— Как я должен звать тебя, парень?
— Я — Жискар, сэр.
— Р. Жискар?
— Если угодно, сэр.
— На корабле есть библиотека?
— Да, сэр.
— Ты можешь принести мне книгофильмы об Авроре?
— Какого рода, сэр?
— Исторические, политические, географические — что-нибудь, чтобы я мог познакомиться с планетой.
— Слушаюсь, сэр.
— И проектор.
— Да, сэр.
Робот прошел через двойную дверь, и Бейли угрюмо кивнул себе в зеркало. Во время поездки на Солярию ему и в голову не пришло тратить время на изучение чего-то полезного. За последние два года он продвинулся вперед.
Он подергал дверь. Она не поддавалась. Бейли не был бы удивлен, если бы оказалось иначе. Он осмотрел комнату. Тут был гиперволновой экран. Он лениво покрутил ручки, услышал взрыв музыки, сумел снизить громкость и неодобрительно послушал: дребезжащая и нестройная. Ob коснулся других ручек и, наконец, увидел изображение. Это был космический футбол, в который играли явно при нулевой гравитации. Мяч плыл по прямой, а игроки — их было страшно много с каждой стороны — грациозно взмывали и парили в воздухе. Необычные движения вызвали у Бейли головокружение. Он нашел выключатель, повернул его, и в это время дверь позади него открылась. Он повернулся, ожидая увидеть Р. Жискара, и не сразу понял, что видит человека с широким лицом, с высокими скулами, бронзовыми волосами, гладко зачесанными назад, и в костюме консервативного покроя и сочетания цветов.
— О, дьявол! — сказал Бейли, почти задохнувшись.
— Партнер Илайдж, — сказал тот.
Он шагнул вперед, широко улыбаясь.
— Дэниел! — вскричал Бейли, крепко обнимая робота.
Бейли все еще держал в объятиях Дэниела, единственного знакомого на корабле, единственную связь с прошлым. Он вцепился в Дэниела в порыве доверия и чувства. Но мало-помалу он собрался с мыслями и осознал, что обнимает не Дэниела Оливо, а Р. Дэниела, робота Дэниела Оливо, который тоже слегка обнял его и позволял обнимать себя, рассудив, что это действие доставляет удовольствие человеческому существу. Непреодолимый Первый Закон роботехники гласит: «Робот не может нанести вред человеку», а оттолкнуть дружеский жест означало нанести вред.
Медленно, чтобы не выдать собственного огорчения, Бейли опустил руки.
— Я не видел вас, Дэниел, с тех пор, как вы привели на Землю тот корабль с двумя математиками. Помните?
— Конечно, помню, партнер Илайдж. Я очень рад видеть вас.
— А разве вы чувствуете эмоции?
— Не могу сказать, что я чувствую в человеческом смысле. Скажу, однако, что при виде вас мои мысли как бы легче текут, гравитационные силы, давящие на мое тело, штурмуют мои ощущения, грубо соответствуя тому, что вы чувствуете, когда радуетесь.
Бейли кивнул: — Что бы вы ни чувствовали при виде меня, старый партнер, если это предпочтительнее состояния, в котором вы находитесь, когда не видите меня, мне это вполне подходит — если вы поняли, что я имею в виду. Но как вы здесь очутились?
— Жискар Ривентлов сообщил, что вы… — Дэниел сделал паузу.
— Очищен? — ядовито спросил Бейли.
— Дезинфицированы, — сказал Дэниел. — Я решил, что можно войти.
— Но вы же не боитесь заразы?
— Нисколько, партнер Илайдж, но люди на корабле будут недовольны, когда я подойду к ним. Люди Авроры очень восприимчивы к инфекции и иногда преступают разумную оценку вероятности.
— Я понимаю. Но я спросил, не почему вы здесь в данный момент, а почему вы здесь вообще?
— Доктор Фастольф, к дому которого я отношусь, направил меня на борт корабля, посланного за вами, по нескольким причинам. Он счел желательным, чтобы вы немедленно познакомились с делом, которое наверняка будет трудным для вас.
— Это мило с его стороны. Я благодарю его.
Р Дэниел серьезно поклонился в знак признательности.
— Доктор Фастольф также думал, что эта встреча даст мне соответствующие ощущения.
— Удовольствие, вы имеете в виду?
— Если я позволю себе пользоваться этим термином — да. А третья причина, самая важная…
Дверь снова открылась, и вошел Р. Жискар. Бейли с досадой повернулся к нему. Р. Жискар был робот как робот, и его присутствие как бы подчеркивало роботизм Дэниела, хотя Дэниел был много выше классом, а Бейли не хотел, чтобы роботизм Дэниела подчеркивался. Он не хотел ругать себя за неспособность смотреть на Дэниела иначе как на человека. Он сказал нетерпеливо:
— В чем дело, парень?
— Я принес книгофильмы, которые тат желали видеть, сэр, и проектор.
— Ладно, положи их и можешь не оставаться. Со мной будет Дэниел.
— Слушаюсь, сэр.
Глаза робота слабо блеснули, он быстро повернулся к Р. Дэниелу, как бы желая получить приказ от старшего.
Дэниел спокойно сказал:
— Выйди, друг Жискар. Будь за дверью.
Тот вышел, и Бейли спросил с некоторым неудовольствием:
— Зачем ему оставаться за дверью? Разве я пленник?
— В том смысле, — ответил Р. Дэниел, — что вам не позволят смешиваться с народом на корабле во время путешествия. Мне очень жаль, но я вынужден сказать вам, что вы в самом деле пленник. Однако это не причина для присутствия здесь Жискара. И я должен сказать вам, партнер Илайдж, что благоразумнее было бы не называть Жискара или любого другого робота «парень».
Бейли нахмурился:
— Он что, обижается?
— Жискар не обижается ни на какие действия человека, просто на Авроре не принято обращаться к роботам «парень», и было бы неблагоразумным увеличивать разногласия с жителями Авроры неумышленным подчеркиванием вашего земного происхождения, хотя манера говорить большого значения не имеет.
— Как же я должен к нему обращаться?
— Также, как и ко мне, называя его по имени. В конце концов, это только звук, указывающий на того, к кому вы обращаетесь, и почему один звук для вас предпочтительнее другого? На Авроре не пользуются инициалом «Р», кроме как в официальных случаях, когда требуется полное имя робота, но теперь даже и в этих случаях «Р» часто опускается.
— В таком случае, Дэниел, как вы отличаете роботов от людей?
— Обычные отличия самоочевидны, партнер Илайдж. А зачем подчеркивать это без надобности? По крайней мере, такова точка зрения жителей Авроры, а поскольку вы просили Жискара принести фильмы об Авроре, я думаю, вы хотели познакомиться с жизнью Авроры, чтобы помочь задаче, которую вы на себя приняли.
— Которую на меня взвалили. А что, если различие между роботом и человеком не самоочевидно, как, скажем, в вашем случае?
— Тогда зачем различать, если этого не требует ситуация?
Бейли вздохнул и сказал: — Ну, если Жискар не стережет меня, как пленника, то зачем он за дверью?
— В соответствии с инструкциями доктора Фастольфа. Жискар здесь, чтобы защищать вас.
— От кого или от чего?
— Доктор Фастольф не уточнял. Однако, как человек, взволнованный делом Джандера Пэнела…
— Кто это Джандер Пэнел?
— Это робот, полезность которого кончилась.
— Иными словами, убитый робот?
— Выражение «убитый» обычно относится к человеку.
— Но ведь на Авроре избегают делать различие между роботами и людьми?
— Верно. Тем не менее, возможность или недостаток различия в особом случае прекращения функционирования, насколько мне известно, никогда не возникали. Я не знаю, каковы правила.
Бейли обдумал дело. В сущности, это не имеет значения, вопрос чисто семантический. Он сказал:
— Функционирующий человек — живой. Если эта жизнь насильственно прекращена сознательным действием другого человека, мы называем это убийством. Вы согласны с этим словом?
— Без сомнения, — ответил Дэниел.
— Тогда мы можем сказать, что функционирующий робот — живой. Проще считать его живым, чем усложнять дело изобретением нового слова. Ведь вы в данный момент живы?
— Я функционирующий, — медленно и с ударением ответил Дэниел.
— Но послушайте, если жук, дерево или травинка живые, то почему же вы не живой? Я никогда бы не сказал и даже не подумал бы, что вот я — живой, а вы — просто действующий, а в особенности, если я некоторое время проживу на Авроре, где буду стараться не делать без необходимости различий между собой и роботами. Следовательно, я говорю, что мы оба живые, и прошу вас согласиться с этим моим словом.
— Я слушаюсь, партнер Илайдж.
— Значит, прекращение жизни робота сознательным насильственным действием человека мы тоже назовем убийством. Но вот в чем загвоздка: за одинаковое преступление должно быть одинаковое наказание, но правильно ли это? Если наказание за убийство человека — смерть, то будет ли оно применено к человеку, положившему конец роботу?
— Наказание убийце — психозонд с последующим созданием новой личности. Преступление совершает личностная структура мозга, а не тело.
— А как на Авроре наказывают за совершение насильственного прекращения функции робота?
— Не знаю, партнер Илайдж. Насколько мне известно, на Авроре никогда не было подобного инцидента.
— Я подозреваю, что наказанием не будет психозонд. Тогда назовем это не просто убийством, а роботоубийством.
Бейли глубоко уселся в кресло. Разговор с Дэниелом помог ему забыть, что он в космосе, забыть, что корабль мчится вперед, пока не окажется достаточно далеко от массцентров Солнечной системы, а там сделает прыжок через гиперпространство, забыть, что скоро он будет в нескольких миллионах километров от Земли, а затем — в нескольких световых годах от нее. Но гораздо важнее, что из этого разговора можно было вывести некоторые заключения. Ясно, что слова Дэниела насчет того, что аврорцы не делают различия между роботами и людьми — заблуждение. Пусть они еще опускают инициал «Р», не пользуются обращением «парень», но из отказа Дэниела пользоваться одним и тем же словом для насильственного уничтожения робота и человека — отказ этот вложен в его программу, а она, в свою очередь является естественным следствием мнения аврорцев насчет поведения Дэниела — можно заключить, что все это не более чем предрассудок, а в основном, аврорцы, как и земляне, твердо уверены, что роботы — машины и бесконечно ниже людей. Это означает, что чудовищная задача найти приемлемое разрешение кризиса — если это вообще возможно — не будет затруднена хотя бы одним неправильным понятием об аврорском обществе. Бейли подумал, не поговорить ли с Жискаром, чтобы удостовериться в правильности своих заключений, но решил, что не стоит. Мозг Жискара простой, неутонченный, Жискар будет говорить: «Да, сэр», «Нет, сэр», и только. Это все равно, что спрашивать записывающий аппарат. Бейли решил продолжать разговор с Дэниелом — тот хоть способен отвечать с достаточной тонкостью.