хочу спросить вас поэтому делу. Что же касается доктора Фастольфа, он не кандидат для ваших обвинений в клевете. Он уверен, что вы ни при чем, поскольку, по его мнению, у вас не хватает знаний и способностей обездвижить человекоподобного робота.
Бейли сказал это намеренно, но, если он надеялся расшевелить что-то, то потерпел неудачу.
Амадейро принял хулу с юмором: — В этом он прав. Такой способности не найти ни в одном роботехнике — живом или умершем — кроме самого Фастольфа. Он, наверное, таки сказал, наш скромнейший мастер из мастеров?
— Да.
— Тогда что же он, интересно, говорил о случившемся с Джандером?
— Редкое событие. Чистая случайность.
Амадейро захохотал.
— А он рассчитал вероятность такого события?
— Да, Главный роботехник. Но даже самый невероятный случай может произойти, особенно, если были инциденты, усилившие неблагоприятные условия.
— Какие, например?
— Именно это я и надеюсь установить. Поскольку вы уже постарались, чтобы меня выкинули с планеты, вы намерены теперь предупредить любые мои вопросы к вам, или я могу продолжать расследование, пока у меня еще есть время? Прежде чем ответить, доктор Амадейро, пожалуйста, рассматривайте расследование как еще не прекращенное законом, иначе, при слушании дела, будет ли оно завтра или позднее, я могу обвинить вас в отказе отвечать на мои вопросы, если вы намерены сейчас Положить конец нашей беседе. Это может повлиять на решение Председателя.
— Нет, дорогой мистер Бейли. Не воображайте, чтобы можете хоть как-то повредить мне. Тем не менее, вы можете спрашивать меня, сколько хотите. Я полностью буду содействовать вам, лишь бы порадоваться, видя, как добрейший Фастольф тщетно пытается выбраться из своего неудачного деяния. Я не чрезмерно мстителен, мистер Бейли, но факт, что Джандер был созданием Фастольфа, еще не дает последнему права уничтожать дело своих рук.
— Законным порядком не установлено, что именно он это сделал, так что ваши слова являются, по меньшей мере, потенциальной клеветой. Давайте оставим это и займемся нашим интервью. Мне нужна информация. Я буду задавать вопросы коротко и прямо и, если вы будете отвечать так же, интервью быстро закончится.
— Нет, мистер Бейли, не вы будете ставить условия для интервью. Ваши роботы снабжены записывающим аппаратом.
— Наверное.
— Я точно знаю. У меня здесь тоже есть записывающий аппарат. Не думайте, что вы поведете меня через джунгли коротких ответов к чему-то, что послужит целям Фастольфа. Я буду отвечать по-своему выбору и так, чтобы мой ответ нельзя было истолковать неправильно.
В первый раз за дружелюбной манерой Амадейро показался волк.
— Что ж, хорошо, но если ваши ответы будут намеренно многоречивы и уклончивы, это тоже отразится в записи.
— Очевидно.
— Значит, договорились. Могу я для начала попросить стакан воды?
— Конечно. Жискар, fie обслужите ли вы мистера Бейли?
Жискар вышел из ниши. Звон льда в баре на другом конце кабинета — и на письменном столе перед Бейли появился высокий стакан с водой.
— Спасибо, Жискар, — сказал Бейли. — Доктор Амадейро, вы, как я понял, Глава Института Роботехники?
— Да.
— И его основатель?
— Правильно. Как видите, я отвечаю кратко.
— Давно он существует?
— Как понятие — десятилетия. Я набирал единомышленников по крайней мере пятнадцать лет. Разрешение Совета было получено двенадцать лет назад. Строительство началось девять лет назад, а активная работа — шесть лет. В своем настоящем виде Институт существует два года, и планируется его дальнейшее постепенное расширение.
— Почему вы нашли нужным основать Институт?
— Ах, мистер Бейли, ответ будет многословным.
— Как желаете, сэр.
Робот принес на подносе маленькие сандвичи и мелкое печенье. Бейли попробовал сандвич и нашел его не то чтобы невкусным, но странным. Он с трудом доел его и запил остатками воды. Амадейро следил за ним с легким удовольствием.
— Вы должны понять, что мы, аврорцы, люди необычные. Таковы космониты вообще, но я сейчас говорю об аврорцах в частности. Мы потомки землян — о чем большинство из нас не хочет и вспоминать, — но мы избранные.
— Что это значит, сэр?
— Земляне давно живут на невероятно перенаселенной планете и собраны в еще более скученные города, ставшие, наконец, ульями и муравейниками, которые вы называете Городами с большой буквы. Земляне должны бы оставить Землю и отправиться к другим мирам, пустым и враждебным и построить там новые общества из ничего, общества, полной формой которых они не смогут воспользоваться за свою короткую жизнь. Они умрут, а деревья останутся, так сказать.
— Останется народ необычный.
— Совершенно необычный. Такой народ, который надеется не столько на своих последователей, сколько на недостаток способности видеть перед собой пустоту. Народ, который любит работать для себя и ставить перед собой проблемы, а не собирается в стадо и делит груз таким образом, чтобы часть, падающая на каждого, стала практически ничем. Индивидуалисты, мистер Бейли. Индивидуалисты! И наше общество основано на этом.
Все направления, в которых развиваются Внешние Миры, подчеркивают нашу индивидуальность. Мы гордимся, что живем как люди на Авроре, а не толпимся, как бараны, на Земле. Не обижайтесь, я пользуюсь сравнением не для того, чтобы унизить Землю. Просто это другое общество, которым я отнюдь не восхищен, но которое вы, я думаю, считаете удобным и идеальным.
— Какое это имеет отношение к основанию Института, доктор Амадейро?
— Даже гордый и здоровый индивидуализм имеет свои слабости, Самые великие умы, работая в одиночку, не могут быстро двигаться, если отказываются сообщать о своих открытиях. Какое-то затруднение может задержать ученого на сто лет, в то время как у коллеги есть уже готовое решение. Институт пытается хотя бы на узком поле роботехники создать общность мысли.