отратить вечер на консультацию с доктором Фастольфом.
Бейли заставил себя повернуться в направлении того, от чего хотел бы убежать, и посмотрел в глаза Дэниела. Они казались очень озабоченными, но это было, возможно, лишь интерпретацией их выражения со стороны самого Бейли. У робота нет ощущений, только позитронные волны, которые изображают эти ощущения. Впрочем, может, и у человека нет ощущений, а просто нейронные волны интерпретируются как ощущения? Бейли заметил, что Амадейро ушел, и сказал:
— Амадейро намеренно задерживал меня предложением зайти в туалет, бессмысленной болтовней, предупреждением, чтобы вы и Жискар не сказали мне о грозе. Он даже пытался уговорить меня пройтись по зданию и остаться обедать. Он прекратил все это только при ударе грома. Именно его он и ждал.
— Похоже на то. Видимо, он хотел, чтобы гроза задержала вас здесь.
Бейли глубоко вздохнул: — Вы правы. Я должен выйти.
Он нехотя сделал шаг к открытой двери. Еще один. И еще — тяжело навалившись на Дэниела. Жискар спокойно ждал в дверях. Бейли остановился и на секунду закрыл глаза, а затем сказал тихо, больше себе, чем Дэниелу:
— Я должен выйти. — И снова двинулся вперед.
— Вы в порядке? — спросил Жискар.
«Дурацкий вопрос, продиктованный программой робота, — подумал Бейли, — хотя так же спросил бы и иной человек с запрограммированным этикетом.»
— Да, — ответил он.
Он тщетно пытался поднять голос выше хриплого шепота. Бесполезно отвечать на глупый вопрос, поскольку Жискар и сам видел, что Бейли не в порядке, и что его ответ — явная ложь. Однако ответ был дан и принят и дал Жискару возможность сделать следующий шаг.
— Тогда я пойду и подведу машину к дверям.
— А она будет работать при… при этой воде, Жискар?
— Да, сэр. Это обычный дождь.
Жискар вышел, и Бейли впервые в жизни позавидовал роботу: спокойно идет через это, не обращает внимания на воду, на свет и звук, игнорирует окружающее, имеет псевдо-жизнь и абсолютную храбрость, не знает страха перед болью и смертью, потому что для него нет ни боли, ни смерти. Но зато не может быть способным к оригинальности мышления, не может иметь непредсказуемого прыжка интуиции… Стоили ли эти дарования той цены, что человек платит за них? В данный момент Бейли не мог сказать. Он знал, что, как только избавится от этого ужаса, он признает: за то, чтобы быть человеком, никакая цена не высока. Но сейчас он ничего не испытывал, кроме сердцебиения и подавленности воли, и думал только: — «Можно ли считать себя человеком, если не можешь преодолеть этот глубоко сидящий ужас, эту страшную агорафобию?»
Однако, он был на открытом пространстве больше двух дней и чувствовал себя почти совсем хорошо. Но страх не был побежден, теперь Бейли это знал. Он подавлял его, думая о других вещах, но гроза пересиливала интенсивность мыслей. Он не мог допустить этого. Если все погибнет — мысль, гордость, воля — он должен вернуться на позор. Он не мог показать слабость перед безразличным, высокомерным взглядом роботов. Это позор — не пересилить страх. Он чувствовал руку Дэниела на своей талии, и стыд предупреждал, чтобы он не делал того, что больше всего хотел — повернуться и спрятать лицо на груди робота. Может, он и не удержался бы, будь Дэниел человеком…
Он, видимо, потерял всякий контакте реальностью, потому что вдруг услышал голос Дэниела, донесшийся как бы издалека и звучавший почти панически:
— Партнер Илайдж, вы слышите меня?
Голос Жискара, тоже издалека, сказал:
— Мы должны нести его.
— Нет, — пробормотал Бейли, — я сам пойду.
Видимо, они не слышали. А может, он и не сказал этого, а только подумал. Его подняли. Левая рука его беспомощно болталась, и он старался поднять ее, оттолкнуться и снова встать на ноги, но его старания ни к чему не привели. Но вот он снова в машине, заклиненный между Дэниелом и Жискаром. Над ним струился теплый воздух.
— Простите, что моя поверхность мокрая, — сказал Жискар. — Я быстро высохну. Мы подождем здесь некоторое время, пока вы придете в себя.
Бейли облегченно вздохнул: он был уютно огорожен. «Дайте мне мой Город, подумал он. Пропадай вся Вселенная, пусть космониты колонизируют ее. Мне нужна только Земля.» Но, думая так, он сам не верил себе. Надо занять мозг делом.
— Дэниел, — слабо заговорил он, — как вы считаете, правильно ли Амадейро оценил ситуацию, когда сказал, что Председатель положит конец расследованию, или выдавал желаемое за действительное?
— Возможно, партнер Илайдж, что Председатель действительно допросит доктора Фастольфа и Амадейро по этому делу. Стандартная процедура — диспут на эту тему. Прецедентов было много.
— Но зачем? Если Амадейро так убедителен, почему бы Председателю просто не приказать прекратить следствие?
— Председатель в трудном политическом положении. Он сначала согласился на требование доктора Фастольфа привезти вас на Аврору и теперь не может так быстро переиграть, чтобы не показать себя слабым и нерешительным и не разозлить доктора Фастольфа, который все еще является влиятельной фигурой в Совете.
— Тогда почему же он не откажет Амадейро в его просьбе?
— Доктор Амадейро тоже влиятельное лицо, и похоже, что его влияние растет. Председатель может выиграть время, выслушивая обе стороны и давая хотя бы видимость обсуждения перед тем, как вынести решение.
— На чем основанное?
— На сущности дела, я полагаю.
— Значит, завтра утром я должен иметь что-то, что убедит Председателя встать на сторону Фастольфа. Если я это сделаю, будет ли это означать победу?
— Председатель не всемогущ, но влияние его велико. Если он резко примет сторону доктора Фастольфа, то, при теперешних политических обстоятельствах, доктор Фастольф, вероятно, получит поддержку Совета.
Бейли обнаружил, что снова начал ясно мыслить.
— Это объясняет попытку Амадейро задержать нас. Он рассудил, что мне нечего предложить Председателю, и не хотел, чтобы я получил хоть что-нибудь за оставшееся время.
— Похоже на то, партнер Илайдж.
— И он отпустил меня, когда подумал, что меня все равно задержит гроза.
— Наверное, так.
— В таком случае, мы не можем позволить грозе задержать нас.
Жискар спокойно сказал: — Куда вас отвезти, сэр?
— В дом доктора Фастольфа.
— Можно еще минутку? — спросил Дэниел. — Вы намерены сказать доктору Фастольфу, что не можете продолжать расследование?
— С чего вы взяли? — резко сказал Бейли. Он явно оправился, потому что его голос стал громким и сердитым.
— Просто я боюсь, не забыли ли вы на минуту, что доктор Амадейро требовал от вас именно этого ради благополучия Земли.
— Я не забыл, — угрюмо сказал Бейли, — и я удивляюсь, Дэниел, как вы могли подумать, что это может повлиять на меня.
Фастольф должен быть реабилитирован, и Земля должна послать своих поселенцев в Галактику.
— Нов таком случае, зачем возвращаться к доктору Фастольфу? Мне кажется, сейчас нам нечего сообщить ему. Нет ли направления, в котором мы могли бы продолжить расследование до рапорта доктору Фастольфу?
Бейли сказал обычным голосом:
— Я удовлетворен прогрессом, который у меня уже есть, Дэниел. Поехали, Жискар, к дому Фастольфа.
Затем он добавил, сжав кулаки и напрягая тело:
— И просветлите окна, Жискар. Я хочу смотреть грозе в лицо.
Бейли задержал дыхание, готовясь. Маленький бокс машины больше не будет полностью закрытым.
Как только окна стали прозрачными, сверкнула молния, а через одну-две секунды загрохотал гром.
— Гроза скоро пойдет на убыль, — миролюбиво сказал Дэниел.
— Мне все равно, пройдет она или нет, — сказал Бейли.
Губы его дрожали: — Поехали.
Он старался, ради себя самого, поддерживать иллюзию человека, командующего роботами.
Машина слегка поднялась в воздух и тут же накренилась, так что Бейли навалился на Жискара.
— Выпрямите машину, Жискар! — крикнул он.
Дэниел обнял Бейли за плечи и мягко притянул обратно, держась другой рукой за скобу на корпусе машины.
— Этого нельзя сделать, — сказал он. — Очень сильный ветер.
Волосы Бейли стали дыбом.
— Вы хотите сказать, что мы можем упасть?
— Нет, ни в коем случае. Ветер раскачивает машину, но она под полным контролем Жискара.
— Что-то непохоже! — почти всхлипнул Бейли, представив себе, как ветер кружит вокруг машины, как отрезает ей путь через защитную атмосферу.
— Нет лучше водителя, чем Жискар, — продолжал Дэниел, — но ветер очень силен, поэтому возможны случайные прыжки и качка. Так что вы извините Жискара, что он не участвует в разговоре: все его внимание отдано машине.
Безопасно ли? Бейли чувствовал, как сжимается его желудок при мысли о такой игре с ветром. Как хорошо, что он несколько часов не ел! Он попытался думать о чем-то другом. Он вспомнил о движущихся дорожках на Земле, о том, как переходят с такой дорожки на соседнюю, более быструю, затем на следующую, еще более быструю, а затем обратно, на более медленную, умело наклоняясь в возникающем от этого ветре, идут в одном направлении по быстрой дорожке и в противоположном по более медленной. В молодости Бейли делал это без паузы и безошибочно. Ну, ведь и здесь то же самое! Машина на движущихся дорожках. То же самое! Нет, правду сказать, не совсем. В Городе было строго определенное количество скоростных дорожек. Ветер там дул абсолютно предсказуемым манером, поскольку он был результатом движения. В грозу же ветер как бы имел собственный разум, он зависел от множества разных причин. Иначе говоря, это были скоростные дорожки с добавочными осложнениями. Дорожки бежали по-разному и резко меняли скорость.
Стало темнее. Бейли ничего не видел, и стрелы молний не сияли больше, а слепили. Он закрыл глаза, но это не помогало: он сильнее сознавал злобно грохочущий гром.
Жискар вдруг сказал:
— Машина работает не так, как ей положено.
— Не гроза ли повредила ее, друг Жискар? — спросил Дэниел.
— Не похоже, друг Дэниел. Эта машина не должна бы пострадать от этой или любой другой грозы.