— Почти невозможная, но с огромными усилиями я все-таки сумел это сделать. Как я ни старался, я не мог выделить ни одного индивидуального мозга, Когда мадам Глэдия стояла перед большим количеством людей на Бейлимире, я ощущал анархическую путаницу мыслей, но сумел выделить то тут, то там индивидуальный мозг хотя бы на миг. Но в этом случае так не было.
Жискар задумался. Дэниел сказал:
— Я думаю, это аналогично тому, как мы различаем отдельные звезды в скоплении их, когда они относительно близки к нам.
Но в далекой Галактике мы видим только слабое свечение целого, а отдельных звезд не различаем.
— Удачная аналогия, друг Дэниел; когда я сосредоточился на слабом, но далеком шуме, мне показалось, что я смутно различаю проступающий сквозь него всплеск страха. Я не был уверен, но решил воспользоваться им. Я никогда еще не пытался повлиять на таком расстоянии, но все-таки старался усилить этот страх. Не могу сказать, удалось ли это.
— Аврорский корабль ушел. Значит, тебе удалось.
— Это еще ничего не значит. Он мог уйти и без моих усилий.
Дэниел задумался:
— Мог, если наш капитан был так уверен, что тот корабль уйдет…
— С другой стороны, — сказал Жискар, — я не думаю, что у капитана была рациональная база для такой уверенности. Мне казалось, что эта уверенность смешивалась с чувством благоговения и почтения к Земле. Эта уверенность была подобно тому доверию, какое испытывают дети по отношению к своим родителям, защитникам и тому подобному. Капитан верил, что влияние Земли не даст ему пропасть рядом с ней. Чувство, конечно, нерациональное.
— В этом ты, без сомнения прав, друг Жискар. Капитан при нас говорил о Земле самым почтительным тоном. Поскольку Земля не может реально влиять мистическим образом на успех события, вполне можно предположить, что имело место именно твое влияние. Больше того…
— О предположении, что индивидуальный человек конкретен, а все человечество абстрактно. Когда ты определил слабый шум на аврорском корабле, ты определил не индивидуума, а часть человечества. Если бы ты был ближе к Земле, и если бы посторонний шум был достаточно слабым, разве ты не уловил бы гул мысленной активности всего населения Земли? И далее, разве нельзя представить, что в Галактике вообще есть гул мысленной активности всего человечества? Как тогда насчет того, что все человечество — абстракция? Оно нечто такое, что ты можешь указать. Подумай об этом в связи с Нулевым Законом, и увидишь, что расширение Законов Роботехники оправдано твоим же собственным опытом.
После долгой паузы Жискар сказал медленно, как бы вытягивая из себя слова:
— Наверное, ты прав. Однако же, если мы высадимся на Земле, мы, может быть, сумеем воспользоваться Нулевым Законом, но пока не знаем как. Мы вроде бы знаем, что кризис, перед которым стоит Земля, включает в себя использование атомного усилителя, но, насколько нам известно, на Земле нет ничего такого, на чем мог бы сработать усилитель. Что же мы будем делать на Земле?
— Пока не знаю, — грустно сказал Жискар.
Шум! Глэдия ошеломленно прислушивалась. Это был не стук чего-то обо что-то, не скрип, не грохот, не взрыв. Его вообще нельзя было назвать каким-то словом. Он был мягким ненавязчивым, поднимавшимся и опускавшимся без какой-либо регулярности, но все время присутствовавший. Д.Ж. заметил, что она прислушивается, и сказал:
— Мы называем это жужжанием Города, Глэдия.
— Он когда-нибудь прекращается?
— В сущности, никогда, но чего ты хочешь? Если ты стоишь в поле, то слышишь ветер, шорох листьев, жужжание насекомых, крики птиц, шум бегущей воды. Это тоже никогда не прекращается.
— Это совсем другое дело.
— Нет то же самое? Здесь смесь звуков работы машин и различных шумов, производимых людьми, но принцип тот же самый, что и шум в поле. К полям ты привыкла и не слышишь их шума. Земляне не слышат шума Города тоже, за исключением тех редких случаев, когда возвращаются из сельской местности. Тогда они снова слышат его и радуются ему. Завтра ты тоже не будешь замечать его.
Глэдия задумчиво посмотрела вокруг с маленького балкона.
— Как много домов!
— Это верно. Они тянутся во всех направлениях на много километров, и вверх, и вниз тоже. Это ведь не просто Город, как на Авроре или Бейлимире. Это Город с заглавной буквы. Города существуют только на Земле.
— Стальные пещеры, я знаю. Ведь мы под землей, верно?
— Да. Должен сказать, что я и сам не сразу привык к этим вещам, когда впервые приехал на Землю. Куда ни пойдешь, везде полно народу, всюду мягкое освещение, похожее на солнечное, но солнца нет, и даже не знаешь, светит ли оно наверху, или закрыто тучами, или вообще мир погружен в ночь.
— Это делает Город замкнутым. Люди дышат одним и тем же воздухом.
— Но ведь так и в любом мире.
— Не так.
Она принюхалась:
— Пахнет.
— Все планеты пахнут. Даже Города на Земле пахнут по-разному. Ты привыкнешь.
— Как люди не задыхаются?
— Хорошая вентиляция.
— А если она сломается?
— Этого никогда не бывает.
Глэдия снова огляделась.
— Кажется, у всех домов балконы.
— Это признак статуса. У очень немногих людей квартиры имеют окна и, кто их имеет, хочет пользоваться этим преимуществом.
Глэдия поежилась:
— Ужасно! А как называется этот Город?
— Нью-Йорк, главный Город, но не самый большой. На этом континенте самые большие Мехико и Лос-Анджелес, а на других континентах есть Города больше Нью-Йорка.
— Но почему же Нью-Йорк главный?
— По обычной причине: здесь помещается Планетарное Правительство, Объединенные Нации.
— Нации? Земля была разъединена на несколько независимых политических единиц, верно?
— Верно. На десятки. Но это было до гиперкосмических путешествий. А название осталось. Это как раз и удивительно на Земле. Застывшая история. Все остальные миры новые и темные. Только Земля — человечество в своей сути.
Д.Ж. сказал это тихим шепотом и ушел в комнату. Комната была невелика и очень скудно обставлена.
— А почему никого нет? — разочарованно спросила Глэдия.
ДЖ. засмеялся:
— Не огорчайся, дорогая. Если ты хочешь парадов и внимания, то все будет. Просто я попросил оставить нас одних на некоторое время. Хочется немного мира и покоя, думаю и тебе тоже. Что касается моих людей, то они ухаживают за кораблем, чистят его, возобновляют запасы, следуют своим привязанностям.
— А, женщины?
— Нет я не это имел ввиду, хотя женщины тоже сыграют свою роль, но позже. Под привязанностью я подразумевал, что Земля все еще имеет религии, и это приятно людям. Во всяком случае, здесь, на Земле. Здесь они как-то больше значат.
— Ну-ну, — несколько пренебрежительно сказала Глэдия. — Застывшая история; как ты думаешь, мы можем выйти и немного пройтись?
— Послушай моего совета, Глэдия, не лезь сразу в такие дела. Их у тебя будет в избытке, когда начнутся церемонии.
— Но это все будет официально. Мы не сможем избежать их?
— Никаких шансов. Поскольку ты настойчиво стремилась стать героиней Бейлимира, ты также будешь ею и на Земле. Но церемонии в конце концов кончатся, и когда ты отдохнешь от них, мы получим гида и на самом деле посмотрим Город.
— У меня будут какие-нибудь затруднения взять с собой роботов?
Она показала на роботов, которые стояли в другом конце комнаты.
— Я обходилась без них, когда была с тобой на корабле, но если я окажусь в толпе чужих людей, я буду чувствовать себя в большей безопасности, если мор роботы будут со мной.
— Насчет Дэниела нет проблем. Он и сам герой. Он был партнером предка и может сойти за человека, а Жискар — явный робот, и в теории не должен допускаться в пределы Города, но в данном случае было сделано исключение, и я надеюсь, что так будет и в дальнейшем. В какой-то мере плохо, что мы должны ждать здесь и не можем выйти.
— Ты хочешь сказать, что меня пока нельзя выставлять на весь этот шум?
— Нет, я имею в виду общественные парки и дороги. Я должен был бы провести тебя по коридорам этого здания. Они тянутся буквально на километры, а ведь они составляют лишь мелкую часть Города. Здесь магазины, столовые, места для развлечений, туалеты, лифты, переходы и прочее. На одном этаже одного дома в одном Городе на Земле больше цвета и разнообразия, чем во всем поселенческом городе или в целом Внешнем Мире.
— Тут, наверное, легко заблудиться.
— Нет. Все знают свое соседство здесь, как и в любом другом мире. Даже иноземцам достаточно только смотреть на указатели.
— Я полагаю, что все эти прогулки люди вынуждены делать для своего же физического блага, — с сомнением сказала Глэдия.
— И для социального тоже. В коридорах все время народ, и принято, чтобы человек останавливался обменяться парой слов со знакомым или приветствовал малознакомого, а ходить абсолютно необходимо. Все лифты для вертикального перемещения. Снаружи здания есть фидер-линии сети экспресса. Вот это да! Ты увидишь.
— Я слышала о них. Это полосы, которые тащат тебя все быстрее и быстрее, или наоборот, медленнее и медленнее, когда переходишь с одной на другую. Я не могу этого делать, и не проси.
— Сделаешь. Я тебе помогу. Надо будет — на руках понесу. Но вообще-то тут нужно очень немного практики. Все земляне пользуются экспресс-путями, даже малыши детсадовского возраста и старики с палками. Должен признаться, что поселенцы в этом деле довольно неуклюжи. Я тоже не чудо грациозности, но могу. Ты тоже сможешь.
Глэдия тяжело вздохнула:
— Ну, ладно, попробую. Но вот что, Диджи, дорогой, нам нужно сколько-нибудь спокойную комнату на ночь. Я хотела бы приглушить ваше жужжание Города.
— Я думаю, что это можно устроить.
— И я не хочу есть в столовых.
— Ну, можно договориться, чтобы еду принесли сюда, но тебе лучше было бы участвовать в общественной жизни Земли. К тому же, я буду с тобой.
— Может быть, через некоторое время, Диджи, но не сразу. И я хочу иметь для себя женский туалет.