а девушка, пытаясь убрать с моей одежды следы своего преступления.
На крик из избы выскочила Дуня и тут же всплеснула руками:
— Любка, паразитка, ты чего натворила?! Я тебе куда сказала отнести помои? Свиньям! А ты что сделала?
— Да она спутала барина со свиньёй, — заржал Микола.
Его слова стали последней каплей.
— Выпороть! — рявкнул я.
Девушка бухнулась мне в ноги, а Микола заткнулся и побледнел.
От ворот прибежал Богдан.
— Что случилось, Владимир Дмитриевич? — начал он издалека, но, подбежав и увидев всё, только и смог выдавить, что: — Хм…
— Выпороть! — приказал я. — Немедленно! Обоих!
И решительно пошёл домой, не обращая внимания ни на ревущую Любку, ни на ставшего вдруг серьёзным Миколу, ни на готовящегося выполнять мой приказ Богдана, ни на Дуню — суетящуюся и уговаривающую меня войти в избу, чтобы она почистила мою одежду.
Я был в бешенстве. Шагал, крепко сжав кулаки, чтобы не разнести тут всё к чёртовой матери.
В горячке выскочил за частокол, и уже удалившись, понял, что возможно стоило почистить и посушить одежду, потому что ледяной ветер быстренько охладил мой пыл.
Вскоре я, продолжая шагать, думал уже о другом. Ведь если бы моё сознание было открыто, я ж наверняка почувствовал бы, что Любка собирается сделать.
Нет, я не жалел, что приказал наказать её и Миколу. Микола тот давно напрашивался на хорошую порку. А Любка… Любка просто дура! Нужно смотреть, что делаешь.
Хотя, и мне нужно было смотреть, куда иду.
С другой стороны, я шёл по дороге, так что, пусть наказывают девку. В следующий раз будет думать, прежде чем…
Я шагал, а память подсовывала мне красивые формы Любки — пышную грудь, тонкую талию, глаза, смотрящие на меня со щенячьей преданностью.
Вот эта щенячья преданность заставляла испытывать некоторое сочувствие к дуре. Но вонь, распространяющаяся от одежды, сводила всю жалость на нет.
Уже подходя к усадьбе, я подумал, что всякий раз, когда я возвращаюсь из деревни, мне приходится прямиком идти в баню. Завести что ли правило: как только барин пошёл в деревню, так нужно греть воду…
Вот с такими мыслями я и вошёл в дом.
Прекратив на корню причитания охи и вздохи, я прямым ходом отправился мыться, отметив про себя, что Матрёна метнулась за чистой одеждой. Вот и хорошо.
Вода ожидаемо была холодной. Но рыбью вонь нужно было отмыть, поэтому я снова и снова мылился и до стука зубами смывал с себя помои.
Наконец, решив, что уже достаточно отмылся, я оделся и вышел из бани.
Матрёна стояла у двери и смиренно ждала моих распоряжений.
И я приказал:
— Докладывай!
— Умка сыт и сейчас вместе со щенком Мо Сяня спят около печки.
— А где сам Мо Сянь? — поинтересовался я.
— Ушёл в сад, — сообщила мне Матрёна.
— Понял, — сказал я и, накинув зипун и шапку на мокрую голову, тоже отправился в сад.
Я как раз хотел поговорить с китайцем о наших тренировках.
Китайца я застал стоящим неподвижно и смотрящим в пустоту.
— Мо Сянь! — окрикнул я его, но он не обернулся.
И лишь, когда я подошёл и коснулся его плеча, китаец вздрогнул и поднял на меня взгляд. И скорее автоматически, чем осознанно, сложил руки перед собой в кольцо и поклонился.
— Молодой господин…
Он был совсем потухшим. У меня сердце сжалось от боли и жалости. Но я не знал, чем помочь ему. Я сам терял друзей и дорогих мне людей. Так что я понимал его очень хорошо.
Я понимал, что помочь тут может только время. Ну и нужно чем-то заполнить образовавшуюся пустоту. И единственным кандидатом сейчас я видел только щенка. Точнее, щенков. Поэтому с них и начал.
— Мо Сянь, я хотел попросить у тебя отдать мне Умку, — сказал я.
Мо Сянь удивлённо глянул на меня и ответил:
— Духовный зверь выбирает сам. И если он выбрал вас, молодой господин, как я могу помешать?
Мы помолчали немного, и я снова спросил:
— А как ты своего щенка назвал?
— Шилань, — ответил китаец.
— А ему подходит… — сказал я, вспоминая серого щенка.
— Он очень похож на мать… — ответил китаец и замолчал.
И я тоже замолчал — я просто не знал, что говорить. Но остался стоять рядом с китайцем. Просто, потому что посчитал, что так будет правильно.
Мо Сянь глянул на меня и вдруг снова поклонился и сказал:
— Спасибо вам, молодой господин, за спасение!
Я остановил поклон и прервал слова китайца.
— Не надо ничего говорить. Ты тоже не оставил бы меня.
Китаец пожал плечами.
— Это мой долг. А вы…
— И мой долг тоже! — прервал я его теперь уже жёстко. И потом добавил мягче: — Я не мог бросить тебя, понимаешь?
Китаец кивнул.
— Ну вот и хорошо! — сказал я и добавил: — Ты мне поможешь с тренировками? Я хочу научиться владеть саблей и мечом.
Китаец снова кивнул. А потом показал на дерево:
— Вон меч, берите!
Я перевёл взгляд и увидел прислонённый к стволу яблони отцовский меч.
Перехватив мой взгляд, Мо Сянь пояснил:
— Я знал, что вы, молодой господин, попросите меня научить вас искусству боя на мечах.
Поразившись в очередной раз проницательности китайца, я сходил взял меч. И когда вернулся, Мо Сянь уже держал свой меч наизготовку.
Первым делом Мо Сянь показал мне как правильно нужно держать оружие. Показал разные хваты и как легко поменять хват, если ты держишь оружие правильно. А заодно показал, как легко выбить меч у противника, если он держит его неправильно.
— А теперь бой! — скомандовал Мо Сянь. — Я нападаю, а вы, молодой господин, защищайтесь!
И тут же перешёл в атаку.
Мо Сянь не щадил меня. Гонял меня на пределе моих возможностей. И всякий раз спокойно объяснял, что я делаю не так. Снова, снова и снова. Я уже запыхался, в глазах потемнело. Но Мо Сянь продолжал меня гонять, пока я обессиленный не упал. Но и это не остановило Мо Сяня, пришлось вскакивать и уворачиваться.
И тут вдруг у меня заныло сердце и забилось в тревоге.
Мо Сянь тоже резко опустил меч и глянул в сторону усадьбы.
— Что там? — спросил я, вставая.
Но китаец уже бежал туда. И я припустил следом.
И мне не нужно было объяснение, что именно случилось. Я уже знал: защитный барьер исчез.
Глава 31
Защитный барьер исчез разом и полностью. Усадьба в одно мгновение лишилась защиты.
Как это произошло, я понятия не имел. Как и не знал, что нужно сделать, чтобы барьер восстановить.
Единственное что я успел понять: полчища монстров нас пока не атакуют, и то хорошо.
Увидев нас, к дому поспешили Кузьма с Егором Казимировичем — они до этого около конюшни смазывали колёса у кареты. И увидев, что мы с Мо Сянем несёмся к дому, тоже поспешили вслед за нами. Не так как мы — бегом, но скорым шагом.
Когда мы с китайцем вбежали в дом, нам на встречу выскочили встревоженные Прасковья с Матрёной.
— Что случилось? — спросили они в один голос.
А я уже слышал отчаянный скулёж волчат. Естественно, я кинулся к ним, но Мо Сянь пронёсся мимо и побежал на второй этаж.
Я, само собой, последовал за ним.
Мо Сянь подбежал к двери в кабинет и остановился перед ней.
До меня не сразу дошло, что дверь открыта. И не просто открыта, а нараспашку!
Я с разгона вбежал в кабинет. Там никого не было.
Обстановка там была самая обычная — большой письменный стол, кресло, диван, книжные шкафы — открытые, в смысле в которых видно книги, и с дверками. Ничего необычного. Но тем не менее, раньше я сюда попасть не мог — едва подносил руку к дверной ручке, как чувствовал электрическое покалывание. К тому же, я хорошо помнил, как чёрного колдуна отшвырнуло от двери, когда он попробовал открыть её. А сейчас дверь была открыта. Кто смог?
Точно не слуги — они все были обескуражены и потрясены. Они толпились у двери снаружи, не смея войти. Стояли и растеряно смотрели на меня.
— Это что, — первым догадался Егор Казимирович. — Барьера нет теперь, что ли?
— Как нет? — испуганно спросила Прасковья. — С чего ты взял?
— Не пугай так! — поддержала кухарку Матрёна.
— Да я и не пугаю, — стушевался управляющий. — Я просто спросил. Дверь-то в кабинет открыта…
И все тут же поглядели на дверь, а потом уставились на меня, ожидая ответа.
А что я мог сказать? Я понятия не имел, что произошло. И чтобы не сеять паники, я строго спросил:
— И чего вы все сюда прибежали? Обед готов?
— Да ужин уже скорее, — ответила Прасковья.
— Без разницы! — отрезал я. — Марш все по своим делам! Вы с Матрёной на кухню! А вы там карету ремонтировали? — напустился я на Егора Казимировича с Кузьмой.
Они неуверенно закивали.
— Вот идите и продолжайте! Нужны будете, позову!
Все, потихоньку обсуждая происходящее, разошлись, а я посмотрел на Мо Сяня.
— И что теперь делать? — спросил я у него.
Понятно было, что из слуг никто не знал о том, что барьер пал. Видимо, почувствовали это только мы с Мо Сянем. Да ещё Егор Казимирович догадался. Если, конечно, догадался, а не что-то другое…
Подозрения вспыхнули с новой силой, и я поневоле посмотрел вслед ушедшим слугам.
— Вряд ли это кто-то из них, — негромко сказал Мо Сянь.
— А кто тогда? Не могла же дверь сама открыться?
Мо Сянь всё ещё стоял снаружи, не торопясь заходить. Он оглядел дверной косяк, саму дверь, посмотрел в одну, потом в другую сторону в коридоре, как будто надеялся, что тот, кого мы не смогли увидеть раньше, теперь вдруг объявится.
Естественно, никто не объявился.
И вдруг Мо Сянь нахмурился, показав мне глазами на двери соседних комнат.
Одна из этих комнат была его, а вторая принадлежала родителям — Дмитрию Петровичу и Марии Ивановне Корневым.
Я понял китайца и потихоньку вышел из кабинета.
Китаец направился к двери в свою комнату, а я — к двери в родительскую спальню.
По его знаку мы одновременно распахнули двери, но ни там, ни там тоже никого не было.