Вот именно в такой момент его и встретил недавно старшина Пилипенко. Семенский тяжело ступал по мостовой, потому что нес на голове телевизор «Горизонт» из починки, в правой руке сумку с бананами, в левой портфель, набитый научными монографиями.
— Здравствуй, Коля, — сказал ему старшина. — Не трудно тебе? Может, помочь?
— А кто будет бороться с трудностями? Кто будет закаляться? — спросил Семенский.
— Ты прав, — вздохнул старшина. — Тебе сказочно повезло. Ведь могли другой дом захватить. И оставался бы ты со злой тещей и отрицательной женой, как другие несчастливцы.
— Могли. — Коля осторожно опустил на землю тяжелые сумки. — И все было бы как у людей.
— Тебе, наверное, теперь на нас смотреть противно, — предположил старшина.
— А я не смотрю. Некогда.
— Может, пива выпьем?
— Пиво вредно, — ответил Семенский.
— Ты прав, — согласился старшина. — Вредно. Но я уже сменился. Приму кружку.
И вдруг, к своему удивлению, старшина увидел, как глаза Семенского наполняются слезами.
— Ты чего?
— Ничего, все в норме… Пройдет… Ну хоть бы разок тявкнула!
— Ты о ком?
— О собаке своей, Треноге. Знаешь, Пилипенко, она со всей улицы бездомных котят собирает к себе в конуру. И облизывает.
— Смотри-ка…
— А теща их шампунем импортным моет. А у жены ни одного родимого пятна не осталось!
— Да, приходится соответствовать, — сказал Пилипенко. И не знал уже, радоваться за Семенского или…
Вдруг телевизор на голове Семенского покачнулся, рухнул со всего размаха в пыль — Пилипенко его подхватить не успел — и вдребезги. Семенский обратил тоскующий взор к небу, где висело одинокое вечернее облако, и спросил:
— Наблюдаешь?
— Ты чего? — удивился Пилипенко, который стоял в пыли на коленях, сгребая в кучу остатки телевизора. — Это же просто облако.
— А вдруг не просто?
Стояла вечерняя тишина, даже собаки молчали. И в этой тишине к небу несся усталый голос Семенского:
— Может, возьмете их обратно? Хоть временно…