ледованием дела займется профессиональный детектив.
— Итак, после смерти Либига вы устроили так, что Глэдия Дельмар покинула Солярию? Вы это сделали, опасаясь, что соляриане, успокоившись, разберутся во всем сами?
Бейли пожал плечами.
— Ну, что ж, эта женщина достаточно настрадалась: от своего мужа, от Либига, от всей жизни на Солярии. Пусть попробует быть счастливой, если сможет.
— А не думаете ли вы, инспектор, — сухо возразил государственный секретарь, — что вы пожертвовали законностью в угоду своему капризу или, что еще хуже, личным чувствам?
Худощавое лицо Илайджа Бейли стало суровым.
— Нет, не думаю, сэр. Я не был связан законами Солярии. Главное для меня были интересы Земли. Не так ли? А эти интересы требовали, чтобы был обезврежен опасный маньяк. Что касается госпожи Дельмар, — теперь Бейли смотрел прямо в глаза Альберта Миннима, он делал сейчас рискованный ход, но чувствовал, что должен пойти на это, — что касается госпожи Дельмар, то я воспользовался ею, чтобы провести важный эксперимент.
— Какой эксперимент?
— Я не знал, согласится ли она пренебречь обычаями и традициями, глубоко заложенными в нее с самого раннего детства. Жизнь на Солярии была для нее адом. Однако она могла и не суметь расстаться с этим привычным для нее адом. Но она поступила иначе. Она заставила себя покинуть негодный для нее солярианский мир и искать новых путей в жизни. Для меня ее решение было символичным. Мне казалось, оно открыло врата спасения и для всех нас.
— Для нас? — воскликнул Минним. — Что за чертовщину вы несете?
— Я не имею в виду себя или вас, сэр, — серьезно ответил Бейли. — Я имею в виду все человечество в целом. Поймите, сэр, что существует еще один мир, напоминающий Солярию, и этот мир — наша Земля.
— Что вы хотите этим сказать?
— То, что я сказал, сэр, — с воодушевлением продолжал Бейли. — Наша планета — это Солярия наизнанку. Обитатели Солярии дошли до состояния полной изолированности от остальных Внешних Миров. Они замкнулись в своих огромных пустых поместьях. Мы — заперлись в своих подземных городах. Мы, — кулаки Бейли были сжаты, глаза сверкали, — в тупике!
На лице государственного секретаря было глубокое неодобрение.
— Инспектор Бейли, вы устали и измучены. Вы нуждаетесь в отдыхе. И вы получите месяц с полным сохранением содержания. После отпуска вас ждет повышение по службе. Я думаю, что вы можете рассчитывать на перевод вас в класс С9.
— Благодарю вас, сэр, но это не то, чего я хочу. Я хочу, чтобы вы выслушали меня до конца. Для нас существует только один выход из тупика. Это выход наружу, в открытое пространство. Ведь, в конце концов, наши предки были первыми, кто заселил Внешние Миры.
— Да, все это так, но, боюсь, что наше время прошло.
Бейли чувствовал нетерпение своего собеседника и его желание избавиться от тягостного разговора. Тем не менее он упрямо продолжал:
— Спасаясь от могущественных спейсеров, покоривших Внешние Миры, мы запрятались глубоко под Землю. Они стали властелинами, а мы — червями, Они развивали технику, а мы уходили глубже в недра земли. Разве это не так? В конце концов мы придем к полной деградации. Мы не должны чувствовать себя стоящими ниже спейсеров. Наоборот, мы должны соревноваться с ними, следовать за ними в том, в чем они сильны, и научиться противостоять им, если понадобится. А для этого прежде всего следует выйти в открытое пространство. Если мы не сможем сделать это сами, мы обязаны научить наших детей жить по-новому. Это жизненно необходимо, поймите, сэр.
— Вы, безусловно, нуждаетесь в отдыхе, мой друг.
— Выслушайте меня, сэр! — неистово закричал Бейли. — Если все будет продолжаться так, как сейчас, могущественные спейсеры уничтожат нас в течение одного столетия. Поймите это, сэр.
— Но…
— Я еще не кончил, сэр. Нельзя вечно обманывать землян иллюзиями. Больше так жить нельзя. Или выйдем на широкие просторы, к свету и солнцу, или мы погибли. Иного выбора для землян нет.
— Да, да, — успокаивающе закивал Минним, — возможно, вы правы. А теперь, до свиданья, инспектор.
Бейли покинул государственного секретаря с чувством необычайной приподнятости. Он, конечно, не добился победы, но он и не ожидал быстрой и легкой победы. Переубедить таких, как Альберт Минним, нелегко, для этого потребуется немало времени и сил. Но, во всяком случае, Бейли поколебал бездумную уверенность Миннима в своей непогрешимости и правоте.
«Я уверен, — думал Илайдж Бейли, — пройдет некоторое время, и я снова отправлюсь во Внешние Миры. Ведь должны же существовать более разумные миры, чем Солярия. Еще одно поколение, и мы, земляне, выйдем на широкие просторы Галактики».
Подземный поезд мчал Бейли домой. Скоро он увидит Джесси… Поймет ли она его? А его сын Бентли. Ему уже семнадцать… Что станет с Землей, когда у самого Бентли будет такой сын? Я верю, думал Бейли, на Земле найдутся миллионы таких же, как я. Когда они почуют запах свободы, они пойдут навстречу ей. Только надо указать им путь.
Поезд набирал скорость. Бейли оглянулся. Все кругом было залито искусственным светом. Мелькали огни, силуэты домов, стальные громады фабрик, и люди, повсюду огромные толпы людей, шумящих, толкающихся, мешающих друг другу… Раньше все это было привычно… Об этом он мечтал на далекой Солярии… А сейчас это казалось каким-то чужим. Он не мог найти себе места во всем этом шуме и хаосе. Странно, но что-то переменилось в нем. В огромном чреве Земли для него больше не было места. Как новорожденный не может возвратиться в утробу матери, так и Бейли не мог найти обратного входа в утробу подземных городов. Если то же самое произойдет с другими, Земля снова возродится и выйдет навстречу солнцу. Сердце Бейли бешено колотилось, кровь стучала в его висках. Он поднял голову. Сквозь сталь он увидел его… огненное, манящее к себе, сияющее… Он увидел Обнаженное Солнце.
Роботы Утренней Зари
Посвящается Марвину Мински
и Джозефу Ф. Энгельбергеру,
которые кратко изложили,
собственно, теорию и практику
роботехники.
Илайдж Бейли оказался в тени дерева и пробормотал:
— Так я и думал, вспотел все-таки.
Он помолчал, вытер лоб тыльной стороной ладони и кисло посмотрел на мокрую руку.
— Я вспотел, — сказал он в пространство, словно подтверждая некий космический закон.
Бейли снова почувствовал досаду на Вселенную, которая, как всегда, соединяла необходимое с неприятным. Никто и никогда не потел в этом Городе, где температура и влажность воздуха строго контролировались и где самой большой нагрузкой была ходьба. Теперь это называлось культурным отдыхом.
Он посмотрел на поле, где группа мужчин и женщин более или менее работала. В основном это была молодежь, но среди них Бейли увидел и несколько человек среднего возраста, вроде него самого. Они неумело орудовали мотыгами и выполняли еще какие-то работы, которые должны были делать роботы, — и делали бы куда более эффективно, если бы им не приказали стоять в стороне и ждать, пока человеческое существо упрямо практиковалось.
В небе плыл и облака, они на минуту скрыл и солнце. Бейли неуверенно взглянул вверх. С одной стороны это означало, что жара спадет и потеть больше не придется. С другой — что, возможно, будет дождь.
Человек, как маятник, вечно раскачивается от одной неприятности до другой. Бейли всегда поражался тому, как маленькая тучка может полностью закрыть огромное солнце, бросить на землю тень от горизонта до горизонта, оставив при этом большую часть неба чистой и голубой. Он стоял под деревом, листья и ветви которого свисали чуть ли не до земли — нечто вроде зеленого потолка и стен. Бейли снова глянул на свою группу. Раз в неделю, при любой погоде, они приходили сюда и вербовали рекрутов. Теперь их гораздо больше, чем было вначале: начинали отважные единицы. Правительство Города хоть и не принимало участия в этой затее, но зато и препон милостиво не ставило.
На горизонте справа Бейли видел резкие многопальчатые купола Города, заключавшие в себе все, что делает жизнь ценной. Он увидел маленькое движущееся пятнышко: оно было слишком далеко, чтобы отчетливо разглядеть его. По манере движения и по некоторым мелким признакам Бейли был уверен, что это робот, но это его не удивило. Земная поверхность вне Городов была областью роботов, а нелюдей. Его глаза снова автоматически повернулись к звездным мечтателям с мотыгами и поочередно оглядели их. Все работали, все учились переносить тяготы снаружи и…
Он нахмурился и тихо пробормотал: — А где же Бентли?
Чуть задыхающийся голос сказал: — Я здесь, папа.
Бейли быстро повернулся. — Не делай этого, Бен.
— Чего не делать?
— Не подкрадывайся сзади. Мне и так нелегко сохранять душевное равновесие Снаружи, а тут еще страдай от неожиданностей.
— Я вовсе не собирался пугать тебя, но ступая по траве, много шума не сделаешь. А ты не думаешь, что тебе пора идти внутрь, папа? Ты здесь уже более двух часов, и, наверное, с тебя хватит.
— Почему? Потому что мне сорок пять, а ты девятнадцатилетний щеночек? И ты считаешь, что заботишься о своем дряхлом отце?
— Да, — сказал Бен, — и немножко о хорошей эффективной работе на твою долю. Ты влезаешь прямо в суть.
Бен широко улыбнулся. «Плавная округлость черт, блестящие глаза. В нем много от Джесси», — подумал Бейли. — Мною от матери, но легкая удлиненность и серьезность лица — от самого Бейли.
И еще у Бена была отцовская манера задумываться. Временами он погружался в серьезные размышления, морщил лоб, и становилось совершенно ясно, что он законный сын своего отца.
— Я чувствую себя прекрасно, — сказал Бейли.
— Верно, папа. Ты лучше всех нас, учитывая…
— Что учитывая?
— Твой возраст, конечно. И я не забываю, что именно ты начал это. Но я увидел, что ты укрылся под деревом, и подумал: может, старику хватит.
— Это я — старик? — сказал Бейли.
Робот, которого он заметил у Города, был уже достаточно близко, но Бейли не вглядывался в него.