Узники находились на палубе в тот момент, когда инженер брал ориентир, на случай если бы пришлось продолжать путь среди тумана.
— Господа, — сказал он, — у меня нет никакого основания скрывать от вас, что под нами столица Японии Иеддо[34].
Дядюшка Прудэнт ничего не ответил. В присутствии инженера он задыхался так, будто его легким нехватало воздуха.
— Вид Иеддо, безусловно, очень любопытен, — продолжал — Робур.
— Как бы ни был интересен этот город, — возразил Фил Эвэнс, — все равно…
— Его все же нельзя сравнить с Пекином? — быстро закончил за него инженер. — Таково и мое мнение, и вы вскоре сможете в этом убедиться.
Нельзя было быть более вежливым. Альбатрос, державший курс на юго-восток, изменил его на три румба, чтобы отыскать на востоке новый путь.
За ночь туман рассеялся. Появились симптомы приближавшегося тайфуна: быстрое падение барометра, исчезновение водяных паров, большие облака эллипсообразной формы, точно приклеенные к небесному своду цвета меди. На далеком горизонте — длинные пурпуровые полосы, резко вырисовывавшиеся на темносером фоне, и широкий, очень светлый сектор на севере. Море, ровное и спокойное, при заходе солнца приняло зловещую темнопунцовую окраску.
К счастью, этот тайфун разразился южнее и рассеял туманы.
В течение примерно часа Альбатрос пролетел двести километров. Идя над Корейским проливом, он достиг крайнего пункта Корейского полуострова, и, пока тайфун бушевал на юго-восточном побережье Китая, о покачивался над Желтым морем, а в течение 22-го и 23 июня — над заливом Печили. 24-го он поднялся над долиной Пэй-Хо и вскоре парил над столицей Небесной империи.
Нагнувшись над перилами палубы, пленники могли, как им и было обещано, ясно разглядеть этот колоссальный город. Китайская стена разделяет его на две части — на маньчжурскую и китайскую. Можно было различить его двенадцать предместий, широкие бульвары, сходящиеся в общем центре, храмы с желтыми и зелеными крышами, купавшимися в лучах восходящего солнца, и парки, окружавшие особняки мандаринов[35]. Далее, среди маньчжурского города, пестрели шестьсот шестьдесят восемь гектаров Желтого города, с его пагодами[36], императорскими садами, искусственными озерами и угольной горой, возвышающейся над столицей. Наконец, в центре Желтого города выделялся Красный город, или, иначе, императорский дворец, отличавшийся фантастической архитектурой.
В эту минуту воздух внизу, под Альбатросом, наполнился какой-то своеобразной гармонией, слышался будто концерт эоловых арф. Это реяли в воздухе сотни воздушных змеев различных форм, сделанных из пальмовых и панданусовых листьев. Все змеи, покоробленные в верхней части, были снабжены тонкими бамбуковыми пластинками. От ветра эти пластинки-трещотки издавали звуки, напоминавшие тихую меланхолическую музыку. Казалось, что вы дышите «музыкальным кислородом».
Робуру пришла фантазия приблизиться к воздушному оркестру, и Альбатрос медленно подошел и окунулся в звучные воздушные волны, разлитые в атмосфере. Тотчас же среди бесчисленного населения столицы возникло страшное волнение. Раздались звуки там-тама[37], послышались выстрелы из многих тысяч ружей и многих сотен мортир: обитатели земли хотели прогнать воздушный корабль.
Если китайские астрономы и поняли, быть может, что воздушный корабль и был тем самым движущимся телом, чье появление возбудило массу разногласий и споров, то миллионы граждан Небесной империи, начиная со скромного кули и кончая самым знатным мандарином, приняли его за апокалиптическое[38] чудовище, появившееся на небе Будды.
Никого из персонала неуязвимого Альбатроса не испугали шумные демонстрации. Но многие шнуры, которыми бумажные змеи были привязаны к кольям, вбитым в землю в императорских садах, оказались перерезанными, причем одни из змеев устремлялись к земле, усиливая при приближении к ней свое звучание, а другие камнем падали вниз, подобно раненым птицам, чьи песни кончаются вместе с их последним вздохом.
Громкая фанфара Тома Тернера донеслась до столицы и покрыла собою последние звуки воздушного концерта. Но прекратить стрельбу она не могла, и когда какая-то бомба разорвалась в нескольких десятках футов от палубы Альбатроса,корабль взвился в недосягаемые выси небесного свода.
Что же произошло в последующие дни? Не было ни одного случая, которым пленники могли бы воспользоваться для освобождения.
Какой курс взял корабль? Опять на юго-запад, что указывало на намерение приблизиться к Индостану. Притом уровень земной поверхности, все время повышаясь, заставлял Альбатрос сообразоваться с ее профилем. Через десять часов после того, как они покинули Пекин, дядюшка Прудэнт и Фил Эвэнс увидели часть Великой Китайской стены на границе Шен-Си. Оставив в стороне горную цепь Лунг, Альбатрос пролетел над долиной Уанг-Хо и пересек границу Китайской империи с Тибетом.
Тибет представляет собой ряд высоких плоскогорий без всякой растительности. Там и сям разбросаны снежные вершины, безводные ущелья, горные потоки, получающие воду из ледников, лощины со сверкающими пластами соли и озера, окруженные зеленеющими лесами.
Барометр, упавший до четырехсот пятидесяти миллиметров, свидетельствовал о высоте более четырех тысяч метров над уровнем моря. Несмотря на то, что был один из самых жарких месяцев Северного полушария, температура на такой высоте не превышала нуля. Такое охлаждение и скорость хода Альбатроса создавали очень тяжелые условия для экипажа. Вот почему пленники даже при наличии у них теплых пледов предпочли отправиться в свою каюту.
Нечего говорить, что для удержания корабля в разреженном воздухе нужно было вращать подъемные винты со всей той скоростью, на какую они только были способны. Но пассажирам Альбатроса казалось, что их убаюкивает лишь легкое трепетанье крыльев. В этот день Гарлок, главный город провинции Шари-Корсум, в западном Тибете, мог видеть пролетавший над ним Альбатрос, казавшийся величиной с почтового голубя.
27 июня дядюшка Прудэнт и Фил Эвэнс увидели вдали громадную горную цепь с несколькими высокими, затерянными в снегах вершинами, которые скрывали от них горизонт. Опершись спиной о стенку передней рубки, чтобы легче противиться встречному потоку воздуха, коллеги смотрели на эти колоссальные глыбы гор, которые, казалось, бежали навстречу кораблю.
— Гималайские горы, конечно! — сказал Фил Эвэнс. — Возможно, что Робур захочет их обойти, не пытаясь проникнуть в Индию.
— Тем хуже, — ответил дядюшка Прудэнт. — На этой колоссальной территории мы могли бы, пожалуй…
— Если только он не воспользуется кружным путем через Бирму на востоке или через Непол на западе.
— Во всяком случае, я утверждаю, что он не сможет перелететь через эту горную цепь.
— Верно! — произнес чей-то голос.
На следующий день, 28 июня, Альбатрос парил над провинцией Цзан, против гигантского горного хребта. По ту сторону Гималайских гор находилась область Непол.
Три горные цепи перерезают путь в Индию, если туда направляться с севера. Две северные цепи, между которыми проскочил Альбатрос подобно судну, проскальзывающему между колоссальными подводными рифами, являются первыми преградами на пути в Центральную Азию. Это Куэнь-Лунь и Каракорум. Они обрамляют собой продольную долину, параллельную Гималайским горам, которая лежит почти на линии водораздела бассейнов двух рек: Инда на западе и Брамапутры на востоке.
Как великолепна эта орографическая[39] система!
Больше двухсот горных вершин уже измерено; из них семнадцать превышают пятьсот метров. Перед Альбатросом на высоте восьми тысяч восьмисот сорока метров возвышалась гора Эверест; справа — гора Давалагири, высотой в восемь тысяч двести метров; слева — Кинчинджинг, высотой в восемь тысяч пятьсот девяносто два метра.
Конечно, у Робура не было никаких намерений сталкиваться с вершинами этих гор. Без сомнения, ему были известны различные горные проходы через Гималайский хребет и между ними перевал Иби-Гамэн, через который в 1856 году прошли братья Шлагинтвейт на высоте шести тысяч восьмисот метров. В него-то и устремился теперь Робур.
Прошло несколько волнующих, крайне напряженных часов. Если разреженность воздуха еще не вынуждала прибегать к специальным аппаратам для возобновления кислорода в каютах, все же холод давал себя сильно чувствовать.
Стоя на носу Альбатроса, с капюшоном на голове, скрывавшим его мужественное лицо, Робур смело управлял кораблем. Том Тернер стоял у руля. Механик внимательно наблюдал за батареями, кислоты которых, к счастью, не замерзали.
Поступательные винты, пущенные с максимальной скоростью, издавали все более и более резкие звуки, несмотря на уменьшенную плотность воздуха. Барометр спустился до двухсот девяноста миллиметров, что указывало на высоту в семь тысяч метров. Как великолепен этот хаос гор! Повсюду покрытые снегом вершины. Озер нет, но их заменяют ледники, спускающиеся на десять тысяч футов от основания гор. Травы нет, только одни редкие паразитические растения. Никаких сосновых и кедровых деревьев, образующих изумительные леса ниже, по склонам этой горной цепи. Ни гигантских папоротников, ни бесконечных паразитов, тянущихся от ствола одного дерева к другому, как в джунглях. Никаких представителей мира животных: ни диких лошадей, ни яков, ни тибетских быков. Только изредка какая-нибудь затерявшаяся лань!
Пролетев наконец через горный перевал, Альбатрос начал спускаться. Леса сменились полосой гладкой равнины, занимавшей необозримое пространство. Робур подошел тогда к своим гостям и сказал любезным тоном: