Под ложечкой противно засосало, и я подумал: а почему, собственно, я должен идти в усадьбу? Я ж и тут поесть могу! Да заодно ещё с дедом Радимом поговорю о чём-нибудь. Он мужик умный. На некоторые вещи интересно смотрит. Да и про магию точно что-то знает. А то у меня по поводу магии в голове была полнейшая каша.
Я повернулся к китайцу и предложил:
— Как думаете, Мо Сянь, может, нам зайти, пообедать тут?
— Как скажете, — китаец снова поклонился.
Интересно, ещё только сутки прошли с того момента, как я оказался здесь, в этом мире. А было такое ощущение, что мне тут всё родное, особенно в деревне.
Возможно, это потому, что вчера мы вместе отбили атаку волколаков и лютых мертвецов.
Ну, ладно! Это они отбили! А ко мне отнеслись тепло, несмотря на мои косяки. И несмотря на смерти товарищей…
Я собрался с духом, и мы вместе с китайцем поднялись на крыльцо.
Бажена протянула полотенце.
— Вон там рукомойник, умойтесь да за стол.
Рукомойник стоял в стороне от крыльца, ближе к углу здания.
Я кивнул Мо Сяню, чтобы он взял полотенце, потому как его руки однозначно были чище моих.
Заканчивая умываться, я увидел, как по улице идут парни вместе с дедом Радимом.
В окружении молодых и крепких мужчин дед Радим не выглядел стариком, но вот вчера, когда я приходил сюда он еле ковылял.
Это было странно — вот такое его омоложение. Однако я, увидев раскрасневшиеся и улыбающиеся лица, и сам разулыбался.
Дождался парней и передал им полотенце, с удовольствием наблюдая, как они отфыркиваются от воды, как брызгают друг на друга, весело гогочут и продолжают валять дурака, только теперь как бы слегка, не бросая друг друга на землю.
Умывшись, так же со смехом парни отправились в избу. Ко мне подошёл Богдан, приобнял меня за плечи и сказал:
— Пойдём, барин! Перекусим, что там наши хозяюшки нам приготовили.
Когда мы вошли в избу, я сразу вспомнил вчерашние поминки. Стало как-то странно видеть улыбающиеся лица. И я, наклонившись к Богдану, негромко спросил:
— А Фёдора и других воинов похоронили что ли?
Богдан, нахмурившись, стёр с лица улыбку и пригладил свой чуб. Потом ответил:
— Завтра хоронить будем. Приходи, барин, попрощаться. Скажешь добрые слова им в дорогу. Чтобы Род осветил им путь сквозь тёмные миры до самого Источника.
— А где они сейчас? — спросил я, не успев подумать.
Богдан с удивлением глянул на меня и ответил:
— Так по своим домам. Близкие прощаются с ними.
Попытавшись как-то сгладить момент, я пробормотал:
— Так вроде траур, а тут все улыбаются.
Богдан с ещё большим удивлением посмотрел на меня.
— А зачем омрачать им путь нашими слезами? — спросил он и добавил: — Вы после кадетской школы какой-то странный вернулись. Сильно изменились. Как будто другой человек…
— Есть немного, — согласился я.
Знал бы Богдан, насколько он прав!
И чтобы как-то сгладить возникшую неловкость, я спросил:
— А во сколько завтра подойти?
Богдан глянул на меня и покачал головой.
— Вроде и понимаю, что про завтра спрашиваете. Но спрашиваете так, что не понятно.
— Я про часы, — пояснил я, лихорадочно пытаясь вспомнить, видел ли в этом мире хоть где-нибудь часы и понимая, что не видел.
Богдан почесал затылок.
— Так нет у нас часов! — ответил он. — Слыхал я от вашего батюшки про такую диковинку, но не видел ни разу.
Я облегчённо выдохнул, понимая, что ещё чуть-чуть, и мне пришлось бы рассказывать, кто я и как попал в это тело. А так хорошо, что такой предмет, как часы, в этом мире существует. Хоть объяснять не пришлось.
Тем временем женщины начали раздавать миски со щами. Пироги уже стояли на столе.
Миски-то ставили, но никто не торопился брать ложки. Все сидели и чего-то ждали.
Я тоже сидел и ждал.
Богдан наклонился ко мне и прошептал:
— Барин, обращение к Роду, как старший скажите… Все ждут.
— Не привыкли ещё Владимир Дмитриевич, — снисходительно сказала Дуня, которая оказалась рядом и слышала слова Богдана.
А я готов был провалиться сквозь землю, понимая, что понятия не имею, как эти обращения говорить.
Глава 12
Я поднялся и, пряча за торжественностью мандраж, сказал:
— Я сегодня сюда пришёл не как барин, а учиться. Я здесь сегодня младший из младших. Поэтому обращение к Роду пусть скажет тот, кого здесь все уважают и слушаются. Дед Радим…
Я видел: мужикам мои слова понравились. Но мне было немного не до этого — я был рад, что нашёл выход из создавшегося положения. Уж если мои расспросы про Фёдора и других погибших вызвали в ответ вопросы у Богдана, то что произошло бы, начни я нести околесицу, я даже представить не могу. А ведь по логике я должен знать все эти слова! Владелец тела ведь слышал их каждый день да в день по несколько раз… Ну почему мне не осталось его памяти?!
Дед Радим тем временем поднялся и поклонился мне.
И снова я отметил, что он помолодел со вчерашнего.
— Спасибо, Владимир Дмитриевич, за доверие, — сказал дед Радим.
Я кивнул, мол, говори!
Дед Радим взял в руки миску, и все тут же подняли свои миски со щами.
Я само собой присоединился ко всем.
— Великий Род! — начал дед Радим. — Благодарим тебя за то, что у нас есть эти щи и эти пироги. А также за то, что мы можем все вместе сидеть за одним столом!
— Благодарим! — поддержали его все, кто был в избе.
— Мы помним тех, кто сидел за этим столом, — продолжал дед Радим. — А сейчас они пируют за твоим столом, Род!
— Помним! — снова поддержали его присутствующие.
— И мы позаботимся, чтобы те, кто придёт после нас, могли сесть за этот стол…
— Позаботимся!
— А теперь ешьте! — дед Радим завершил молитву и сел.
Все взялись за ложки, и я тоже поднял свою — деревянную. Немного непривычную, очень лёгкую и круглую, а не лодочкой. И глубокую. Но я быстро с ней освоился.
Щи были наваристые и очень вкусные.
Я хлебал и никак не мог определить, на каком мясе они сварены. Не свинина, не курица и не говядина. Какая-то дичь. Какая? Я пока егерем работал много разной дичины попробовал — зайцев, кабанов, лосей, косуль… Даже медведей ел. А тут не смог распознать. Хотя, я никогда из дичины щи не варил… Может способ приготовления наложил отпечаток?
— Что-то не так, барин? — спросила Дуня.
Она следила, чтобы у каждого была добавка, если кто захочет.
— Всё так! — отозвался я. — Всё очень вкусно.
Про мясо я решил не спрашивать. Наверняка не экзотика на этом столе. А значит, мои вопросы вызовут в ответ другие вопросы.
Из-за того, что я многое не понимал, был момент, когда я пожалел, что остался на обед в деревне, а не пошёл в усадьбу, как хотел. А потом вспомнил тренировку и слова деда Радима про чужие проблемы и успокоился. Чего я гружусь? Какая разница из какого мяса приготовлено? Главное, съедобно, вкусно и сытно.
— Зайчишка молодой был, — улыбнулась Дуня. — К тому же девочка, а у них мясо вкуснее…
— Зайчишка? — непроизвольно переспросил я.
— Ну да. Богдан с утра петли проверил, двух зайцев принёс. Вот щи и с мясом теперь, — пояснила Дуня. — А что не так-то?
— Всё так, — успокоил я молодую женщину. — Мясо мягкое очень. Для дичины.
— Ой, да что вы! — засмущалась Дуня. — Куда мне против Прасковьи-то?! Уж как она готовит, никто так вкусно не умеет!
— Не скромничай! — строго сказал я. — Раз вкусно, то вкусно! Зря говорить не буду!
Дуня совсем раскраснелась. И пискнув:
— Спасибо! — поспешила кому-то долить добавки.
Когда она отошла, я повернулся к Богдану.
— А что, зайцы прямо сюда, в деревню ходят? — негромко спросил я у него.
— Зачем в деревню? — пожал он плечами. — Мы с моим Дозором на заре в согру смотались. Я там петли ставил, рядом с жировкой.
Я растерялся.
— В согру?! А как же волколаки и лютые мертвецы?
— Так с собакой-то надёжнее. Да и сам по сторонам смотрел, — усмехнулся Богдан. — Да и вообще! Что теперь, запереться в четырёх стенах что ли? Так в таком разе они нас ещё быстрее достанут, обессилевших и изголодавшихся.
Сама собой вспомнилась девчушка, которая предупредила вчера о нападении волколаков и лютых мертвецов. Она с подружками ходила к ручью за диким луком. И раз увидела тварей, то была за частоколом.
Блин! Она не боялась, а я дрожал вчера, пока до усадьбы шёл. Да и сегодня тоже прислушивался, приглядывался!
Хотя, мне простительно, я их вчера в первый раз в жизни видел. А девчонка выросла тут!
И всё-таки мне было немного стыдно за свой страх. Хоть я и понимал умом: не боятся только дураки.
Богдан тем временем продолжал:
— Если знать их повадки, то легко можно избежать встречи.
— А у них есть повадки? — удивился я.
— Конечно! Любят в дождь ходить, по сырому. Любят, когда ветра нет. В основном во второй половине дня, но до темноты. Или по полной луне — но это редко.
Я слушал Богдана и удивлялся — он говорил об этих тварях, как о тех же зайцах — тут жировка, тут горячий след, а тут след уже остыл. А здесь заяц лежал плотно, потому как погода ветренная.
Получалось, для него волколаки и лютые мертвецы, как животные — опасные, но с ними вполне можно совладать.
Да, собственно, вчера и совладали. И без жертв могли бы обойтись, если бы я помогать не полез.
Я вздохнул. История не знает сослагательного наклонения. Сделанного не воротишь. Так что, остаётся принять к сведению и жить дальше.
— Что вздыхаешь, барин? — спросил дед Радим.
— Вспомнил вчерашнее, — не стал юлить я.
Понимая, что девчонка с подружками к ручью за луком под дождём пошли. И какая такая надобность была посылать детей в опасное время?..
За столом ненадолго повисло молчание. Потом дед Радим сказал:
— Кто старое помянет, тому глаз вон.
— А кто забудет, тому оба, — добавил Савелий.
Дед Радим одобрительно кивнул и сказал, поднимаясь: