Потому что смерть герцогини выгодна заговорщикам, вознамерившимся скинуть Род Трубецких с пьедестала и выставить нового лидера.
Раздеваться я не стал.
Улёгшись в постель и выключив свет, некоторое время лежал, вслушиваясь в звуки апартаментов. Обострившееся восприятие позволяло слышать чужие шаги, приглушённые голоса, звон посуды и звуки текущей воды. Я мог вычленять бегущую из крана воду из общего дождливого фона.
За окном гудел ветер.
На прикроватной тумбе лежала кусаригама. Именно её, родимую, я собираюсь взять сегодня с собой. Опять же, если возникнет необходимость.
Терпение — один из ключевых навыков в моей профессии.
Лежать, минута за минутой и час за часом, не засыпая и не теряя концентрации. Будь я убийцей, то напал бы часа в три ночи, выбрав момент, когда меняются смены охранников.
Каждые полчаса я делал перекрытия и стены прозрачными, чтобы следить за действиями соседей. В такие минуты пентхаус превращался в огромное пустое пространство, по невидимым граням которого ходили большие и маленькие человечки. Постепенно я уловил систему. Повар, служанки и личный секретарь спали. Анзоров некоторое время смотрел новости по телевизору, затем сходил в туалет, почистил зубы и тоже отправился на боковую. Сабуров и Сванидзе наваливались кофе и явно не планировали отдыхать. Впрочем, есть подозрение, что есть заместители, которые их сменят во вторую половину ночи. Телепат около часа просидел с каменным лицом в своей комнате, после чего встал, размялся и пошёл в ванную комнату. Значит, поддерживал сеанс связи между Вороновой и Трубецким.
Я продолжил наблюдение, сосредоточившись на охранниках.
Наши спецы-артефакторщики тоже не дремали: я видел, как они развернули на крыше странные устройства в виде светящихся зелёных чаш с выростами в середине. В холле, который соединял апартаменты с лифтами и лестницами тоже мерцали неведомые механизмы.
Срисовав позиции силовиков, я убрал прозрачность и минут десять просто лежал, напитываясь энергией через непрерывную циркуляцию.
Количество спящих людей росло.
В час ночи бодрствовала треть силовиков и одна служанка. Герцогиня, до этого перебиравшая какие-то бумаги в рабочем кабинете, тоже улеглась. Я застал смену постов, проследил за каждым бойцом и снова нырнул в медитацию.
Тайфун разбушевался не на шутку.
Косые струи бомбардировали окна и крышу «Империала», ветер отчаянно ревел в водостоках.
В половину четвёртого я уж совсем было решил, что ничего не произойдёт, но тут моё внимание привлекло отсутствие одного из спящих. Неприметный специалист-артефакторщик, который вечером устанавливал охранные системы, исчез из своей комнаты. И сделано это было столь технично, что я не сразу дорубил, в чём подвох. А когда дорубил, то резко выпрямился, скинул одеяло и потянулся к кусаригаме.
Время катастрофически убегало.
Глава 39
Знаете, человек может спать в одной позе, ни разу не перевернувшись за ночь… если он труп. Вдвойне странно, когда такой человек раз в пять-шесть минут подёргивается помехами и расплывается в очертаниях. Я бы и не заметил, ведь в темноте такие вещи не видны. Просто у меня зрение быстро перестраивается, это следствие регулярных тренировок.
Я вспомнил, как зовут этого техника.
Егор Крит.
Человек и остров.
Проекция не была настолько хорошо проработана, как слепки, запускаемые Федей. По сути, это была примитивная болванка, единственная задача которой — создать видимость, что на кровати лежит тело.
Наматывая на кулак цепь кусаригамы, я уже знал, куда надо бежать.
И выбрал для этого кратчайший путь.
Сквозь стены.
Три или четыре перегородки я прошил на одном дыхании, затем пересёк гостиную, нырнул в следующую стену и оказался на лестничной площадке. Убрал проницаемость и пулей метнулся вверх. Четыре лестничных марша, очередная площадка, наклонный скос над головой и дверь, через которую я прошёл, не заморачиваясь условностями.
По крыше барабанили косые струи дождя, ветер норовил подхватить меня и сбросить вниз. Мёртвых охранников я заметил не сразу. И то лишь благодаря своему Дару. Убийца спрятал тела за углом дома, а следов крови в темноте было не рассмотреть. Опять же, к утру дождь всё смоет.
Размотав цепь, я перехватил каму левой рукой и осторожно двинулся к домику герцогини. Панорамные окна заливало водой, свет нигде не горел. Впрочем, шиноби не нуждаются в освещении. Напротив, мы любим работать во мраке.
Створки раздвижной двери были сомкнуты, но это ни о чём не говорит.
Я шагнул внутрь сквозь калёное стекло.
Апартаменты герцогини были спроектированы таким образом, чтобы зонировать общее пространство, но не создавать преград на пути движения человека. Всё это здорово смахивало на японский подход к архитектуре. Раздвижные сёдзи, предельно функциональная, не загромождающая комнаты мебель. Были здесь и арки, и встроенный в перегородку аквариум, и ванна-джакузи на специальном возвышении с видом на море. И отдельный спуск вниз, расположенный в дальнем углу.
Мои глаза прекрасно видели очертания предметов.
А ещё — кровать герцогини.
Прозрачные стены сразу дали понять, что Наталья Андреевна находится на волоске от смерти. Техник с островной фамилией застыл в нескольких метрах от двуспальной кровати, и я не сразу понял, что он делает. Когда понял, невольно восхитился. Над изголовьем ясновидящей в воздухе завис чёрный сгусток. Из этого сгустка медленно выдвигался шип.
Я замер на краю спальной зоны.
Секунда — и сгусток с шипом устремился вниз.
Всё, что я мог — это сделать артефакт проницаемым. Не графиню, поскольку существовал риск её провала на следующий уровень пентхауса.
Шарик нырнул в спящее тело и бесследно исчез.
Включаю прозрачность. И вижу, как артефакт, управляемый убийцей, притормаживает в глубине перекрытия. Восстанавливаю материальность — и неведомая хрень застревает в бетоне.
Не давая противнику опомниться, раскручиваю цепь и выстреливаю грузом, целясь в голову чёрного силуэта. Егор успевает тронуть запястье и окутаться зыбким сероватым свечением. Груз сносит невидимым ветром с траектории. Цепь натягивается, рву её назад. Тут же врубаю частичную проницаемость. И вовремя — через мою грудь проносится что-то острое и невероятно быстрое. Ощущение такое, что нож, разогнанный с помощью кинетического Дара.
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день.
Сабуров оснастил покои Натальи Андреевны отклоняющими артефактами, благодаря которым внутрь не могут телепортироваться прыгуны, но совершенно не учёл шиноби, напичканного артефактами и скрывающего сверхспособность.
Делаю зыбким участок пола под ногами противника.
Крит удивляет.
Проваливаясь, этот тип ухитряется широко расставить ноги, упереться в края проницаемой зоны, а потом выпрыгнуть и мгновенно сместиться в сторону. Следующий прыжок — и убийца на подлокотнике кресла. Затем враг делает сальто, отталкивается от стены и приземляется в новой точке. Всё это он вытворяет бесшумно, не зацепив ни одной картины или вазы. Герцогиня перевернулась на другой бок, укрывшись получше одеялом, но так и не проснулась!
Перехватываю цепь, подтянув груз.
Раскручиваю каму, на ходу придавая ей проницаемость. Отправляю к голове противника, рассчитывая пробить защиту. Крит непостижимым образом догадывается о моём намерении и просто ныряет вниз, уклоняясь. Перекатывается по ковру, вскакивает и выбрасывает руку. Нечто тёмное и быстрое со свистом рассекает воздух. На инстинктах становлюсь призраком, быстро уплотняюсь и запускаю серп в новый полёт. Убийца прогибается, пропуская лезвие в нескольких сантиметрах от своей шеи.
Мы не можем развернуться по полной.
Крит рассчитывает уйти незаметно, я боюсь разбудить Наталью Андреевну, которая может подставиться под удар.
Делать нечего — лишаю материальности добрую треть пола, чтобы Егор провалился на нижний этаж. План срабатывает — мы оба соскальзываем вниз. Вслед за нами летят кресла, торшер, керамические вазы, журнальный столик. Падаем в гостиную. С жутким грохотом и звоном бьющегося стекла.
Я группируюсь и мягко приземляюсь на персидский ковёр. Здесь тоже темно, но мои глаза превосходно видят противника.
Подтягиваю цепь.
Убийца понимает, что раскрыт, и применяет Дар. В мою сторону летят осколки стекла, искорёженное кресло, ножка от журнального столика. Чудом успеваю сделать проницаемой верхнюю часть тела. Пропускаю все эти предметы сквозь себя, но не проваливаюсь на третий сверху ярус.
Восстанавливаю плотность.
Перехватываю цепь поудобнее, перевожу в вертикальное вращение, подталкиваю шипованный груз ногой и выстреливаю в грудь Крита. Убийца ничего не делает — артефакторное поле вновь смещает шарик с траектории.
Да что ж такое!
По всему пентхаусу слышатся голоса и топот бегущих ног.
Уцелевшие эсбэшники и личная охрана герцогини носятся по комнатам в поисках источника шума. Никто толком не понимает, что происходит.
— Барон, говоришь, — процедил убийца. — Персональный консультант.
Я не отвечаю.
Возврат цепи, общая проницаемость кусаригамы и моих ладоней, раскрутка и выброс серпа. На сей раз остриё летит вниз, игнорируя отклоняющее поле. Погружается в стопу Крита. Возвращаю лезвию материальность. Клинок уплотняется прямо в теле шиноби, и это работает. Дёрнув за цепь, я наблюдаю за тем, как моё оружие отлетает вправо, разбрызгивая кровь.
Егор истошно орёт.
Доворачиваю руки над головой, разгоняя серп по новой траектории, вновь делаю ударную часть бесплотной и вскрываю противнику артерию на бедре.
Хлещет кровь, я вижу расплывающееся на ковре чёрное пятно.
Картина боя предстаёт в монохроме.
Бывший спец по артефактам удерживается на ногах и из последних сил атакует. Нет, он не сближается со мной, не мечет ножи или сюрикены. Крит просто стоит, держась рукой за подлокотник дивана.
А в меня летят вещи.
Канделябр, смахивающий на трезубец гладиатора, массивная пепельница, кресло, непонятные обломки, видеомагнитофон…