– Господа, – голос моего начальника негромок и вкрадчив, – мы с госпожой Родери предпочли бы побеседовать с вами по отдельности.
Пигрон очень быстро кивает. Байрэс же встаёт в позу – грудь вперёд, голова запрокинута (иначе с его невеликим ростом он упирается взглядом в грудь собеседника), и вызывающе протестует:
– Мне нечего скрывать! Моя совесть чиста!
– Отлично, – почти нежно тяну я, – в таком случае расскажите нам, почему вы солгали про вечер накануне убийства вашего отца? Вас видели в Бальмонде, в книжной галерее Баллека, когда вы приобретали там новинку. Сопровождал вас неизвестный, – рассчитанная задержка, – господин, скрывающий лицо.
– Это был мой друг! – возмущению поэта нет предела. – Мой очень близкий друг!
– У вашего близкого друга, надеюсь, есть имя и адрес? – ещё ласковее спрашиваю я.
– Он не имеет никакого отношения к смерти ста… отца!
– Господин Байрэс, – не меняя тона, продолжаю я, – очевидно, вы не сознаёте вашего положения. Служба Короны расследует убийство, ложные показания уже грозят вам арестом и штрафом. Конечно, двадцать золотых для вас сейчас не деньги, но отсидеть в камере городской тюрьмы вам всё равно придётся. А если вы не докажете, что господин, с которым вас видели в галерее, и маг, что наслал порчу на вашего отца, не одно и то же лицо, то камера в Брэгворде очень быстро сменится такой же в Закрытом Городе, причём пожизненно.
Гнев на капризном лице поэта сменяется недоверием:
– Арест?.. Но как… За что?!
– За намеренную ложь следствию. Можете на досуге почитать законы Лэргалла, уверяю, это крайне полезное и увлекательное чтиво. И я собираюсь препроводить вас туда сразу же после окончания нашей беседы – на три дня, как положено. Подобная мера послужит предупреждением для всех, считающих что с Короной можно фамильярничать.
Байрэс смотрит на Даллора: презрительный прищур глаз мага говорит ему больше, чем моя проникновенная речь. Поэт вздрагивает, утрачивая свой заносчивый вид:
– Но это такая мелочь… Разве так важно, где я был?.. Я не убивал отца! Мой… друг знал, как я хочу прочитать эту книгу, он занял очередь для меня, фактически подарив мне издание!
– Значит, ваш друг сочтёт своим долгом подтвердить ваши слова. Тогда ваше наказание ограничится тем, что я сказала, – арестом и штрафом… пока.
Я вижу сомнения и колебания в судорожных сжиманиях и разжиманиях кистей рук, наконец, мужчина решается:
– Госпожа Родери, позвольте сообщить вам имя наедине…
Благосклонно кивнув, позволяю увлечь себя в дальний угол гостиной. Каждому есть что скрывать, как бы он ни убеждал меня в обратном.
– Аливи́а Вальéр, – после тяжёлого вздоха решается Байрэс. – Только я прошу вас, госпожа Родери! Никому ни слова! Её муж… это чудовище! Он не верит в возвышенные чувства, в нежную дружбу между мужчиной и женщиной!
Правильно. Я тоже не верю. Дружба между мужчиной и женщиной – это отвергнутая по каким-либо причинам любовь. Порой она бывает и нежной, искренней, но никогда не требует плащей с ног до головы.
– Я навещу госпожу Вальер. Если она подтвердит ваши слова, нет никакой надобности раскрывать её имя всем.
– Значит, я могу идти? – преждевременно выдыхает Байрэс.
– Можете – подождать меня внизу, в холле. Я избавлю вас от позора следовать к тюрьме в сопровождении Проверяющих и перенесу порталом.
– Но… – физиономия поэта вытягивается до невозможности. – Я же всё сказал!
– «Всё» вы должны были сказать вчера, – ледяная усмешка скользит по моим губам, та самая, благодаря которой я получила заслуженное звание стервы. – Обманывать Корону, господин Байрэс, не позволено никому, четыре золотых у вас или сорок миллионов.
– Как же я… Я не могу! Тюрьма! Нет, нет… Госпожа Родери… Только не порталом!
Спокойно выдерживаю умоляющий взгляд:
– Предпочитаете шествовать к тюрьме под конвоем? Мне позвать Проверяющих?
– Нет! – отчаянный вопль.
– Тогда ступайте и ждите меня внизу.
Интересно, потом он меня возненавидит? Не первый и не последний «уважаемый» господин, которому я прививаю почтение к законам. Возможно, получив свои миллионы, он постарается основательно подпортить мою жизнь. Но мне это безразлично.
Далайн был прав – я лишена инстинкта самосохранения.
***
Возвращаюсь я с победной полуулыбкой на лице. Завтра, а может, даже ещё сегодня Службу ожидает нашествие наследников Сарьэна, спешащих доложить обо всём, о чём они столь неблагоразумно умолчали. А в этом ворохе я отыщу ниточку, ведущую к убийце. Почести я с удовольствием отдам Даллору: ему они нужнее. Но жестокого умника найду и накажу сама!
По мере того, как я приближаюсь, Пигрон становится всё бледнее и бледнее, пока цветом не начинает спорить с посетителями мертвецкой.
– Э-э… – жалобно выдавливает здоровяк. – Вы закончили с Байрэсом?
– Да, – продолжаю мило улыбаться, – он ждёт меня в холле. Я окажу ему любезность и лично препровожу в тюрьму.
– В тюрьму?! – на старшего сына жалко смотреть.
– Разумеется. За ложные показания во время следствия предусмотрен арест и штраф, господин Пигрон. Пункт третий подпункт второй сто сорок седьмого закона Лэргалла о преступных деяниях. В связи с этим вы ничего не хотите добавить к вашим словам, сказанным на дознании?
Рухнувший в кресло огромный мужчина закрывает лицо руками. Теперь я вижу его неподдельные слёзы, и текут они не так, как вчера, – картинно и не уродуя весьма симпатичную физиономию. Его нос краснеет и распухает, губы дрожат, и голос выходит противный и хнычущий:
– Вы уже знаете-е?..
– Что вы вчера встречались в гостинице «Уютный уголок» с неким Самиреком Веллспа?
Всхлипы превращаются в рыдания. М-да… Этот тоже не убийца – с такой нервной натурой мухи не прихлопнешь. Ладно, меньше подозреваемых – легче вычислить настоящего.
– Господин Пигрон! – пытаюсь пробиться сквозь начинающуюся истерику. – Обещаю вам, что имя вашего «друга» будет известно только следствию. Так что вашей даме, каким бы ревнивым ни был её муж, нечего бояться.
Всевышний! Мужчина начинает бить головой о спинку:
– Вы не понимаете-е! Это не дама… Это… молодой человек, на-ачинающий а-актёр…
– Да хоть горрт! Господин Пигрон, всё, что нам нужно, – его настоящее имя и адрес, чтобы убедиться, что ваш друг-маг непричастен к смерти вашего отца.
Даллор при этих словах смотрит на меня с изумлением. Я вопросительно вскидываю бровь, но столичный маг делает вид, что внимательно рассматривает рыдающего. Мне же на самом деле не важно, с кем и как проводил своё время сын убитого: личная жизнь подданных Короны меня касается лишь в той степени, в которой она начинает противоречить законам Лэргалла. А они гласят, что можно встречаться с кем угодно, лишь бы по обоюдному согласию.
– Имя настоящее… Адрес… пишите.
Я не записываю – запоминаю. Эрнос, площадь Искусств, дом восемь. Вполне приличный район, и от Королевского театра близко. Похоже, не только спектакли и оперы привлекали нашего театрала в столице.
– Вы меня теперь тоже… посадите?
– Закон один для всех, господин Пигрон. И оштрафую. Сердечные дела Корону интересуют мало, а ложь следствию наказуема. Поэтому потрудитесь успокоиться и привести себя в порядок: вас я тоже ожидаю в холле. Десяти минут вам хватит на то, чтоб умыться и переодеться?
Взгляд на мокрую мятую одежду – и благодарный вздох:
– Д-да…
Задумчиво смотрю здоровяку вслед. Нужно постараться, чтобы эта история не всплыла на суде. Не все в Брэгворде разделяют политику Короны, и неудивительно, что солидный мужчина так перепугался.
– Вы меня поразили, госпожа Родери.
Голос Даллора возвращает меня в реальность.
– Чем же?
– Тем, как ловко вы провели допрос, заставив не просто признаться, но и выдать себя с головой. Честно говоря, я любовался вашим мастерством и тем, как уверенно звучало это ваше «я». Вам привычно выступать от лица Короны… Где вы служили до Брэгворда?
Усмехаюсь:
– Почему обязательно «служила»? А может, я вышивала платочки своему жениху.
Усмешку мне возвращают, приправленную сарказмом:
– И между стежками приобрели привычку брать на себя ответственность? Распоряжаться и приказывать?
Пожимаю плечами:
– Платочки попадались несговорчивые.
Маг делает шаг ко мне, заглядывает в глаза:
– Родери, вам обязательно постоянно доказывать свою независимость? Кто-то однажды настолько уязвил ваше самолюбие, что теперь вы в каждом вопросе слышите подначку? Вы великолепный следователь и прекрасный маг: заклинание, которым вы заткнули всю эту ораву, было изумительно. Поверьте: я был бы счастлив служить под вашим началом, если бы судьба распорядилась иначе. То, что вы женщина, не умаляет, а подчёркивает ваши достоинства.
– Благодарю, – похвала приятна, но его догадливость беспокоит. – Все женщины любят лесть, и я не исключение. Но вам не стоит трудиться и искать ко мне подход: я не стану работать лучше или хуже, в зависимости от того, что обо мне думают и как относятся.
– Родери… – тихий вздох. – Скажите, а есть в Лэргалле люди, которые зовут вас по имени?
– Есть.
– Им вы тоже не позволяете… хвалить себя?
– Нет, – мой голос спокоен, но внутри бушует буря. – Больше нет. Господин Даллор, десять минут, что я дала старшему Сарьэну, подходят к концу. С вашего позволения, я отведу провинившихся в тюрьму и вернусь в Службу. Боюсь, скоро там начнётся столпотворение – желающие признаться побегут наперегонки.
Он кивает и тут же добавляет:
– Но наш разговор не окончен, госпожа Родери.
– Это вам так кажется, господин Даллор.
***
Тюрьма Брэгворда – здание примечательное. Сам город – современный, основанный всего пару тысяч лет назад, улицы широкие, не петляют, как в Эрносе, дома добротные, основательные, утопают в садах или парках – кому что нравится. А тюрьма – приспособленный древний замок, наследство тех времён, когда вся земля вокруг принадлежала роду Брэглл. Века стёрли память об основателях, как двойную «эл» из названия, но строгое каменное здание сохранилось памятником своим хозяевам.