— Вы что, идиот? Если я пробью вам голову, ваш палец останется невредимым. Некоторое время в нем даже останется горячая кровь. Вот им и воспользуюсь. Я предпочел бы, чтобы вы остались в живых, потому что утомительно будет объяснять на Авроре вашу смерть, но это я как-нибудь вытерплю. Так вот, даю я вам тридцать секунд на размышления. Если будете сотрудничать, я немедленно отдаю вам пост Главы Института, нет — все будет так, как я хочу, а вы умрете. Начинаю: один, два, три…
Мандамус в ужасе смотрел на Амадейро, который продолжал считать, глядя на Мандамуса поверх бластера твердыми холодными глазами.
Затем Мандамус прошипел:
— Уберите бластер, Амадейро, иначе мы оба будем обездвижены под предлогом, что нас надо защитить от вреда.
Предупреждение опоздало. Молниеносно протянулась рука и схватила Амадейро за запястье, парализовав его, бластер выпал.
— Извините, — сказал Дэниел, — что я причинил вам некоторую боль, доктор Амадейро, но я не могу позволить вам держать бластер, направленный на другого человека.
Амадейро не сказал ничего, а Мандамус холодно произнес:
— Вы два робота, с которыми, как я вижу, нет хозяина. В его отсутствие ваш хозяин я, и я приказываю вам уйти и не возвращаться. Поскольку, как вы видите, никому из людей в данный момент не грозит опасность, ничто не может пересилить вашу обязанность повиноваться этому приказу. Уходите.
— Простите, сэр, — сказал Дэниел, — нет нужды скрывать от вас наши имена и способности, поскольку вы их уже знаете. Мой спутник Р. Жискар Ривентлов, умеет определять эмоции. Друг Жискар!
Жискар сказал:
— Когда мы подходили, определив ваше присутствие издалека, я отметил, доктор Амадейро, что ваш мозг переполнен яростью. В вашем, доктор Мандамус, была крайняя степень страха.
— Если и была ярость, — сказал Мандамус, — это была реакция доктора Амадейро на приближение двух необычных роботов, особенно того, который способен вмешиваться в человеческий мозги который погубил, может быть, навсегда, мозг леди Василии. Мой страх, если он был, также явился результатом его появления. Теперь мы овладели своими эмоциями и вам нет оснований вмешиваться. Мы приказываем вам уйти.
— Прошу прощения, доктор Мандамус, — сказал Дэниел, — но я просто хочу удостовериться, что мы можем спокойно следовать вашим приказам. Не было ли бластера в руке доктора Амадейро и не был ли этот бластер направлен на вас?
— Он объяснял мне, как работает бластер, и собирался убрать его, когда ты схватил его.
— Тогда я должен вернуть его доктору Амадейро, прежде чем уйду?
— Нет, — без колебаний ответил Мандамус, — потому что у вас будет уважительная причина остаться здесь и, как вы скажете, защищать нас. Возьмите бластер с собой и уходите, и у вас не будет оснований возвращаться.
— У нас есть основания думать, — сказал Дэниел, — что вы сейчас в районе, куда людям не разрешено проникать…
— Это обычай, а не закон, и на нас он в любом случае не распространяется, поскольку мы не земляне. Кстати, роботам тоже не разрешается быть, здесь.
— Мы доставлены сюда, доктор Мандамус, высоким лицом земного правительства. У нас есть основания думать, что вы здесь намерены поднять уровень радиоактивности в земной коре и нанести серьезный и непоправимый вред планете.
— Отнюдь нет… — начал Мандамус.
Амадейро в первый раз вмешался:
— По какому праву, робот, ты устраиваешь нам перекрестный допрос? Мы люди и отдали вам приказ. Подчиняйтесь!
Его авторитетный тон заставил Дэниела вздрогнуть, а Жискар наполовину повернулся. Но Дэниел сказал:
— Простите, доктор Амадейро, но я не веду перекрестного допроса, я только хочу быть уверенным, что могу спокойно последовать вашему приказу. У нас есть основания думать, что…
— Можешь не повторять, — сказал Мандамус.
Он повернулся к Амадейро:
— Доктор Амадейро, разрешите мне ответить.
Затем он вновь повернулся к Дэниелу:
— Дэниел, мы здесь с антропологической миссией. Наша задача — найти истоки различных человеческих обычаев, влияющих на поведение космонитов. Эти истоки можно найти только на Земле, вот мы их тут и ищем.
— У вас есть на это разрешение Земли?
— Семь лет назад я разговаривал с соответствующими чиновниками Земли и получил разрешение.
— Что скажешь, друг Жискар?
— Показания мозга доктора Мандамуса таковы, что его слова не соответствуют существующему положению.
— Значит, он лжет?
— Предполагаю.
Мандамус сказал с непоколебимым спокойствием:
— Может, ты и предполагаешь, но предположение — не достоверность. Ты не можешь не повиноваться приказу на основании простого предположения. Я знаю это, и ты это знаешь.
Жискар сказал:
— Но в мозгу доктора Амадейро ярость сдерживалась только эмоциональными силами, которых вряд ли требовала работа. Вполне возможно, что эти силы, так сказать, соскользнут, и ярость вырвется наружу.
— Чего вы виляете перед ними, Мандамус? — закричал Амадейро.
Мандамус заорал в ответ:
— Молчите, Амадейро! Вы играете им на руку.
— Это унизительно и бесполезно, — продолжал Амадейро.
Он со злобой оттолкнул протянутую к нему руку Мандамуса.
— Они знают правду! Ну и что? Роботы, мы — космониты, больше того, мы — аврорцы, с планеты, где вы были сконструированы. И еще того больше, мы высокие официальные лица на Авроре, и вы должны понимать слова «люди» в Трех Законах Роботехники как означающее аврорцев. Если вы не повинуетесь нам сейчас, вы вредите нам и уничтожаете нас, и нарушаете этим Первый и Второй Законы. Это правда, что наши действия здесь направлены на уничтожение эемлян, даже большого их количества, но это к делу не относится. Это все равно, как если бы вы отказались повиноваться нам, потому что мы едим мясо убитых нами животных. Ну, я объяснил вам все, а теперь убирайтесь!
Последние его слова превратились в хрип. Глаза Амадейро вытаращились, и он упал. Мандамус беззвучно открыв рот, склонился над ним. Жискар сказал:
— Доктор Мандамус, доктор Амадейро жив. Он в коме, из которой его в любое время можно вывести. Но он забудет все, связанное с этим проектом, и ничего не поймет, если вы станете объяснять ему. Я не мог бы этого сделать, если бы не собственное признание доктора Амадейро, что он намерен уничтожить большое количество землян. Я возможно, навсегда повредил некоторые участки его памяти и некоторые мыслительные процессы. Сожалею, но ничем не могу помочь.
— Знаете, доктор Мандамус, — сказал Дэниел, — некоторое время назад мы встретили на Солярии роботов, которые узко определяли людей того или иного рода, они могут стать причиной безмерных разрушений. Бесполезно пытаться ограничить у нас понятие «люди» только аврорцами. Мы определяем людей как всех членов рода хомо сапиенс, включающего эемлян и поселенцев, и мы чувствуем, что предупредить вред для группы людей и человечества в целом важнее, чем предупредить вред для индивидуума.
— Первый Закон говорит не так, — почти беззвучно сказал Мандамус.
— Я называю это Нулевым Законом, и он предшествует Первому.
— Ты не был запрограммирован на такое.
— Так я сам себя запрограммировал. И, поскольку я знаю, что вы присутствуете здесь для нанесения вреда, вы не можете приказать мне уйти или удержать меня от нанесения вреда вам. Поэтому я прошу вас добровольно уничтожить эти ваши приборы, иначе я буду вынужден угрожать вам, как делал доктор Амадейро, хотя я и не воспользуюсь бластером.
Мандамус сказал:
— Подожди! Выслушай меня. Дай мне объяснить. Из головы этого Амадейро начисто выветрилось все хорошее. Он хотел уничтожить Землю, а не я хочу. Вот поэтому он и целился в меня из бластера.
— Однако именно вы, — сказал Дэниел, — придумали план и создали эти приборы, иначе доктору Амадейро не нужно было бы принуждать вас что-то сделать. Он сделал бы это сам, не требуя от вас никакой помощи. Правильно?
— Да. Жискар может засвидетельствовать мои эмоции и увидеть, лгу ли я. Я построил эти приборы и был готов воспользоваться ими, но не в той форме, в которой желал доктор Амадейро. Я говорю правду?
Дэниел посмотрел на Жискара и тот ответил:
— На мой взгляд, он говорит правду.
— Конечно, правду, — сказал Мандамус. — Я хотел ввести очень медленное увеличение радиоактивности в земную кору. Должно пройти сто пятьдесят лет, в течение которых народ Земли может перебираться на другое планеты. Увеличится население имеющихся Поселенческих Миров, и будут основаны новые в большом количестве. Это устранит Землю как огромный аномальный мир, который вечно угрожает космонитам и сводит на нет усилия поселенцев. Устранится центр мистического пыла, который так тянет поселенцев назад. Я говорю правду?
Жискар снова сказал:
— На мой взгляд, он говорит правду.
— Мой план, если он сработает, сохранит мир и сделает Галактику домом как для космонитов, так и для поселенцев. Вот почему, когда я конструировал этот прибор…
Он, указав на прибор, положил большой палец на контакт и бросился к общему управлению, крикнув:
— Застыть!
Дэниел, двинувшийся было к нему, застыл с поднятой рукой. Жискар не шевельнулся.
Мандамус, задыхаясь, вернулся.
— Поставлено на 2,72. Изменить сделанное нельзя. Теперь все пойдет так, как я задумал. Вы не можете выдать меня, потому что этим вы развяжете войну, а ваш Нулевой Закон запрещает это!
Он холодно и презрительно взглянул на распростертого Амадейро:
— Дурак! Ты так и не узнаешь, как это надо было сделать!
Мандамус сказал:
— Теперь вы не можете повредить мне, роботы, и ничего не сделаете, чтобы изменить судьбу Земли.
— Тем не менее, — сказал Жискар, — вы не будете помнить о том, что сделали. Вы ничего не объясните космонитам.
Он дрожавшей рукой подтянул к себе стул и сел, в то время как Мандамус упал и как бы погрузился в сон.
— Во всяком случае, — с отчаянием сказал Дэниел, — я потерпел неудачу.