крывали дневной свет. Много лет назад Тамара с матерью выбирали для всего дома современные жалюзи и только в этой спальне так и остались старые ламбрекены.
Отец лежал с закрытыми глазами. На цыпочках Тамара подошла к кровати, прислушиваясь к хрипящему дыханию. Взгляд неуверенно скользил по комнате. Как же всё поменялось за несколько недель. Капельница, таблетки… Новые запахи. Никогда даже предположить не могла, что увидит это в доме родителей.
–– Ты всё так же пахнешь васильками, – послышался тихий шёпот. Не открывая глаз, Давид нашёл её руку и поднёс к губам. Тамара нервно вздрогнула. Руки отца дрожали. Только сейчас она заметила, как отец постарел. Сколько же ему лет? Всего семьдесят четыре. Откуда эти глубокие морщины? Истощённые, короткие ресницы, утонувшие в дряблых веках? А ведь ей казалось, что отец будет жить вечно.
– Не хотел умирать, не дождавшись тебя. Прости, малышка. Виноват я перед тобой. Думал, что, выдавая замуж за Костю, обеспечил тебе счастливую семейную жизнь. Совсем забыл, что кроме денег и хорошего отношения, нужна ещё такая мелочь, как любовь.
Тяжёлый спазм перекрыл горло. Первым порывом Тамары было закричать, что отец всё сделал правильно, уверить, что она прожила счастливую жизнь. Но сдержав эмоции, она лишь улыбнулась и согласно кивнула.
–– Надеюсь, этот паразит Гурман не обижает тебя? – Давил резко открыл глаза, впиваясь в неё тусклым, помутневшим взглядом.
–– Откуда ты знаешь? – удивлённо подняла брови Тамара.
–– Я всё знаю. Ты сейчас к маме зайди. Она тоже плохо себя чувствует.
Дверь тихо скрипнула. Подняв глаза, Тамара увидела в отражении зеркала круглое, испуганное лицо незнакомой девушки в белом халате. Потоптавшись у порога, медсестра скрутила тонкий шланг тонометра и, ни слова не сказав, вышла. Тамара была благодарна девушке за эти последние минуты. Кажется, из глаз снова потекли слёзы. Но кожа ничего не чувствовала. Проведя пальцами по нижней губе, Тамара зло вонзила ногти в щёку. Пальцы покрылись кровью, а боли так и не было. Руки, ноги… Тело полностью потеряло чувствительность, заменяя привычные ощущения на пугающие, фантомные запахи и вкусы. Вместе с тошнотой, поднявшейся к горлу, скакнувшее давление медленно заволакивало взгляд сгущающейся темнотой. Схватившись за спинку стоявшего рядом стула, Тамара громко вдохнула, но вместо просветления, стало ещё хуже. Сейчас бы посидеть пару минут, но, отец не сводил с неё усталого взгляда. Снова повесив на лицо жалобную улыбку, Тамара на подгибающихся ногах прошла в соседнюю комнату.
Белая дверь в мамину спальню открылась, словно ждала её. От вырвавшейся волны специфического запаха Тамара покачнулась и в первый момент даже не поняла – реальный это запах или так же, как и остальные, навеян её нездоровым состоянием.
С будуаром матери у Тамары были связаны лучшие воспоминания детства. Листая недоступные для простого обывателя зарубежные глянцевые журналы, она выбирала драпировку для мебели, шторы и наслаждалась редкими моментами общения с вечно занятыми родителями. Через несколько лет они также декорировали апартаменты в Бенидорме, усадьбу в Альпах, но прежнего куража Тамара уже не испытывала.
Сдавленный всхлип словно острый нож проткнул воспоминания, возвращая её в реальность. Всё та же медсестра, теперь склонилась над матерью, вынимая из вены иглу капельницы. Чёрные ручейки потёкшей туши, бесконечным потоком катились по толстым щекам девушки. Кажется, она ревела. И наверное, громко. Но Тамара ничего не слышала. Сделав ещё шаг, она попыталась вдохнуть. Собравшись комом в гортани, воздух прессовался, разрывал внутренности. Кожа, ничего не чувствующая до сих пор, мгновенно отреагировала: волосы на голове зашевелились, превращаясь в тонкие антенны проводящие в организм сигналы беды. Переведя взгляд на бледное спокойное лицо матери, Тамара протяжно взвыла и, закатив глаза, медленно сползла по шершавой стене.
Истошный вой дробился, отголоски носились по углам, мерцая яркими огоньками в колышущейся ауре спальни. Собрав последние силы, Давид поднялся. Руки дрожали, удерживая одеревеневшее тело. От кончиков пальцев вверх побежали мелкие неприятные колючки. Попытавшись устроиться удобнее, он растерянно ощутил, что, пробежав по телу, колючки оставили за собой совершенно пустое, неподвластное мозгу пространство. Тело онемело и нервные окончания уже не выполняли своих функций. Перед глазами разноцветными радужными полосами проплывала вся его жизнь. Наполненная радостями и разочарованиями, счастьем и горем. В углу начали медленно формироваться пышные облака, Вышедшая из соседней комнаты Лола открыла белую дверь. Обернувшись, она остановилась, как останавливалась всегда, ожидая его. И Давид понял, что пришло время уходить. И на душе стало легко и просто. Взявшись за руки, они несколько минут расстроенно смотрели на лежащую в обмороке Тамару и, перешагнув порог, закрыли за собой дверь.
ГЛАВА 19
СЕМЕЙНЫЕ РАЗБОРКИ
После яркой зимы, с пышным снегом и солнцем, март казался особенно тусклым. Снег просел, посерел, небо целыми днями было затянуто тяжёлыми тучами.
Вытянутые сиреневые гардины на окнах сливались с удручающе- свинцовым небом. Даже непонятно то ли ранние сумерки, то ли поздний рассвет. Откинув одеяло, Анфиса нащупала под кроватью тапочки. Ещё один скучный, безрадостный день. Первой на глаза попалась косметичка. Ну, значит, с неё и начнём день. Флакончик лака. Ногти, так ногти. За окном раздался резкий свист. Рука непроизвольно дёрнулась и кисточка, сойдя с ногтевой пластинки, прошла по пальцу, окрашивая его в насыщенно гранатовый цвет. Анфиса раздражённо выругалась. Мало того, что этот оттенок лака давно уже вышел из моды, так ещё и всякие придурки свистят под руку. Засунув кисточку во флакончик, она, в который раз за сегодняшнее утро, посмотрела на часы. Одиннадцать часов, восемнадцать минут. Время тянулось ужасающе медленно. Сидение в чужой квартире уже не просто действовало на нервы, Анфисе казалось, что она потихоньку сходит с ума. Взгляд снова переместился на флакончик лака. Так, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Закрыв глаза, она протяжно втянула носом воздух. Как учили на лекции по правильной самоорганизации. «Необходимо перейти от восприятия времени двумя-тремя органами чувств, к восприятию его всеми шестью». Интересно, и как это сделать? Нет, ответ на этот вопрос лектор не дала. Как-то, во время прослушивания, она отсутствие ответа и не заметила. Хорошо, пойдём другим путём. Что надо делать в период депрессии в первую очередь? Найти положительные моменты в окружающем пространстве. Итак, лак. Стоило отметить, что лак был приличной, брендовой фирмы, так же, как и остальная косметика, купленная Ильёй. Мысль пошла дальше. А ведь совсем недавно ей нравился этот тяжёлый оттенок. Интересно, откуда Илья об этом знал? Впрочем, уже не первый раз Анфисе казалось, что неожиданный снабженец точно знает её вкус. Пожалуй, вкус – это сильно сказано. Ориентировалась
она, в основном, по цене. Чем дороже, тем лучше. Достав из косметички жидкость для снятия лака, Анфиса раздражённо вытерла закрашенный палец и подняла глаза на своё отражение в зеркале. Немытые несколько дней волосы свисали сосульками, обрамляя бледное, не накрашенное лицо. А для кого краситься? Если даже Илья уже неделю не появляется дома. Тупое сидение в маленькой комнате сводило с ума. Впрочем, выйти на улицу она боялась ещё больше.
После того, как три недели назад Илья сообщил о смерти Константина Табанидзе, Анфиса потеряла покой. Редкое общение с сестрой и братом всё же научило её ценить такую мелочь, как нормальные отношения с конкурентами. Ника с Димкой частенько обсуждали, как лучше провести операцию, чтобы не раздражать Балуя или не расстраивать Давида. Так же с благодарностью ценились и попытки вышеназванных не нарушать границы их бизнеса. Смерть конкурента многое разрушила. Даже непонятно, как такое могло случиться. Табанидзе и Балуй. Это как лев и гиена. Исход битвы был ясен, как божий день. А в результате гиена поедает льва. Естественно, Давид не простит смерти зятя. Если выяснится, что Балуй каким-то образом к этому причастен, то ему не позавидуешь. А Никуля, как на зло, то ли у Василисы, то ли ещё куда уехала. И это в то время, когда опасность, грозящая «сестрице младшенькой, любимой», выросла просто до вселенских размеров.
Правильно самоорганизоваться не получилось. Нащупав под одеялом пульт, Анфиса включила телевизор. «В счастливый путь, в загробную обитель. Под солнцем остаётся победитель», понеслось с экрана. Анфиса удивлённо прислушалась. Надо же, как в тему. Старая, музыкальная комедия «Труффальдино из Бергамо». Когда-то, в детстве, она очень любила этот фильм. Вот и сейчас молодой Константин Райкин бегал по лесу, колотя противников и хрипловатым голосом напевал нехитрый куплет. Но сегодня, глядя на его брызжущую энергию, Анфиса, вместо удовольствия, почувствовала, накрывшее чёрным покрывалом раздражение.
В глубине коридора, глухо проворачиваясь во входной двери, скрипнул ключ. Палец сам собой вжался в кнопку на пульте. Экран погас и, от наступившей тишины, стало ещё страшнее. Пока одна рука медленно натягивала на голову одеяло, вторая хаотично рылась в косметичке, стараясь выудить из-под коробочек с тенями, румянами и карандашей маленькую пилочку для ногтей. Вообще-то, Анфиса давно уже пользовалась хрустальными пилочками, но, сейчас мысленно поблагодарила Илью за старый металлический ножичек. Вряд ли он поможет ей в случае, если придётся обороняться, но сжав в кулаке тонкий рифлёный предмет, она почувствовала себя увереннее.
В коридоре послышались тяжёлые мужские шаги. Вошедший не торопился. Глухое, усталое топанье внезапно успокоило Анфису. Если бы пришли убивать, то всё произошло бы гораздо быстрее. Дверь в комнату открылась. Опираясь на косяк, Илья с интересом разглядывал серую пилочку в её руке. Анфиса облегчённо вздохнула. Вытерев вспотевшие ладони об одеяло, она исподлобья оценивала новый прикид «инженера». Чёрное элегантное пальто, шляпа с полями и даже шарф были явно не дешёвыми. Пожалуй, сейчас Илья мог бы украсить собой страничку самого дорогого глянцевого журнала и выглядел бы гораздо круче, чем многие признанные красавцы английских вестернов. Русая курчавая борода выросла ещё длиннее и сейчас выглядела спутанной и неухоженной, но это только придавало ему налёт этакой брутальной усталости.