Он повернулся к Фастольфу.
— А что скажете вы, доктор Фастольф? Кроме вас, никто не мог разрушить робота?
— Не оставив физических следов? Только я, насколько мне известно. Я не думаю, что доктор Амадейро настолько разбирается в роботехнике, чтобы сделать это, и все время удивляюсь, что он, основав Институт Роботехники и имея там кучу помощников, так охотно признается в своей неспособности, причем публично.
Он не без яда улыбнулся Амадейро.
Председатель вздохнул:
— Нет, доктор Фастольф, не надо сейчас риторических фокусов. Не тратьте попусту свой сарказм. Что вы скажете в свою защиту?
— Ну, только то, что я не вредил Джандеру. Я не говорю, что кто-нибудь вредил. Это случайность — принципиальная неопределенность работы позитронных путей. Такое может случиться. Пусть доктор Амадейро просто признает, что это была случайность, и что никто не будет бездоказательно обвинен, и тогда мы оценим конкурирующие предложения о заселении по их достоинствам.
— Нет, — сказал Амадейро. — Шанс на случайное разрушение слишком мал, чтобы его рассматривать, он много меньше шанса, что доктор Фастольф виновен. Я не отступлю ни на шаг, и победа будет за мной. Мистер Председатель, вы знаете, что я одержу верх, и, мне кажется, единственный рациональный шаг — вынудить доктора Фастольфа принять свое поражение в интересах всей планеты.
Фастольф быстро сказал:
— Это и привело меня к тому, что я просил мистера Бейли с Земли заняться расследованием.
Амадейро так же быстро ответил:
— Я этому противился с самого начала. Возможно, землянин и хороший детектив, но он не знает Авроры и ничего не может сделать здесь, кроме как сеять клевету и выставить Аврору перед Внешними Мирами в недостойном и смешном свете. В гиперволновых программах многих миров уже были на этот счет сатирические выпады. Записи их посланы в ваш офис.
— Я обратил на них внимание, — сказал Председатель.
— Болтают и здесь, на Авроре, — продолжал Амадейро. — Вероятно, в моих интересах было бы позволить следствию продолжаться: оно будет стоить Фастольфу поддержки народа. Чем дольше оно будет продолжаться, тем больше я уверен в своей победе. Но оно наносит вред Авроре, и я не могу добавлять к своей уверенности цену вреда моей планете. Я почтительно советую вам, мистер Председатель, положить конец расследованию и убедить доктора Фастольфа дать свое согласие на то, с чем он так или иначе вынужден будет согласиться, только это обойдется ему значительно дороже.
— Я признаю, — сказал Председатель, — что разрешение, данное доктору Фастольфу на это расследование, возможно, было неразумным. Я говорю «возможно». Признаюсь, у меня было искушение прекратить его. Однако землянин уже был здесь некоторое время…
Он не показал виду, что знает о присутствии в комнате Бейли, и сделал паузу, как бы давая Фастольфу шанс подтвердить это, и Фастольф сказал:
— Сегодня третий день расследования, мистер Председатель.
— В этом случае, — продолжал Председатель, — справедливо было бы узнать, было ли выяснено что-нибудь значительное.
Он сделал паузу. Фастольф быстро взглянул на Бейли и сделал легкое движение головой. Бейли тихо сказал:
— Мистер Председатель, я не хотел бы навязывать вам какие-либо наблюдения. Будут ли ко мне вопросы?
Председатель нахмурился и, не глядя на Бейли, сказал:
— Я прошу мистера Бейли с Земли сказать нам, есть ли у него какие-нибудь значительные факты.
Бейли глубоко вздохнул. Наконец-то.
— Мистер Председатель, — начал он, — вчера днем я допрашивал доктора Амадейро, который очень помог мне. Когда я и мои сопровождающие…
— Какие сопровождающие? — спросил Председатель.
— Во всех фазах моего расследования со мной были два робота, мистер Председатель.
— Роботы, принадлежащие доктору Фастольфу? — спросил Амадейро. — Я спрашиваю для записи.
— Да, — ответил Бейли. — Для записи, один — Дэниел Оливо, человекоподобный робот, другой — Жискар Ревентлов, нечеловекоподобный робот более раннего образца.
— Благодарю вас, — сказал Председатель. — Продолжайте.
— Выехав с территории Института Роботехники, мы обнаружили, что наша машина умышленно повреждена.
— Кем? — удивленно спросил Председатель.
— Мы не знаем, но это произошло на территории Института. Мы были там по приглашению, так что персонал Института знал о нашем присутствии. К тому же, туда, вроде бы, никто не может приехать без приглашения и без ведома штата Института. Как это ни странно звучит, приходится предположить, что порча машины могла быть произведена только кем-то из штата Института, а это в любом случае невозможная вещь, если не было на то приказа самого доктора Амадейро, что тоже немыслимо.
Амадейро сказал:
— Вы, кажется, придаете слишком большое значение немыслимому. Осматривал машину квалифицированный механик? Могла она действительно быть умышленно повреждена? Может быть, естественная поломка?
— Нет, сэр, — сказал Бейли. — Жискар квалифицированный водитель и часто водит именно эту машину. Он утверждал, что ее намеренно вывели из строя.
— А он из штата доктора Фастольфа, запрограммирован им и получает от него приказы, — заметил Амадейро.
— Вы намекаете… — начал Фастольф.
— Я ни на что не намекаю. Я просто констатирую… для записи.
Председатель зашевелился:
— Желает мистер Бейли с Земли продолжать?
— Когда машина сломалась, ее преследовали.
— Кто? — спросил Председатель.
— Другие роботы. Они появились, но в это время мои роботы ушли.
— Минуточку, — сказал Амадейро. — В каком состоянии вы были, мистер Бейли?
— Не в очень хорошем.
— Не в очень? Вы землянин и привыкли жить в искусственных условиях ваших Городов. На открытом воздухе вам плохо. Ведь это так, мистер Бейли? — спросил Амадейро.
— Да, сэр.
— Вчера вечером была сильная гроза. Не точнее было бы сказать, что вы были совершенно больны? В полубессознательном состоянии, если не хуже?
— Я был совершенно болен, — неохотно признал Бейли.
— Тогда как же ваши роботы могли уйти? — резко спросил Председатель. — Они же должны были быть с вами при вашем состоянии.
— Я приказал им уйти, мистер Председатель.
— Почему?
— Я подумал, что так лучше, и я объясню, если мне будет позволено продолжать.
— Продолжайте.
— Нас действительно преследовали, потому что преследовавшие роботы явились очень скоро после того, как ушли мои оба. Преследователи спросили меня, где мои роботы, и я сказал, что отослал их обратно. Только после этого они спросили, не болен ли я. Я ответил, что не болен, и они оставили меня, чтобы продолжать поиски моих роботов.
— Дэниела и Жискара? — спросил Председатель.
— Да, мистер Председатель. Мне было ясно, что им было строго приказано найти моих роботов.
— Из чего вам стало это ясно?
— Хотя я был явно болен, они первым делом спросили о роботах и лишь потом обо мне. Затем они оставили меня больного, чтобы искать моих роботов. Это значит, что им был дан строжайший приказ найти моих роботов, иначе они не отнеслись бы безразлично к больному человеку. Я ожидал этих поисков, поэтому и отослал моих роботов. Я чувствовал, что самое важное — уберечь их от чужих рук.
— Мистер Председатель, — сказал Амадейро, — могу ли я продолжать спрашивать мистера Бейли, чтобы показать никчемность его утверждения?
— Можете.
— Мистер Бейли, вы остались одни, когда ваши роботы ушли?
— Да, сэр.
— Значит, вы не записали событий? У вас не было с собой записывающего аппарата?
— На оба вопроса — нет, сэр.
— И вы были больны?
— Да, сэр.
— Вы не теряли сознания? Может быть, вам было так плохо, что вы ничего не помните?
— Нет, сэр, я помню все вполне ясно.
— Может, вам так кажется, а на самом деле вы бредили, галлюцинировали? Вам казалось, что появились роботы и говорили с вами?
Председатель задумчиво сказал:
— Я согласен. Мистер Бейли с Земли, допуская, что вы помните — или считаете, что помните, — как вы оцениваете происшедшее?
— Я колеблюсь высказать вам свои мысли на этот счет, мистер Председатель, чтобы не оклеветать доктора Амадейро.
— Поскольку вы говорите по моему требованию, и ваши слова не выходят за пределы этой комнаты, вопрос о клевете не встает.
Председатель оглянулся: ниши роботов были пусты.
— Я подумал, что, возможно, доктор Амадейро задерживал меня в своем офисе дольше, чем было необходимо, чтобы было время испортить мою машину. А затем продолжал задерживать меня, чтобы я ушел, когда уже началась гроза, он был уверен, что по дороге мне станет плохо. Он изучал условия жизни на Земле, как он сам несколько раз сказал мне, так что должен был знать, как я буду реагировать на грозу. Мне казалось, что у него был план послать за нами своих роботов, чтобы, когда у нас будет вынужденная посадка, отвезти нас обратно в Институт под предлогом заботы обо мне, а в действительности — завладеть роботами доктора Фастольфа.
Амадейро тихо засмеялся:
— Зачем мне все это? Вы видели, мистер Председатель, что это одни предположения, и любой суд на Авроре признает их клеветой.
— Мистер Бейли с Земли, есть ли у вас какие-либо подтверждения этих гипотез? — строго спросил Председатель.
— Цепь рассуждений, мистер Председатель.
Председатель встал и тут же потерял часть своей значительности, поскольку почти не был выше себя сидящего.
— Разрешите мне ненадолго удалиться, чтобы я мог обдумать услышанное. Я сейчас вернусь.
И он ушел в туалет.
Фастольф наклонился к Бейли. Амадейро выглядел равнодушным, как будто его вовсе не интересовало, что эти двое скажут друг другу.
— У вас нет ничего лучше сказать? — прошептал Фастольф.
— Думаю, что есть, если мне дадут сказать это, но Председатель, кажется, не симпатизирует мне.
— Абсолютно не симпатизирует. Поскольку вы все делаете, как нельзя хуже, я не удивлюсь, если он, вернувшись, прекратит всю процедуру.