о господина внушал окружающим зависть своим недостижимым аристократизмом. Ни деньги, ни визажисты не способны воссоздать этот образ. Нельзя стать дворянином в первом поколении, лишь аляповатой пародией на родовой герб какого-нибудь замшелого князька. Игорь Викторович Красин, так звали этого государственного мужа, пародией никогда не был, он был тонкой подделкой, и лишь внимательный взгляд мог усомниться в его человеческой и аристократической подлинности. Однако для основного кадрового состава, кишащего в баклажанной утробе мрачного здания в Техническом переулке, господин Красин был подобен матке в осином улье. Ему хотели подражать, ему хотели нравиться, хотели познать секрет этих красивых рук. И скажи Игорь Викторович, что принимает по утрам кровавые ванны, то мелкозвездные плебеи перерезали бы всех своих подследственных. Из этой пресмыкающейся кровожадной швали, — Красин был всегда категоричен в молчаливых оценках, — могла бы получиться дружная секта свидетелей Ницше или очередное путинское племя людоедов. Ибо, не случайно, как было утверждено нашими правителями, прокуроры, полицейские и судьи — являются следующим после человека звеном в пищевой цепочке. Они бы убедительным большинством выбрали Красина вождем, без сожаления сожрав воздержавшихся. Они бы целовали ему руки, мыли его ноги, отдавали на утеху собственных детей. Конечно, рано или поздно они бы и его схавали, но уважительно урча, с подобострастным аппетитом и почтительной отрыжкой. Как это случилось с еще одним патрицием законности и порядка г-ном Довгием, экстравагантным любителем мальчиков и лысых кошек. Сия трагическая судьба бывшего шефа, тянувшего в петухах свой девятилетней срок на строгом режиме, отпугивала Игоря Викторовича от руководящих вожделений, которым он предпочитал службу без упреков, без вопросов, без сомнений и без раздумий. В нем давно что-то стухло. Душа и долг смердели задохнувшейся селедкой. А совесть он сдал еще вместе со вступительными экзаменами в Высшую школу милиции. Он считал себя патриотом, покрывая шантаж, фальсификации и пытки трепетным служением государевым интересам. Он даже ходил в церковь, но с чисто прикладным интересом, рассчитывая соскоблить с души проклятия раздавленных им жертв. Он вывел собственную теорию, что Господь компенсирует человеку безволие силой проклятия. Твердые не проклинают. Проклинают слабые и малодушные! Дрожащие твари, за глоток свободы готовые предавать и оговаривать самых родных и близких, рождают в своих ничтожных душонках смерчи ненависти, взрывающие изнутри плоть и разум своих палачей. Поэтому Красин боялся слез своих пленных больше, чем их матерной ярости и волчьего оскала. Женщины и подростки, слабые, но искренние, для него были страшнее матерых бандитов. Его мучила жгучая паранойя. Псориаз, неудачи с женщинами, наркологические забавы дочери он списывал на эти страстные слезы, на эту подлую дрожь, на порок измены, который он сатанински сеял в духовную немощь своими ухоженными руками. Окормлялся следователь в модном столичном приходе, в квартале лучших бутиков и ресторанов. Отец Викентий, молодой рафинированный священник, с заплывше-розовыми глазками, называл Красина «воином Игорем», каждый раз благословляя его на борьбу с врагами отечества. Следователь, будучи психологом тонким, разбиравшимся в людях по запаху и вкусу, Викентию не верил. Более того, этот «сладкий» поп раздражал Красина, которому достаточно было с верной точностью представить, как этот менеджер РПЦ тухло вел бы себя у него на допросе. Его раздражала дежурная здравица Путину, Медведеву и всем россиянским властям, которая превращала в глазах следователя воскресную молитву в едкое лизоблюдство, предписанное Патриархией. Но только здесь готовы были отпускать его грехи. Он ходил сюда, как в аптеку, будучи почти уверенным, что вместо лекарства ему скорее всего впарят мел. Но другого выхода не было. Надежда на плацебо вернее, чем верно умирать от недуга, в том числе и морального. Как-то раз Игорь Викторович оказался во Владимирской области, по рекомендациям друзей он заглянул в Боголюбский монастырь, о настоятеле которого ходила смиренная слава прозорливца и праведника. Монахини провели следователя в келью, просили подождать. Через три часа ожидания молодая монашка смущенно сказала Красину, что настоятель отказался его принять, велев передать, что люди не спички — ломать их нельзя. Игорь Викторович вернулся в лоно Викентия, напустив на строптивый монастырь две прокурорские проверки.
Красин представился Горячеву руководителем следственной группы по убийству адвоката и журналистки, хотя это было лишним. Илья сразу понял, кто здесь главный. Немножко отлегло. На фоне зачуханных оперов и шнырей-следаков с командоприемником вместо хотя бы зачаточного интеллекта Красин действительно выглядел хранителем сокровенных знаний. Илюша про себя даже отметил некую классовую близость со своим новым знакомым, однако сдаваться он не собирался. Стоять на своем! Идти в отказ! Не сдать и не оговорить! Пусть пытают, пусть бьют, пусть попробуют сломать. Что же еще крутилось у него в голове? Взгляд молодого историка не мог не пройти мимо специфики отечественного следствия. Украдкой разглядывая Красина, Илюша отметил, что тот походил не на киношных энкавэдэшников, крепких, с красными потными шеями, лютыми багровыми лицами, а скорее на следователей гестапо, лощеных, изящных, манерно-аристократичных. Они не орали, не материли, они лишь иногда покидали кабинет, уступая место штатным садистам с пытливой выдумкой и звериным азартом.
Илюшу не били, даже не стращали ни пытками, ни жуткими сокамерниками. Ему хватило этих «намоленных» стен, отбойных рож, собственной фантазии и суровой влюбленности, вспыхнувшей в сердце юноши. Увы, мы любим только тех, кого боимся потерять. Илюша влюбился в Игоря Викторовича. Казалось, он в жизни ничего не боялся больше того, что Красин его покинет, оставив один на один с этими ублюдками.
Игорь Викторович предложил сотрудничать, времени на подумать не дал. Илья сломался. Детали допроса обсуждали часа четыре. Это был тяжелый мозговой штурм. Что-то предлагал Горячев, на чем-то настаивал Красин. Для будущих присяжных «признания» Илюши должны были выглядеть безупречно. Перед началом официального допроса свидетеля накормили. Он вежливо попросил граммов сто чего-нибудь крепкого, но просьба с хохотом была отклонена. Сытый Горячев уже смотрел на ментов без страха, но с подобострастной симпатией. Свободно шутил, свободно смеялся. На свободу он выменял страх и совесть. Увы, но даже самые идейные трусы неотвратимо мутируют в подонков.
Ближе к полуночи репетиции закончились. Игорь Викторович поправил волосы, спрятал в рукав часы и приказал включить камеру. Включили камеру.
— Старший следователь по особо важным делам Главного следственного управления Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации, — затарабанил следователь. — Старший советник юстиции Красин Игорь Викторович в помещении Главного следственного управления Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации по адресу: Москва, Технический пер., д. 2, кабинет 727, в соответствии со статьями 189 и 190 УПК РФ допросил по уголовному делу № 201/36000709 в качестве свидетеля Горячева Илью Витальевича. Дата рождения: 30 мая 1982 года. Место рождения: город Москва. Образование: высшее. Семейное положение, состав семьи: холост. Место работы или учебы: аспирант института Славяноведения РАН. Иные участвующие лица: прокурор-криминалист Главного управления криминалистики Морозов Павел Сергеевич, — после перечисления всех формальностей Красин наконец перешел к основной части допроса, обратившись к созревшему свидетелю. — Необходим ли вам адвокат при настоящем допросе?
— Нет, такой необходимости нет, — твердо отчеканил Илья.
— Знаете ли вы Громова Никиту Александровича, если да, то где, когда и при каких обстоятельствах с ним познакомились? — продолжил советник юстиции. — Какие у вас с ним взаимоотношения?
— Да, я знаю Громова, — поморщился Горячев, загнанно улыбнувшись в камеру. — Мы с ним познакомились в июне 2002 года. Мы оба учились на исторических факультетах. Следовательно, общая сфера деятельности и один круг общения. Стали плотно общаться на различные исторические, общественно-политические темы. Потом работали вместе. В 2003 году трудились в избирательном штабе кандидата в депутаты по одномандатному округу Бориса Федорова. Затем вместе работали в газетах «Реакция» и «Аргументы недели». Осенью 2006 года моя связь с Никитой Громовым прервалась. Где-то через год мы снова встретились по его инициативе. Громов позвонил мне с таксофона. Стали встречаться, но достаточно редко — раз в два-три месяца. Как правило, обсуждали общественно-политические и исторические темы. Впоследствии начали издавать журнал «Русский образ».
— Как вы можете охарактеризовать Громова? — почти перебил Горячева Красин.
— Никита — волевой, целеустремленный человек, хорошо разбирающийся в истории и политической жизни. Всегда такой спортивный. Стремился к лидерству, — тяжело вздохнул Горячев. — Писал неплохо, слог у него был яркий. Диплом Громов посвятил истокам чеченского сепаратизма и первой чеченской войне.
— Скажите, какие темы в своих статьях, публикациях или разговорах с вами затрагивал Громов? — следователь посмотрел в заготовку.
— Как правило, он отрабатывал задание редакции. Хотя больше всего его интересовали судьбы русского народа, его история, его будущее. Интересовался современными конфликтами, кавказским вопросом, балканским кризисом.
— Поясните, что такое «Русский образ»?
— Сначала это был журнал. Этот бренд я привез из Сербии, где в 1995 году группа православных интеллектуалов во главе с доктором философии Неборсты Корсничем основала печатное издание. К концу 90-х годов редакция журнала выросла в большое православное патриотическое движение, которое ратовало за восстановление большой Сербии, за традиционное общество, православные ценности и против западного либерализма. Первый номер нашего журнала появился в марте 2004 года и был издан совсем небольшим тиражом в 500 экземпляров. Всего вышло восемь номеров. Когда мы с Никитой вырабатывали концепцию издания, то стремились делать нормальный глянцевый журнал, привлекательный для читателя. Старались избегать традиционных патриотических клише, маргинальное, выступали за объективный анализ событий. С Громовым мы сделали шесть номеров, дальше я уже продолжил один. В 2007 году появилась одноименная организация — «Русский образ», который выступает за легальный путь развития правого движения. Свои жизненные приоритеты я вижу в политике и хочу реализовываться в легальном политическом поле. Надо обязательно отметить, что наше движение не выступает за свержение конституционного строя. Мы выступаем за демографию, пропаганду здорового образа жизни, славянский мир, развитие отношений с сербами, чехами, поляками. «Русский образ» участвовал в нескольких акциях на территории Сербии, в пикетах возле украинского посольства против газовой политики Ющенко, в митингах, посвященных началу бомбардировок Югославии. Наше движение является молодежным. Выступаем за позитив: спорт, здоровье, против террора и насилия. Вообще