Конечно, Фриколин больше уже не кричал.
На следующий день, 4 июля, Альбатрос перелетел северное побережье Каспийского моря.
ГЛАВА XI,из которой видно, что гнев дядюшки Прудэнта возрастает пропорционально квадрату скорости корабля
Если когда-нибудь дядюшка Прудэнт и Фил Эвэнс должны были притти к сознанию тщетности их надежд сбежать с Альбатроса, то это именно в течение следующих пятидесяти часов. Думал ли Робур, что охрана его пленников будет не так легка в течение перелета через Европу? Возможно. Он знал к тому же, что они были готовы на все, лишь бы бежать. Всякая такая попытка теперь превратилась бы в самоубийство. Если вы спрыгнете с экспресса, мчащегося со скоростью двухсот километров в час, то вы найдете верную смерть. Именно такова была теперь скорость Альбатроса. Она превосходила даже быстроту полета стрижа (сто восемьдесят километров в час).
С некоторых пор все это заметили — доминирующим ветром был северо-восточный, и его постоянство благоприятствовало Альбатросу, потому что он двигался в том же направлении, то есть на запад. Но когда ветер начал стихать, стало трудно оставаться на палубе, потому что быстрота передвижения захватывала дыхание. Дядюшка Прудэнт и Фил Эвэнс были бы сброшены порывом ветра через борт корабля, если бы давление воздуха не прижало их к стенке каюты.
К счастью, их увидел рулевой, электрические звонки предупредили вахтенных на носу корабля. Четверо из них проскользнули ползком на корму.
Пассажиры какого-нибудь судна, шедшего в сильную бурю против ветра, вспомнят свои ощущения и поймут, как велика бывает сила такого давления. Здесь силу давления создавал Альбатрос своей ни с чем не сравнимой скоростью. Во всяком случае, пришлось замедлить его ход, чтобы дать возможность дядюшке Прудэнту и Фил Эвэнсу вернуться в свою каюту.
Как велика была прочность корабля, раз он мог противостоять такому встречному давлению? Что касается поступательных винтов, то их вращение было так быстро, что лопасти сливались в один сплошной диск.
Последним городом, который видели пассажиры Альбатроса, была Астрахань, почти на самом крайнем северном пункте Каспийского моря.
«Звезда пустыни» — так прозвал Астрахань какой-то русский поэт. Этот город на момент показал пассажирам Альбатроса свои старые стены, украшенные бесполезными зубцами, свои древние башни в центре города, мечети, возвышавшиеся рядом с церквями современного стиля, свой пятиглавый собор, позолоченные и осыпанные голубыми звездами купола которого казались точно вырезанными из небесного свода. И все это виднелось сверху почти: на уровне устья Волги шириной в два километра.
От этого пункта путь Альбатроса представлял собой как бы скачку в небесных высотах, будто он был запряжен теми сказочными гиппогрифами[41], которые перелетают целое лье одним взмахом своих крыльев. Было десять часов утра 4 июля, когда корабль направился к северо-западу, следуя примерно по течению Волги.
По обоим берегам реки тянулись сперва донские и уральские степи. Когда настал вечер, корабль миновал Москву, не задерживаясь даже для салюта кремлевским знаменам. За десять часов он пролетел две тысячи километров, отделяющих Астрахань от столицы России.
От Москвы до Петербурга железнодорожная линия тянется не более чем на шестьсот пятьдесят километров. Новый этап пути не представлял трудностей.
Точный, как экспресс, Альбатрос прилетел в Петербург, на берега Невы, около двух часов ночи. Светлая белая ночь на этой высокой широте, которую очень не надолго покидает июльское солнце, дала возможность пассажирам корабля познакомиться с общим видом столицы. Затем последовали Балтийское море, Финский залив, архипелаг Або, Швеция на широте Стокгольма и Норвегия на широте Христиании[42].
Понадобилось всего лишь десять часов для этого перелета на дистанцию в две тысячи километров.
Было ясно, что никакая человеческая сила не была бы в состоянии задержать Альбатрос. Он неизменно летел вокруг земного шара по некоторой траектории — в направлении равнодействующей его поступательной скорости и силы земного притяжения.
Над знаменитым водопадом Рьюконфос в Норвегии Альбатрос несколько задержался. Гора Густа, вершина которой доминирует над восхитительным районом Телемаркен, явилась как бы гигантским пограничным столбом. Курс на запад был резко изменен — Альбатрос круто повернул на юг, не умеряя, однако, своей скорости.
Что же делал во время этого безудержного перелета Фриколин?
В полном молчании в глубине своей каюты он старался как можно больше спать, за исключением лишь тех часов, которые уходили на еду. Во время еды Франсуа Тапаж составлял ему компанию и охотно подтрунивал над его страхами.
— Ну, мой мальчик, — говорил он, — теперь ты больше не кричишь? Почему? Если тебя и подвесят снова, то всего лишь часа на два. При той скорости, с которой мы сейчас летим, ты примешь чудесную воздушную ванну от всяких ревматизмов!
— Мне кажется, что все рассыпается в воздухе, — повторял Фриколин.
— Вполне возможно, что так и есть, мой храбрый Фри. Но мы двигаемся с такой быстротой, что не можем даже рассыпаться. Вот что утешительно!
Сказать по правде, Франсуа Тапажу было ясно лишь одно: благодаря скорости работа подъемных винтов до некоторой степени была ослаблена, и Альбатрос скользил по воздушным слоям подобно ракете, изобретенной Вильямсом Конгревом.
— И как долго это будет продолжаться? — спросил Фриколин.
— Долго ли?.. О нет! — ответил старший повар. — Просто-напросто всю нашу жизнь.
— О-о! — воскликнул негр, снова начиная свои причитания.
— Осторожнее, Фри, осторожнее! — вскричал тогда Франсуа Тапаж. — Иначе, как говорят на моей родине, хозяин сможет опять отправить тебя покачаться!
Фриколин проглотил свои вздохи вместе с теми вкусными кусочками, которые он двойными порциями клал себе в рот.
Тем временем дядюшка Прудэнт и Фил Эвэнс, люди неспособные говорить зря, приняли определенное решение.
Было ясно, что их побег не может состояться. Но если они не могли ступить ногой на твердую землю, то нельзя ли хотя бы дать знать живущим на земле, что произошло с ними — с председателем и секретарем Уэлдонского института — после их исчезновения, кем они были похищены, на каком воздушном корабле их заточили. Не сделают ли их друзья смелой попытки вырвать их из рук Робура?
Писать? Но как? Может быть, поступить по примеру гибнущих моряков, которые запечатывают в бутылку документ с указанием места крушения и бросают ее в море?
Но ведь здесь было не море, а воздух. По воздуху бутылка плавать не будет. Если она не упадет на голову какого-нибудь прохожего, которому при этом легко может проломить череп, то она рискует никогда не быть найденной.
В общем, пленникам не оставалось другого выхода, и они были готовы пожертвовать одной из бутылок, имевшихся на Альбатросе, когда дядюшке Прудэнту пришла в голову новая мысль. Как известно, он нюхал табак: простим этот маленький недостаток американцу, который способен делать кое-что и похуже. Во всяком случае, в качестве «нюхальщика» он имел табакерку — теперь, конечно, пустую. Табакерка была алюминиевая. Брошенная за борт Альбатроса, она может попасть в руки какого-нибудь честного гражданина, который отнесет ее в полицейское бюро, и там узнают о положении, в каком находились две жертвы Робура-Завоевателя.
Таки сделали. Записка была короткая, но она все объясняла и указывала адрес Уэлдонского института, с просьбой направить ее туда.
Дядюшка Прудэнт вложил записку в табакерку, обернул ее толстым шерстяным лоскутом и крепко перевязал, чтобы она не раскрылась при падении и не разбилась, ударившись о землю. Оставалось только дождаться подходящего случая.
Наиболее трудным маневром во время изумительного перелета через Европу было суметь проползти по палубе, рискуя быть сброшенным с нее, и проделать все в полной тайне. С другой стороны, нельзя было допустить, чтобы табакерка упала в море, залив, озеро или вообще в воду. Тогда она, конечно, погибла бы. Не было ничего невероятного в том, что этим способом пленникам удалось бы войти в сношение с обитаемым миром. Чтобы незаметно выйти из рубки, нужно было воспользоваться темной ночью, или уменьшенной скоростью, или какой-нибудь остановкой корабля. Тогда, может быть, они сумели бы добраться до борта корабля и сбросить драгоценную табакерку над каким-нибудь городом.
Однако в течение суток задуманный план не мог быть осуществлен.
Покинув норвежскую землю у горы Густа, Альбатрос направился к югу, следуя все время по нулевой долготе, которая в Европе является не чем иным, как Парижским меридианом.
Таким образом он пролетел над Северным морем, вызывая своим появлением понятное изумление среди всех людей на многочисленных судах, совершающих каботажное [43] плаванье между Англией, Голландией, Францией и Бельгией. Если только табакерка не упадет на палубу одного из судов, то, конечно, она полетит в морскую глубину. Дядюшка Прудэнт и Фил Эвэнс были вынуждены ждать более благоприятного момента. Как будет видно ниже, очень скоро им представился подходящий случай.
В десять часов вечера Альбатрос достиг берегов Франции почти на высоте Дюнкерка. Была темная ночь. На один момент мелькнул свет маяка Гри-Нэ, электрические огни которого перекрещивались с огнями Дувра, устремляясь через пролив Па-де-Кале с одного берега на другой. Потом Альбатрос полетел над французской территорией, держась все время на средней высоте, не превышавшей тысячи метров. Скорость его все время сохранялась. Он бомбой пролетел над городами, деревнями и селами; их было очень много в этих богатых провинциях Северной Фр