– Он давно одержим духами, просто в легкой форме, – сказал шаман. – И совершал дурные поступки по их понуждению. Он не виноват. А я отнесся к нему не как товарищ. Но что я мог сделать?!
– Перестань страдать. Иди чаю попей, я тут посижу.
– Я не умею изгонять духов. Я никудышный шаман. Я прошел только первоначальное обучение.
– Дорогой мой, – сказал ветеринар. – Ты сам-то здоров? Какие духи? Это алкоголизм!
– Ты не понимаешь. Алкоголь отключает механизмы контроля, и разум открывается, распахивается навстречу Верхнему Миру. Если психика расшатана пьянством, она все время немного приоткрыта. Зачем шаманы жрали мухоморы? Чтобы отключить контроль. И тогда духи…
– Тебе тоже нужна профилактика, – сказал ветеринар. – Только не алкоголизма, а идиотизма!
Профилактика алкоголизма, да и идиотизма заодно состоялась назавтра спонтанно и такая, что местных пробрало до печенок. Едва шаман ослабил бдительность, а попросту говоря, забылся сном, Кравцов выскочил на улицу. В одном исподнем он бросился за помощью в село, призывая чукотское население на борьбу с тараканами, которые вот-вот поработят Землю.
Следом за Кравцовым бежали, слава богу, не тараканы, а собаки.
Правда, вид у них был до того деловой, что не предвещал ничего хорошего.
За собаками топал мамонт.
Чукотское население, мягко говоря, струхнуло.
В питомнике как раз появился дежурный тягач. Названия такого еще не придумали, говорили просто «свободный», но смысл был тот же: один гуляющий по территории мамонт, готовый в любой момент к решению любой задачи, попутно выполняющий функции сторожевого пса. Шаман и директор много спорили по этому поводу, но все-таки решили попробовать. Директор говорил – когда свободный понадобится, его сто пудов не будет на месте; шаман считал, что свободный почует неприятности раньше людей. Главное – его не придется выпускать из загона, за ним не надо далеко идти, достаточно свистнуть, он прибежит. Бывает ведь такое, что человек обездвижен, ногу сломал на ровном месте или сердце прихватило. Конечно, мамонт по зову каюра откроет вольер, прошибет любую стену, но полезен ли животному опыт взлома? Мамонта запирали, чтобы сидел тихо, ну и не будем учить плохому. Напротив, гуляние без привязи очень даже полезно. Лишь бы у зверя хватило мозгов понять, что ему разрешили слоняться не просто так, а это тоже работа, ответственное задание. Наверное, для начала пусть ходит с каюром, и постепенно будем оставлять зверя одного сначала на час, потом на два… И, между прочим, если человек не в силах позвать на помощь, единственная его надежда – свободный мамонт…
Кравцов звал, и еще как, во всю ивановскую, аж народ попрятался. Чукчам сто раз объяснили, что злых духов не бывает. Особенно в этом усердствовало новое образованное поколение, вернувшееся из интерната во всеоружии научного атеизма. Но, увидав человека во власти духов, от него бросились врассыпную и стар, и млад, причем молодые бежали намного быстрее.
А помощь тем временем пришла откуда не ждали. Пока шаман просыпался, ветеринар запрыгивал в штаны, а каюры позорно медлили, делая вид, что заняты поиском веревок, свободный мамонт Ичылгын, по-русски Дождик, негромко затрубил и выскочил с территории. Следом рванули в зловещем молчании все собаки. Обычно их мясом не корми, дай погонять с мамонтами взапуски, эта беготня сопровождается заливистым радостным лаем, а тут понеслись как на работу.
Собаки вырвались далеко вперед и плотно обступили Кравцова, мешая ему сдвинуться с места. Тот вроде даже обрадовался и начал с ними разговаривать. Тут появился Ичылгын, обхватил человека хоботом поперек туловища и унес обратно в питомник. Собаки по-прежнему молча бежали рядом, выстроившись в две колонны по бокам мамонта.
Каюры спеленали директора, завернув в одеяло, шаман лично поощрил Ичылгына и наговорил ему ласковых слов, перепало угощение и собакам. Весь инцидент шаман подробнейшим образом занес в дневник наблюдений и долго размышлял над ним. Больного отправили в Анадырь и впервые за последний год вздохнули свободно.
Кравцов не вернулся назад, вместо него пришла бумага о назначении шамана «временно исполняющим обязанности». С этого момента пошел отсчет той настоящей работы питомника, что в будущем изменит представление о мамонтах и их возможностях.
Пока еще ничто не предвещает такого развития событий, но основы заложены. В следующем году умрет жена шамана. Он будет долго оплакивать ее и не захочет жениться снова, ему под сорок, зачем эти глупости. Но дочери, почти уже взрослые, насядут на отца и скажут:
– Не смей хоронить себя раньше времени. И ты ведь так хотел сына.
– Мой сын умер, – ответит шаман.
– Попробуй еще раз, – скажут дочери, – ты сам учил нас не сдаваться никогда.
– Хорошо, я вас услышал, – скажет шаман, – а теперь отстаньте.
Через год он встретит милую молодую женщину, и его сердце забьется снова. В тысяча девятьсот тридцать девятом родится мальчик, Василий. Он вырастет не по годам мудрым, острым умом и столь же острым на язык. Бесстрашно язвительным, без оглядки на последствия. И смелым как настоящий чукотский воин, но с той разницей, понятной лишь посвященным, что боевые чукчи не боялись смерти, а в отваге Василия будет некая обреченность. Словно ему на роду написано погибнуть молодым, так чего теперь беспокоиться.
Он рано отпустит смешную монгольскую бородку и заработает прозвище «дедушка», над которым будет посмеиваться с затаенной гордостью. Есть в нем что-то такое. Он вовсе не молодой старичок, но будто живет вторую жизнь.
Отчасти так и есть. У дедушки веские основания не жалеть себя и не знать страха. Он видел такое, что не пожелаешь врагу. В нем много ненависти и ярости, и со всей этой злой энергией он навалится на работу, продолжит миссию отца. Пачка тетрадей, известная как «завещание шамана», ляжет в основу плана возрождения племенного хозяйства. Дедушка Умкы превратит его в семейное предприятие, чукотских мамонтов – фактически в отдельную породу, а чукотских заводчиков в перфекционистов, обалдевающих от собственной крутизны.
И наконец этот процесс логично докатится до появления на свет Катерпиллера и сестры его Катастрофы.
На свободном выпасе за Катькой следили пристально: мамонтенку пять лет, это самый хулиганский возраст, мамаши таких гоняют подальше, чтобы не завязали кому-нибудь хвост узлом. Но Катьку жизнь стада занимала постольку поскольку, он вечно косил своим хитрым глазом в сторону людей – как бы чего у них позаимствовать. Любил слушать радио и ладно бы уносил его с собой, но потом начинал приемником жонглировать и не всегда успевал поймать. Обожал ездовых собак и мало того, что воровал для них еду, так еще и распрягал их при каждом удобном случае.
А главное, ему ничего не стоило завести снегоход и поддать газку, а потом бегать с машиной по тундре наперегонки, радостно трубя.
Когда об этом узнал Петя, он посоветовал каюрам не маяться дурью, а нагрузить ребенка ответственностью: пусть запускает в стойбище мобильные генераторы, все равно кто-то должен ручку дергать два раза в день. Ребенок будет при деле и сразу перестанет хулиганить, вот увидите.
– Ну ты шаман, однако! – сказали каюры, на всякий случай прикидываясь чукчами.
– Хватит дурью маяться, – повторил Петя. – Вы тут все с дипломами КТС, и мне прямо обидно, что забыли, чему вас учили в техникуме. Это же элементарный уровень работы с молодым зверем. А я, между прочим, в учебник для первого курса две главы насочинял и еще методичку редактировал. Я старый уже шаман, однако, если кто не заметил…
Через неделю Пете доложили, что Катька стал как шелковый. Правда, он научился обращаться с генераторами по-взрослому, и это немного озадачивает, а если честно, пугает. Зачем надо повернуть кран подачи топлива – тут легко проследить взаимосвязь. Но, допустим, рычажок воздушной заслонки «холодного пуска», и когда его закрыть, а когда открыть – не самая очевидная вещь даже для человека. Если человеку, конечно, не объяснить.
– Но вы же объяснили? – спросил Петя.
– Да он сам подсмотрел. Но там же надо по слуху ориентироваться…
– У него слух в десять раз лучше вашего… однако! – рявкнул Петя в трубку радиотелефона. И ушел к директору жаловаться на жизнь.
В кабинете директора теперь висел здоровый, на полстены, рекламный плакат «Звезды Чукотки»: красавица Катастрофа строит детскую площадку в Анадыре, ей помогают счастливые карапузы в ярких комбинезончиках. На заднем фоне матерый Домкрат тащит волокушу с грузовиком через болото; в кузове грузовика довольные мордастые геологи пьют чай из самовара. И поверху лозунг: «Любые задачи в любых условиях». «Вот уж точно, – подумал Петя, – нарожали умников на свою голову, любая задача им по плечу, а дальше что? Кто им разрешит? Кто позволит? Люди даже собачек опасаются, а тут – мамонт. Не позволят ему показать интеллект во всю силу, забоятся».
Петя в мамонтах, конечно, души не чаял, но иногда ему думалось всякое в стилистике дедушки Умкы: то стадо, что паслось себе мирно на Умкилире, загибаясь потихоньку, мелкое да тощее, дожило бы свой век – да и ладно. Ан нет, вцепились в него императорские зоологи, вытащили на материк, выходили-вылечили, добились потомства, стали его выращивать крупнее и крупнее, чтобы, как встарь, горам подобны стали наши исконно российские волосатые слоны – и нафига? Понятия ведь не имели, зачем это делают. Уже по ходу рожали отчаянные проекты: чтобы вся матушка-Расея на мамонтах пахала, например. Да бог с вами, не нужен крестьянину-единоличнику тяговый механизм такой мощности. Лошади ему за глаза и за уши хватит. Ах, пушки таскать? Опоздали лет на сто, мамонт в прифронтовой полосе – всего лишь огромная и довольно-таки уязвимая мишень… С появлением колхозов-совхозов вроде бы для мамонтов нашлась достойная площадь, чтобы порезвиться с бороной да плугом, только зверь наш к теплому климату адаптируется туго, и растительность средней полосы вызывает у него стойкое несварение желудка. Больше полувека билась над этой проблемой советская наука и вроде бы добилась, но тут – бац! – снова весь уклад в стране переменился, и опять мамонты не пришей кобыле хвост. Спасибо, осталась привычка работать с ними «на северах», а то бы вымерли по второму разу…