Вглядываясь пронзительно в белое худое лицо Трубникова, пожурил Романа Ивановича:
— Плохо гостя кормишь, краше в гроб кладут…
И, должно быть, стыдясь перед лектором своего могучего здоровья, смущенно повел широченными плечами, а обе ручищи спрятал конфузливо в карманы полотняной куртки.
— Жаль, не пришлось вас послушать. Уезжал я. Хорошо помогли вы активу районному своей лекцией, спасибо. А то растерялись тут у нас некоторые руководящие товарищи после разоблачения культа личности. Все у них в головах переворотилось, а значит, и народу ничего толком они сказать не могут. Очень полезно было им областного лектора послушать…
Открыл дверцу к шоферу, скомандовал:
— Поехали!
В глубине машины, в самом углу, уже сидел кто-то в сером плаще, без кепки, со встрепанным пшеничным чубом. Ни бровей, ни губ, ни носа не видно было на пропеченном лице, похожем на овальную румяную булку, из которой торчала, однако, папироса.
— Наш эмтэесовский агроном! — представил Додонов.
Агроном протянул из дыма круглую темную руку, сказав отрывисто:
— Зоя Петровна!
Не успел оторопевший Трубников на место усесться, как влез Роман Иванович, придавил его крепко к мягкому горячему боку агронома, и машина ринулась проулком в поле.
— Во многих ли колхозах с лекцией побывали? — весело обернулся к Трубникову Додонов.
— В трех только…
— Ваше впечатление?
— Пока все приглядываюсь, да примечаю, рано еще судить… — уклонился Трубников от прямого ответа, не желая походя говорить о серьезном деле.
— Ну, ну! — благодушно разрешил Додонов. — Перед отъездом загляните ко мне, побеседуем.
— Непременно, — улыбнулся Трубников, — только чую, придется мне спорить с вами…
— Зачем же откладывать? — разом сбросил с себя благодушие Додонов. — Спорить так спорить.
И пригрозил полушутливо:
— Только имейте в виду, никогда противникам спуску не даю. А рука у меня тяжелая.
— Вижу! — тоже пошутил насмешливо Трубников. — Но трудно вам пристукнуть меня: я ведь на партучете состою не у вас, да и в обкоме работаю нештатным.
— Не беспокойтесь, выговор хлопотать вам не буду! — всерьез обиделся Додонов и полез напролом.
— Итак, что же вам у нас не нравится? Говорите прямо, люди свои!
— Ну, что ж, раз настаиваете, скажу: стиль руководства не нравится. И вот почему…
Не дослушав даже, Додонов круто оборотился весь к Трубникову.
— Это вы серьезно?
И прицелился в лицо ему острым, настороженным взглядом.
— Сами понимаете, это утверждение потребует фактов…
— Факты будут.
Все примолкли неловко в машине.
— Двор-то новый гостю показывали? — через плечо спросил Романа Ивановича Додонов.
— Не успел! — завозился тот на месте смятенно.
— Показать надо.
И погордился перед областным лектором:
— Во всей области такого нет! Шефы строят. Нынче вот оборудуем его к зиме…
Машина повернула вправо, огибая деревню. На угоре, где строили когда-то первый коровник, увидел Трубников длинное шлакоблочное здание, крытое шифером, с зелеными дверьми по краям и зелеными же воротами в середине. По бокам ворот белели не то колонны, не то пилястры.
Будь окна в здании чуть пониже, и не подумал бы, что это скотный двор. Трубникову доводилось даже встречать в таком здании научно-исследовательский институт.
— Хорош! — потянулся он к окну. — Во сколько же обошелся?
— В общем-то полмиллиона… — застеснялся вдруг Роман Иванович, сдвигая кепку на нос.
— Парфенон! — восхитилась усмешливо Зоя Петровна, еще шире открывая окно. — Храм Афины Паллады. Правда, на водонапорную башню денег у колхоза не хватило, доярки и сейчас ведрами воду носят. Но уж зато коровам сколько радости: ходят мимо нового двора и улыбаются. От одного погляда надои повысили…
Трубникова удивило, что Додонов не ответил ничего злоязычной Зое Петровне, только шея у него зарозовела.
Подъехать поближе к новому зданию было нельзя, столько мусору валялось вокруг. Шофер подрулил к старому коровнику, и все стали вылезать из машины.
У ворот коровника стоял чей-то мотоцикл с коляской, а вокруг него толпились, громко смеясь и разговаривая, доярки.
Долгоногий парень в лыжных штанах и синем берете уже взобрался на седло мотоцикла и взялся за руль, собираясь ехать, но женщины не отпускали его, донимая, видно, расспросами…
— Что случилось? — с ходу закричал весело Додонов.
Женщины оглянулись разом, умолкли и расступились.
— Да вот подружку провожаем, товарищ Додонов, — загораживая кого-то собой, как наседка цыпленочка, выступила грудью вперед Настя Кузовлева.
— Кого провожаете? — обеспокоился Додонов.
— Клюеву Нину.
— Куда?
— Замуж выдаем! — окатила его счастливой улыбкой Настасья. — В город уезжает.
— Подождите, — уже встревоженно взял себя за хохол Додонов. — Лучшая доярка района, и — вдруг в город! Почему? Зачем? Не понимаю!
— Так ведь жених-то у нее там работает! — сердясь на мужскую бестолковость секретаря, принялась объяснять ему Настасья. — Он, Юрка-то, хоть здешний, а после армии на завод сразу ушел. Теперь вот и Нину к себе забирает…
— Как же это можно допустить?! — возмутился Додонов, оглядываясь. — Где она?
Зоя Петровна фыркнула сзади:
— Интересно, как же это можно не допустить?!
Настатья с ревнивой опаской отступила в сторону, чтобы показать невесту. Разряженная, в светлых кудряшках, невеста уже сидела в люльке мотоцикла с маленьким чемоданчиком на коленях и горько плакала.
— Ну конечно! — обрадованный ее слезами, укорил горячо Настасью Додонов. — Легко разве из родного колхоза уезжать?! Вытолкнули девку и рады. Люди из города в колхоз к нам возвращаются, а вы ее…
Нина заплакала еще пуще, пряча в платок покрасневшее лице.
— Поплачь, поплачь… — не слушая Додонова, утешала ее весело Настасья. — Невесте да не поплакать!
— Уж вы, тетя Настя, на свадьбу-то приезжайте с Елизаром Никитичем… — всхлипывая, просила Нина. — Заместо родителей у меня будете…
— Приедем, милая. А вы с Юрой в гости к нам. Как родных примем…
Додонов меж тем отыскал строгими глазами Романа Ивановича.
— Где же ты раньше-то был? Лучших людей из колхоза отпускаешь.
Роман Иванович только плечи молча поднял.
— Надо было с женихом потолковать, — принялся выговаривать ему Додонов, — да убедить его, чтобы сам он из города в колхоз переехал к невесте. Уж я бы…
— Да вон он сидит, потолкуйте с ним сами… — усмехнулся Роман Иванович.
Додонов поднял голову на притихшего за рулем парня и тучей двинулся на него.
— Здравствуйте! — подал сердито руку. — Вы что же это, девиц тут у нас крадете?! Лучшую доярку выхватили и увозите невесть куда и зачем…
— Почему невесть куда? — оробел от неожиданности парень. — В город, товарищ секретарь, на завод…
— Кем же вы на заводе работаете?
— Шофером.
— А сколько получаете?
— Да дело не в заработке. Я в колхозе, может, и больше заработал бы…
— А в чем же тогда?
Жених нахохлился, неприязненно и обеспокоенно глядя на Додонова из-под сдвинутых бровей.
— Просто решил в городе жить…
— А квартира там есть?
— Перебьемся как-нибудь годик на чужой, потом дадут… Сейчас жилья много строят.
— И все-таки, — спросил Додонов уже с досадой, — почему же вы из колхоза уезжаете?
Передернув плечом. Юра вызывающе сказал:
— А что мне тут делать? Я хочу на механика учиться. Нынче вот в техникум вечерний поступаю…
Додонов помолчал озадаченно.
— Ну, а Нина что делать в городе будет?
— Тоже работать. И учиться. Десятый класс окончит, а потом поглядим.
— Учиться и здесь ей можно! — не отступался Додонов.
— Где же это можно-то?! — обозлился вдруг Юра — Ни выходных, ни подмены. Три раза начинала она в вечерней школе десятый класс, и пришлось в конце концов бросить…
— Ну, это мы организуем! — уверил Додонов.
— Раньше думать надо было, — отвернулся Юра и заключил решительно:
— Вообще, товарищ секретарь, хочется пожить культурно. А здесь что? В кино и то не вдруг попадешь: клуб-то из сарая, а в нем 60 мест на две деревни. Я уж не говорю о всем другом прочем…
Он хотел добавить еще что-то, раздумал, отмахнулся и замолчал.
— Так, так… — обидчиво покачивал головой Додонов. — Вот вы уедете, другой уедет, третий… А кто же здесь за вас клубы да столовые, пекарни да прачечные строить будет? Да и нельзя все это сразу поднять. Придется подождать с культурой. Надо вон скот определить сначала на место, зернотоки, сушилку строить. Верно, Роман Иванович?
— Мне ждать некогда, — взялся Юра за руль, — я жить хочу, мне образование и профессию добрую получить надо, пока годы не ушли… А насчет колхоза — может, у меня тоже сердце обрывается из-за того, что уезжаю.
И с сердитой торопливостью принялся давить ногой на педаль. Но сколько ни лягался, мотор молчал.
Сама не своя от волнения, страха и счастья, невеста сидела в люльке, как мраморная.
— Ведь надо же так случиться?! — виновато стал оправдываться перед ней будущий супруг, заглядывая в бак. — Горючее кончилось. Забыл с вечера проверить…
— Ну вот, — по-мальчишески возликовал Додонов и сел на бревно закуривать. — Никуда вы теперь не уедете. Придется обоим в колхозе жить…
Смущенный общим смехом, жених растерянно оглядывался, потряхивая черной челкой. Потом решительно пошел к райкомовекой машине.
— Браток, дай литра два горючего, — в отчаянии попросил он шофера, — мне только до МТС дотянуть, а там…
— Не давай! — закричал Додонов с места страшным голосом.
Все захохотали.
— Ну как тут не дать, Аркадий Филиппович, — вылез из машины шофер, — в такой беде сам пропадай, а товарища выручай…
Пока заправляли мотоцикл горючим, Додонов шутливо пугал невесту:
— Пропадешь ты с таким отчаянным. У него и глаза-то как у разбойника… Не езди.
Нина впервые улыбнулась, украдкой глянув на жениха с затаенной гордостью.