Альбатросе все жили одной общей жизнью, счастливой жизнью людей, не скрывающих, что они счастливы. И, в конце концов, кто же такой этот Робур? Откуда он явился? Каково его прошлое?
Целый ряд неразрешимых загадок! Тот, кто был их объектом, никогда, конечно, не согласится раскрыть эти тайны.
Неудивительно, что положение вещей и множество неразрешенных загадок так волновали обоих пленников Робура. Чувствовать себя уносимыми в неизвестность, не видеть никакого выхода из положения, сомневаться даже в возможности найти когда-нибудь выход, быть приговоренными вечно странствовать в воздухе, — разве этого не было достаточно, чтобы понудить председателя и секретаря Уэлдонского института к какому-нибудь ужасному решению?
Тем временем, начиная с вечера 11 июля, Альбатрос продолжал свой путь над Атлантическим океаном. Когда Фриколин попробовал выйти из своей каюты и увидел под собой безбрежное море, его охватил прежний безумный страх.
Но «под собой» не вполне точное выражение, лучше сказать: «вокруг себя». Для наблюдателя, находящегося в высоких зонах атмосферы, создается впечатление, что его окружает со всех сторон бездна, а горизонт, поднятый до уровня его зрения, кажется отходящим все дальше и дальше; добраться до него кажется совершенно невозможным.
Разумеется, Фриколин не мог дать физического объяснения своим ощущениям, но он чувствовал себя именно так. Этого было достаточно, чтобы вызвать в нем безотчетный «страх бездны», от которого не могут часто отрешиться нередко даже очень храбрые люди. На всякий случай, из осторожности, негр не позволил себе громко охать и стонать. Закрыв глаза и протянув вперед руки, чтобы не натолкнуться на что-нибудь, он вернулся в свою каюту, собираясь остаться в ней уже надолго.
Инженер не спешил. Он не давал никаких приказаний увеличить скорость хода. Конечно, это можно было объяснить тем, что Альбатрос уже не мог теперь двигаться с такой скоростью, с какой он летел над Европой, то есть по двести километров в час. В океане, где Преобладающими являются юго-западные ветры, ему приходилось бороться с атмосферными течениями, и хотя ветер был еще слаб, с ним все же нужно было считаться.
Вот почему Альбатрос не пытался бороться с неблагоприятными ветрами, затрачивая всю мощь своих поступательных винтов. Он довольствовался умеренной скоростью, которая все же превосходила скорость всех трансатлантических пароходов.
13 июля корабль перелетел экватор, что было объявлено всему экипажу. Таким образом, дядюшка Прудэнт и Фил Эвэнс покинули Северное полушарие и находились уже в Южном. Переход экватора не был отмечен в данном случае никакими церемониями, какие совершаются иногда на некоторых военных и коммерческих судах.
Один только Франсуа Тапаж счел нужным «окрестить» Фриколина, вылив ему за ворот кружку воды. Но так как это «крещение» сопровождалось несколькими стаканами джина, то негр объявил, что он готов пересекать экватор сколько угодно раз, но все же не на спине механической птицы, не внушающей ему ни малейшего доверия.
Утром 15 июля Альбатрос пролетел между островами Вознесения и Св. Елены, ближе, впрочем, к последнему острову. В течение нескольких часов на горизонте были видны его возвышенности.
Без сомнения, если бы в то время, когда Наполеон находился во власти Англии, уже существовала машина, подобная кораблю инженера Робура, то Гудзон Лоу[50] несмотря на все принятые им оскорбительные предосторожности, увидел бы, как знаменитый пленник ускользнул от него воздушным путем.
16 и 17 июля при наступлении сумерек на Альбатросе наблюдалось одно интересное явление, которое можно было бы принять за северное сияние, если бы оно происходило в более высоких широтах. В момент заката солнечные лучи принимали самую разнообразную окраску, причем некоторые из них казались пропитанными необыкновенно ярким зеленым цветом.
Может быть, то были облака космической пыли, через которые проходила Земля, отражая последние лучи дневного света? Некоторые наблюдатели давали именно такое объяснение. Но они, вероятно, не стали бы его поддерживать, если бы находились на борту Альбатроса.
При более внимательном обследовании было обнаружено, что в воздухе носились крошечные кристаллики пироксена, микроскопические стекловидные крупинки, еле видимые частички магнитного железа, подобные тем веществам, которые выбрасывают огнедышащие горы.
Во время пути в океане наблюдалось еще несколько интересных явлений. Много раз тучи придавали небу какой-то странный сероватый оттенок. Когда пролетали эту завесу испарений, на ее поверхности замечались неровности в виде завитков ослепительно белого цвета, усыпанных мелкими твердыми блестками. Такое явление над данной широтой может быть объяснено только особым процессом, сходным с образованием града.
В ночь с 17-го на 18-е появилась лунная радуга желто-зеленого цвета, зависящая от положения корабля между полной луной и завесой мелкого дождя, который испарялся в воздухе, прежде чем достигал поверхности моря.
Можно ли было на основании этих явлений предугадать близкую перемену погоды? Возможно. Как бы то ни было, юго-западный ветер, господствовавший с тех пор, как корабль покинул африканское побережье, начинал слабеть в районах экватора. В этой тропической зоне была страшная жара, и Робур решил искать прохлады в более высоких слоях атмосферы. Изменение в воздушных токах заставляло предполагать, что за районами экватора метеорологические условия совершенно иные. Нужно заметить, что июль в Южном полушарии таков же, как январь в Северном, — другими словами, что это самый разгар зимы. Если бы Альбатрос спустился южнее, то не замедлил бы в этом убедиться. Но море это уже «чувствовало», как говорят моряки.
18 июля за тропиком Козерога имело место еще одно атмосферное явление, которое могло бы напугать людей на любом морском судне. На поверхности океана распространились странные светящиеся волны, далеко катившиеся со скоростью не менее шестидесяти миль в час. Эти светящиеся волны неслись на расстоянии восьмидесяти футов одна от другой, оставляя на воде длинные борозды света. С наступлением ночи отблеск этих полос, сделавшись особенно ярким, достигал Альбатроса, и воздушный корабль можно было принять за пылающий болид. Никогда еще Робуру не приходилось летать над огненным морем, над холодным огнем, от которого нет надобности спасаться, поднимаясь в более высокие [небесные сферы. Повидимому, причина этого явления лежала в электричестве. Электрическая напряженность в атмосфере была в это время очень значительной.
Действительно, на другой день, 19 июля, морское судно, вероятно, погибло бы в этих водах, но Альбатрос глумился над ветрами и волнами, подобно той могучей птице, чье имя он носил. Если ему не нравилось лететь у поверхности волн, подобно буревестникам, до он мог, подобно орлам, найти тишину и солнце в более высоких слоях атмосферы.
В это время была пройдена сорок седьмая, параллель. Дневное время продолжалось теперь не более семи-восьми часов, и по мере приближения Альбатроса к районам Антарктики дни делались все короче.
Было около часа пополудни, когда корабль значительно снизился, чтобы найти более благоприятное воздушное течение. Он летел над океаном на расстоянии лишь ста футов от поверхности вод.
Погода была тихая. В некоторых частях неба плыли тяжелые Черные облака, бугристые в верхних своих частях. Из этих облаков вырывались удлиненные, продолговатые, шишкообразные выступы, как бы притягивавшие бурлившую под ними воду. Вдруг вода устремилась кверху, приняв форму огромной воронки. В одну секунду Альбатрос (был подхвачен вихрем гигантского смерча, к которому не замедлили присоединиться еще двадцать других, черных как чернила. К счастью, вращательное движение смерча было обратно вращению подъемных винтов корабля, так как иначе работа последних не могла бы продолжаться и Альбатрос был бы низвергнут в море. Теперь же он начал кружиться с устрашающей быстротой вокруг собственной оси. Кораблю грозила страшная опасность, избежать которой, может быть, было нельзя, так как инженер не мог освободить аппарат от смерча; его всасывающая сила лишала Альбатрос возможности двигаться, несмотря на работу подъемных винтов. Команда Робура должна была держаться за перила, чтобы ее не унесло в море.
— Спокойствие! — потребовал Робур.
Оно было действительно необходимо. И терпение — тоже.
Дядюшка Прудэнт и Фил Эвэнс, покинувшие свои каюты, были отброшены к самой корме с риском быть скинутыми в воду. Все продолжая кружиться, Альбатрос увлекался поступательным движением смерчей, вращавшихся со скоростью, которой могли позавидовать винты корабля. Едва ему удавалось освободиться от объятий одного из смерчей, как его тотчас же захватывал другой; всё время ему грозило быть разбитым на части.
— Огонь! — скомандовал инженер.
Это приказание относилось к Тому Тернеру, который находился около маленькой пушки, стоявшей на возвышении в центре палубы, там, где центробежная сила проявлялась менее всего.
Том понял мысль Робура и, мгновенно открыв затвор пушки, вложил орудийный патрон, вынутый им из зарядного ящика при лафете.
Раздался выстрел, и внезапно произошел обвал всех смерчей вместе с облачным потолком, который они, казалось, поддерживали.
Сотрясения воздуха от пушечного выстрела оказалось достаточно, чтобы положить конец этому атмосферному явлению. Колоссальная туча, излившись дождем, закрыла горизонт вертикальными завесами, будто необъятная редкая сеть протянулась от моря до неба.
Получив свободу, Альбатрос поспешил подняться на несколько сот метров.
— Есть повреждения на корабле? — спросил инженер.
— Никаких, — ответил Том Тернер, — Но такую игру в «волчок с ракетой» не следовало бы возобновлять!
Действительно, в течение десяти минут Альбатрос бы