— Влюбленный?
Глэдия фыркнула:
— Что аврорцы знают о любви?
— Хорошо, мужчина, считавший себя влюбленным. Вы не отвечали ему тем же. Чутье и подозрительность отвергнутого любовника могли подсказать ему причину. Он никогда не намекал на Джандера?
— Нет. Для аврорца неслыханное дело — обсуждать сексуальные предпочтения или привычки человека.
— Не обязательно обсуждать. Мог, скажем, комментировать с юмором.
— Нет. Если бы Гремионис сказал хоть словечко об этом, я перестала бы принимать его в своем доме. Ничего такого не было. Он был сама вежливость.
— Сколько ему лет?
— Примерно, как и мне — тридцать пять, может, даже года на два моложе.
— Мальчик, — печально сказал Бейли, — даже моложе меня. Но в этом возрасте… Он мог догадаться насчет Джандера, но ничего не сказать. Может, он ревновал?
— Ревновал?
Бейли подумал, что на Авроре и на Солярии это слово может иметь мало значения.
— Ну, злился, что вы предпочитаете другого.
— Я знаю значение этого слова, — резко сказала Глэдия. — Я только удивилась, что вы считаете аврорцев способными ревновать. В сексе не ревнуют. В чем-то другом — да, но что из этого? Что он мог сделать?
— Не мог ли он сказать Джандеру, что близкие отношения с роботом ухудшают ваше положение на Авроре?
— Но это же неправда!
— Джандер мог поверить, если бы ему сказали, что он вредит вам…
— Джандер не поверил бы. Он делал меня счастливой, он был моим мужем, и я ему говорила это.
— Я не сомневаюсь, что он верил вам, но его могли заставить поверить и в противоположное. Если он оказался перед непереносимой дилеммой Первого Закона…
Лицо Глэдии исказилось
— Вы повторяете старую сказку о Сьюзен Келвин и роботе-телепате, в которую никто старше десяти лет не верит. Этого не может быть. Я с Солярии, и знаю о роботах достаточно. Нужны невероятные знания, чтобы парализовать в роботе узлы Первого Закона. Это мог бы сделать доктор Фастольф, но никак не Сантирикс Гремионис. Гремионис — создатель стилей. Он работает на людей. Он изобретает прически, конструирует одежду. Я делаю то же самое, но только для роботов, а Гремионис никогда не занимался роботами. Он ничего не знает о них и умеет только приказать закрыть окно или сделать еще что-нибудь вроде этого. А вы хотите убедить меня, что смерть Джандера произошла из-за наших с ним отношений?
— Вы могли этого не знать, — сказал Бейли.
Он рад был бы прекратить допрос, но не мог.
— А что, если Гремионис узнал от доктора Фастольфа, как это сделать…
— Гремионис не знает доктора Фастольфа, и ничего не понял бы из его объяснений.
— Ну, вы же можете этого не знать. А что касается знакомства с доктором Фастольфом, то ведь Гремионис часто бывал у вас.
— Но доктор Фастольф почти не бывал у меня в доме. Вчера, когда он пришел с вами, он во второй раз переступил мой порог. Он боялся быть слишком близко, чтобы я не потянулась к нему. Он сам однажды в этом признался. Он таким образом потерял дочь — глупость какая-то. Видите ли, когда живешь несколько столетий, у тебя куча времени, чтобы пережить тысячи потерь. Радуйтесь своей короткой жизни.
Она заплакала.
Бейли беспомощно смотрел на нее.
— Простите меня, Глэдия. У меня нет больше вопросов. Могу ли я позвать робота? Может, вам нужно помочь?
Она покачала головой.
— Просто уйдите, — сказала она сдавленным голосом. — Уходите.
Бейли вышел. Жискар шел следом. Когда они вышли из дома, к ним присоединился Дэниел. Бейли почти не заметил этого.
Он рассеянно подумал, что начал принимать присутствие роботов, как должное, как свою тень, и что скоро будет чувствовать себя без них как бы голым.
Он быстро шел к дому Фастольфа, и мысли его путались. Сначала его желание увидеть Василию возникло от безнадежности, от отсутствия других объектов для проведения расследования, теперь же все изменилось. Появился шанс, что он встретился с чем-то жизненно-важным.
Лицо Фастольфа было мрачно нахмурено, когда Бейли вернулся.
— Есть какой-нибудь прогресс? — осведомился Фастольф.
— Я исключил, кажется, одну часть возможности.
— Часть возможности? А как вы исключите остальное, и как вы установили возможность?
— Я обнаружил, что исключить возможность нельзя, и начал ее устанавливать.
— А если вы обнаружите, что нельзя исключить вторую часть возможности, на которую вы так таинственно намекаете?
Бейли пожал плечами:
— Прежде чем обсуждать это, я должен повидаться с вашей дочерью.
— Ну, мистер Бейли, я выполнил вашу просьбу и попробовал связаться с ней. Пришлось ее разбудить.
— Вы хотите сказать, что она на ночной стороне планеты? — огорченно спросил Бейли. — Боюсь, что я глуп и воображаю, что я у себя на Земле. Там в подземных городах день и ночь теряют свое значение, и установлено единое для всей планеты время.
— Неплохо. — Помолчав, Фастольф продолжил: — Эос — центр роботехники, и очень немногие работники живут в других местах. Василия просто спала, и настроение ее не улучшилось от того, что ее разбудили. Она не пожелала говорить со мной.
— Давайте еще раз.
— Я говорил с ее роботом-секретарем, и неудобно теперь менять сообщение. Василия ясно дала понять, что со мной говорить не будет. По отношению к вам она оказалась более уступчивой. Робот сообщил, что она даст вам пять минут на ее частной трехмерке, если вы вызовете ее через полчаса.
Он взглянул на часы:
— Личной встречи с вами не будет ни в коем случае.
— Условия не подходят, и время тоже. Я должен видеть ее лично и на тот промежуток времени, какой понадобится. Вы объяснили ей важность дела?
— Я пытался. Она не согласилась. Она изменит свое решение для кого угодно, только не для меня. Я это знал, и поэтому напустил на нее Жискара.
— Почему Жискара?
— Он ее любимец. Когда она изучала роботехнику в университете, я позволил ей скорректировать некоторые мелкие особенности его программы, а это больше всего сближает человека с роботом, исключая метод Глэдии, разумеется, и Жискар стал как бы Эндрю Мартином.
— Кто это такой?
— Вы не слышали о нем?
— Нет.
— Странно! Все наши древние легенды мы унаследовали от Земли, а на Земле их, оказывается, не знают. Эндрю Мартин был робот, который постепенно становился человекоподобным. Конечно, человекоподобные роботы были и до Дэниела, но это были просто игрушки, чуть получше автоматов. Тем не менее, легенды рассказывали потрясающие истории о способностях Эндрю Мартина — явный признак фантастической природы легенд. Там говорилось о женщине, которую обычно звали Маленькая Мисс. Я уверен, что каждая девочка на Авроре мечтала быть Маленькой Мисс и иметь такого робота, как Эндрю Мартин. Василия тоже мечтала, и ее Эндрю Мартином был Жискар.
— Ну, и что дальше?
— Я попросил ее робота передать ей, что вы придете с Жискаром. Она несколько лет не видела его, и я подумал, что в этом случае она, может быть, согласится встретиться с вами.
— Но не вышло?
— Не вышло.
— Тогда нам надо придумать что-то другое. Должен же быть какой-то способ.
— Может, вы и придумаете, — сказал Фастольф, — за пять минут свидания по трехмерке.
— Что можно сделать за пять минут?
— Не знаю. Но это все же лучше, чем ничего.
Через пятнадцать минут Бейли стоял перед трехмерным экраном, готовый к встрече с Василией. Доктор Фастольф ушел, сказав с кривой улыбкой, что его присутствие только ухудшит дело. Дэниела тоже не было, компанию Бейли составлял только Жискар.
— Готов, — угрюмо ответил Бейли.
Он отказался сесть, думая, что стоя будет выглядеть более импозантно, хотя разве землянин может быть импозантным?
Экран осветился. Появилась женщина.
Рука ее опиралась на стол, заваленный чертежами. Она тоже явно хотела выглядеть импозантной.
На ней была темно-коричневая юбка—брюки и плотно прилегавшая, так же низко вырезанная безрукавка. Светлые волосы были в тугих завитках. Она не походила на своего отца, и конечно, не имела его больших ушей. Видимо, она унаследовала красоту матери. Роста она была небольшого, и Бейли увидел, что она удивительно похожа на Глэдию, хотя выражение лица ее было много холоднее и носило печать властности.
— Вы землянин, приехавший решить проблему моего отца? — резко спросила она.
— Да, доктор Фастольф, — тем же тоном ответил Бейли.
— Можете звать меня доктор Василия. Я не хочу, чтобы меня путали с моим отцом.
— Доктор Василия, я должен иметь возможность поговорить с вами лично в течение необходимого мне периода времени.
— Вы землянин, и значит, источник инфекции.
— Я был обработан медицински, и теперь полностью безопасен. Ваш отец был со мной весь день.
— Мой отец называет себя идеалистом и должен время от времени делать глупости, чтобы поддержать свое реноме. Я не стану подражать ему.
— Но вы, наверное, и не желаете ему вреда. А вы повредите ему, если откажетесь увидеться со мной.
— Не тратьте зря времени. Я увижу вас только на экране, и прошла уже половина назначенного мною срока. Если вас это не устраивает, можем сразу же закончить.
— Доктор Василия, здесь Жискар, и он хотел бы уговорить вас.
Жискар вошел в поле зрения Василии:
— Доброе утро, Маленькая Мисс.
Василия, казалось, на мгновение смутилась, и тон ее стал мягче:
— Я рада тебя видеть, Жискар, и всегда буду рада, но землянина видеть не хочу, даже по твоему настоянию.
— В таком случае, — сказал Бейли, — я вытащу на свет божий дело Сантирикса Гремиониса, не посоветовавшись с вами.
В отчаянии Бейли бросил в бой все свои ресурсы.
Глаза Василии расширились, рука, лежавшая на столе, сжалась в кулак:
— При чем тут Гремионис?
— Просто, он красивый молодой человек и хорошо знает вас. Заняться мне им, не услышав, что вы можете сказать? Или как?
— Я скажу вам прямо сейчас…