л на краю гибели. Не обладай он совершенно исключительной прочностью, он погиб бы в вихрях смерчей.
Какими длинными казались часы при перелете через Атлантический океан, когда ничто не нарушало однообразия! Дни постепенно становились короче и холод ощутительнее. Дядюшка Прудэнт и Фил Овэнс редко видели Робура. Запершись в своей каюте, инженер был занят вычислениями курса корабля. Обозначая пунктиром на своих картах путь его следования, он старался точно определить его местонахождение, записывал показания барометров, термометров и хронометров, чтобы потом внести в журнал все, что случилось во время путешествия.
Что касается пленников, то, хорошо закутанные, они подолгу оставались на палубе, пытаясь разглядеть в южном направлении хоть полоску земли.
В свою очередь, Фриколин, выполняя специальное распоряжение дядюшки Прудэнта, старался разузнать кое-какие подробности, касающиеся инженера.
Но как можно было верить тому, что говорил этот Франсуа Тапаж? По его словам, Робур был когда-то и министром Аргентинской республики, и начальником адмиралтейства, и президентом Соединенных штатов в отставке!), и испанским генералом действительной службы, и вице-королем Индии, который пожелал занять еще более высокое положение в воздушных сферах. По словам гасконца, он то ли обладал миллионами благодаря разбойничьим набегам с помощью своего корабля и ему было выражено общественное порицание, то ли растратил все свое состояние на сооружение Альбатроса и будет вынужден поэтому устраивать публичные полеты, чтобы вернуть свои деньги. Что касается вопроса, остановится ли он когда-нибудь, и где-нибудь, то — нет! Но у Робура есть намерение отправиться на Луну, и если там он найдет какое-нибудь местечко по своему вкусу, он там останется навсегда.
— Что скажешь ты на это, Фри, мой дорогой друг? Доставит тебе удовольствие отправиться посмотреть, что происходит там, наверху?
— Я не поеду туда! Я отказываюсь! — отвечал глупец, принимавший всерьез все это вранье.
— Но почему, Фри? Почему? Мы бы тебя поженили на какой-нибудь молодой и красивой жительнице Луны! У тебя была бы целая куча негритят!..
Когда Фриколин передавал весь этот вздор своему хозяину, тот убеждался в полной невозможности получить сколько-нибудь верные сведения о Робуре. Все его мысли были направлены теперь лишь к тому, чтобы обдумать план своего мщения.
— Фил, — сказал он однажды своему коллеге, — теперь ведь определенно выяснилось, что всякое бегство для нас невозможно?
— Совершенно верно, дядюшка Прудэнт!
— Пусть будет так. Но всякий человек всегда может свободно распоряжаться сам собой и, если окажется нужным, собой жертвовать.
— Если такая жертва необходима, пусть она совершится как можно скорее, — ответил Фил Эвэнс, темперамент которого, несмотря на всю его холодность, вышел из состояния обычного равновесия. — Да! Пора с этим покончить… Куда летит Альбатрос? Вот он уже пересекает наискось Атлантический океан, и если будет продолжать Путь в том же направлении, то долетит сначала до Патагонии, а затем до берегов Огненной Земли. Ну, а потом?.. Кинется ли он к Тихому океану или же к материку Южного полюса? Все возможно с этим Робуром. Тогда мы погибнем. У нас есть полное право защищать себя, и если мы должны погибнуть…
— То пусть это будет не раньше, чем мы ему отомстим и уничтожим этот корабль вместе со всем его экипажем, — прибавил дядюшка Прудэнт.
Двое коллег пришли к такому выводу в бессильной злобе и бешенстве. Да, раз это необходимо, они пожертвуют собой, чтобы уничтожить изобретателя и его тайну! Изумительный воздушный корабль, бесспорное совершенство которого они не могли не признать, просуществует всего лишь несколько месяцев! Эта мысль так крепко впилась в их мозг, что они думали только об одном: как бы лучше ее выполнить. Но как? Захватить один из взрывчатых снарядов, находившихся на борту корабля, с помощью которого они смогут его взорвать? Но для этого им надо было ухитриться пробраться туда, где хранились огнеприпасы.
К счастью, Фриколин ничего не подозревал об этих планах: при одной мысли, что Альбатрос мог быть взорван в воздухе, он был способен выдать своего хозяина.
23 июля на северо-западе вновь показалась земля в направлении к мысу Дев (Вирхенес), у входа в Магелланов пролив. За пятьдесят четвертой параллелью в это время года ночь длилась уже около восемнадцати часов и температура в среднем показывала шесть градусов ниже нуля.
Вместо того чтобы углубиться на юг, Альбатрос сначала проследовал по извилинам пролива, как будто он направлялся к Тихому океану. Пролетев над заливом Лома и оставив горную вершину Грегори на севере, а горную цепь Брэкнок на западе, он достиг маленькой чилийской деревушки Пунта-Арена в тот момент, когда в ней звонил изо всей мочи церковный колокол. Несколькими часами позднее корабль пролетал над старинным Голодным портом. Какое зрелище представилось им в эти короткие часы южного дня! Отвесные горы, вершины, покрытые вечными снегами, дремучие леса, тянущиеся уступами по их склонам, внутренние моря, заливы, образовавшиеся между островами и полуостровами этого архипелага из них можно назвать острова Кларинес, Даусон и Дезоле-шэн, каналы и проливы, бесчисленные утесы и мысы. Все это беспорядочное нагромождение уже начинал сковывать мороз в одну плотную ледяную массу, от мыса Форвард, которым заканчивается Американский материк, и до мыса Горн, где кончается Новый Свет.
Тем не менее в Голодном порту всем стало ясно, что Альбатрос намеревается продолжать свой путь на юг. Пролетев между горой Тарн на полуострове Брэнсвик и горой Гравес, он направился прямо к горе Сармиенто. Ее огромная вершина, покрытая льдом, высится над Магеллановым проливом на две тысячи метров над уровнем моря. То была страна печереев, или фуегийцев, туземцев Огненной Земли.
Какой красивой и плодородной выглядела эта земля, особенно в своей южной части, шестью месяцами раньше, в разгар лета! Тогда повсюду были видны долины и пастбища, которые могли прокормить не одну тысячу животных. Девственные леса из гигантских деревьев — берез, буков, ясеней, кипарисов, кустовидных папоротников; равнины, по которым прогуливались стада гуанако, страусов; полчища птиц всякого рода, пингвинов и других пернатых. Вот почему, когда Альбатрос зажег свои электрические фонари, на борт корабля прилетели утки, гуси, чистики. Сотой доли этих птиц хватило бы, чтобы наполнить чулан для провизии Франсуа Тапажа, Ему пришлось много повозиться. Работа нашлась и для Фриколина, который не мог отказать себе в удовольствии ощипывать дичь.
В этот день около трех часов пополудни, когда солнце готовилось скрыться, показалось обширное озеро, обрамленное великолепными лесами. Озеро было сплошь покрыто льдом, и несколько туземцев на длинных лыжах быстро скользили по его поверхности.
При виде Альбатроса они в безумном страхе разбежались во всех направлениях, а если бежать почему-либо не могли, то старались растянуться на земле, притаившись, как звери.
Альбатрос, продолжая лететь на юг, за канал Бигл, пронесся мимо острова Наварии, греческое название которого звучит несколько странно среди грубых названий этих отдаленных земель. Наконец остался позади остров Уолластон, омываемый последними водами Тихого океана. Покрыв семь тысяч пятьсот километров от побережья Дагомеи, корабль прошел над крайними островами Магелланова архипелага и над страшным мысом Горн, который омывает вечный прибой.
ГЛАВА XIV,из которой видно, что Альбатрос делает то, чего, вероятно, никто никогда не сделает
Следующий день был 24 июля. Этому дню в Южном полушарии соответствует по климату 24 января в Северном. Параллели 56-го градуса южной широты, только что оставленной позади, соответствует к северу от экватора параллель, пересекающая в Европе Шотландию на высоте Эдинбурга. Вот почему температура держалась все время в среднем ниже нуля, и экипажу Альбатроса пришлось прибегнуть к искусственному обогреву аппаратов, предназначенных для отопления помещений корабля.
Нечего говорить, что если продолжительность дня постепенно увеличивалась начиная со дня солнцестояния, то есть с 21 июня, то теперь эта продолжительность стала очень быстро уменьшаться, так как Альбатрос спускался к полярным районам.
К какому же пункту земного шара собирался направиться Альбатрос теперь? Допустимо ли, чтобы в самой середине зимы он осмелился летать над южными морями или над полярными странами? Было бы допустимо, если бы Робур пытался перелететь через полюс в летний сезон. Но среди бесконечной ночи антарктической зимы это казалось актом безумия.
Так рассуждали председатель и секретарь Уэлдонского института, увлекаемые к тому материку Нового Света, который все еще считался Америкой, хотя и не принадлежал к Соединенным штатам.
Что мог еще придумать упорный Робур и не пора ли было прекратить путешествие, уничтожив воздушный корабль?
24 июля инженер часто совещался с главным помощником. Несколько раз он подходил с Томом Тернером к барометру, но не для определения высоты, а чтобы получить сведения о погоде. Пожалуй, появились симптомы, с которыми надо было считаться.
Дядюшка Прудэнт заметил, что Робур старался точно учесть всякого рода оставшиеся материальные запасы — не только для надежной работы поступательных и подъемных винтов корабля, но также и для питания людей, работу которых тоже нужно было хорошо обеспечить.
Казалось, это свидетельствовало о намерении инженера пуститься в скором времени в обратный путь.
— Возвращаться, — проговорил Фил Эвэнс, — но куда именно?
— Туда, где этот Робур сможет найти запасы питания, — ответил дядюшка Прудэнт.
— Должно быть, на какой-нибудь остров, затерянный в Тихом океане, где проживает целая компания негодяев, достойных своего шефа.
— Это также и мое мнение, Фил Эвэнс. Я думаю, что он действительно хочет направить свой корабль на запад. При скорости