Войдя в квартиру, Ника и Елисей вынули из шкафа вешалки и, повесив одежду, прошли в зал. Переступив через наваленную на полу кучу одежды, Ника скрипнула зубами, но ничего не сказала. Анфиса по привычке смяла свою куртку и бросила её на стул. Рядом послышалось сдавленное рычание. Обернувшись, Анфиса съёжилась под гневным взглядом старшей сестры.
–– На место повесь. Как все нормальные люди.
–– Не кри… – начала Ника, но тут же осеклась под грозным взглядом Василисы.
–– Девке двадцать четыре года, а вы с Димкой всё опекаете её, как маленькую. На этой кобыле пахать можно, а ты ей денежку через день оставляешь, чтобы не опухла с голоду. Как она нас отблагодарила? Впрочем, чего ждать от Зинкиного помёта. Мать была хитрозадой, а эта перещеголяла и родительницу. Ничего от Капитоновых не взяла. Глазищи рыжие – Зинкины, нос длинный – Зинкин, рот щёлкой и тот Зинкин. Даже родинка у всех под губой, а у этой на жопе.
Последнее было ударом ниже пояса. Знаменитая родинка, украшавшая всех Капитоновых, у Анфисы, действительно, разместилась точно в центре ягодицы. Такая же аккуратная, яркая. И такая позорная. До сих пор Анфиса была уверена, что тайну знает только она и мама и сейчас, получив подтверждение обратного, гулко обиженно заревела.
Опустившись на диван, она краем глаза наблюдала, как изящно работает над замком чемодана Димка. То, что брат даже не поздоровался, вызвало очередной поток слёз. Димку она любила и знала, что брат тоже всегда хорошо к ней относился, жалел и поддерживал. И вот теперь, глядя, как он молча выкатился из кухни, забрал у Василисы чемодан и проехал к столу, Анфиса поняла, что и от него понимания ждать не приходится.
А ведь, как просто всё начиналось. Когда Смирнов, осушив бутылочку тёщиного «коньяка», рассказал о предстоящей поездке, план созрел сам собой. Всего-то и надо было отравить бандюков, спустить тело любимого в подземный гараж, одеть его костюм, шапку и вывезти машину с трупом и денежкой.
Нельзя сказать, что всё было так легко и просто, Щуплый на первый взгляд Смирнов оказался достаточно тяжёлой поклажкой. Потаскав его из квартиры в лифт, из лифта к машине, из багажника на водительское сидение, Анфиса взопрела, словно сутки в шахте отработала. Естественно, что такое сутки в шахте она не знала, но совершив марш-бросок по ночному пригороду, была уверена, что имеет полное право на эти деньги. Впоследствии оказалось, что кожаный чемоданчик находился под защитой кодового замка и металлического корпуса. Открыть его было практически невозможно. Впрочем, кувалду ещё никто не отменял. Поездку на Мальдивы в ближайшее время Анфиса не планировала, поэтому спрятав находку, с головой нырнула в последующие события.
Купив в ближайшем ювелирном магазине фионит, она запаковала камень и спрятала его в камере хранения вокзала.
Она так дотошно продумывала детали, меняла внешность, причёску, стараясь не попадаться лишний раз в объективы камер наблюдения в общественных местах и, тем не менее, сёстры вычислили её, практически, сразу.
Свет люстры закрыла тень. Не открывая глаз, Анфиса почувствовала, как ей на плечи лёг мягкий плед. Даже не зная, по каким признакам, но она сразу определила, что вынул плед из-под подушки и укрыл её Елисей.
Кодовый замок тихо щёлкнул. Димка закончил свою часть работы. То, что в чемодане крупная сумма денег, Анфиса догадывалась, но, открыв глаза, она, не сдержавшись, так громко клацнула зубами, что Димка с Елисеем переглянулись и невольно хохотнули. Аккуратные, перетянутые банковскими ленточками пачки, плотно лежали в три, а то и четыре слоя. Денег, лежавших в чемодане, хватило бы… Впрочем, чего уж теперь мечтать. Где же она прокололась? Что сделала не так? Ведь родственники вели её с самого начала. Неужели Ника всё знала и позволила так к ней относиться? Её Ника. Ника, которая никому и никогда не давала её в обиду. Которая коршуном налетала на каждого, кто хоть взглядом посмел бы оскорбить сестрёнку. И вот такое «силь ву пле».
–– Никуля, – жалобно позвала Анфиса, не сводя глаз с прыгающих в руках Василисы пачек денег. – Когда ты догадалась, что это я… свистнула деньги?
Вероника поставила на полочку старую семейную фотографию и медленно подошла к дивану. Присев на край, она погладила ноги Анфисы, автоматически растёрла её ещё не отогревшиеся с мороза ступни. От этой манипуляции такой домашней и родной, Анфисе стало ещё горше. «Предательница», зло пронеслось в сознании, и она раздражённо выдернула ногу из рук сестры. Нику её бунт, кажется, только позабавил.
–– Видишь ли, Анфисунчик, – тихо начала она, усаживаясь поудобнее. – С таким глупым, бездарным, непродуманным разводом я ещё никогда не сталкивалась. Ты почему-то решила, что диплом воспитателя детского сада прибавил тебе ума и превратил в последовательницу Соньки Золотой Ручки. Только та тётка дружила с головой и правильно оценивала людей, которых разводила. Ты же в нашем деле – лохушка абсолютная. Как ты могла подумать, что я не отличу дешёвый фионит от бриллианта. Если бы ты поработала в нашем бизнесе, ты не подставилась бы так тупо. Несколько лет назад
мы занимались перевозкой алмазов и сотрудничали с парой огранщиков из Алтайского края. Тогда я лично изучала методику, как увеличивая толщину рундиста, корону и павильон получить бриллиант, который будет весить вдвое больше, чем кажется. Я таблицы классификации чистоты и цвета, как таблицу умножения знала. А уж в плане соотношения шкал чистоты и цвета мне равной не было. А ты меня фионитом развести решила. Но главное, место, где ты купила этот «бриллиант»?
–– Какая разница? – непонимающе подняла голову Анфиса.
–– Только такая убогая, как ты, могла оставить камень в упаковочной коробке, – раздражённо вмешалась в разговор Василиса, собирая пачки в ровные башенки и складывая их обратно в чемодан.
–– Но на ней же не было никаких данных, – возмущённо поднялась с дивана Анфиса, бросая раздражённый взгляд на старшую сестру.
–– Сверху не было, – улыбнулась Ника. – А на дне, под поролоном, было всё: название ювелирного магазина, адрес. В тот же день я зашла и показала пареньку фотографии, твою и Смирнова. Впрочем, я и без подтверждения продавца догадывалась, чьих рук дело. Чересчур уж картинно ты глазки закатывала и обморочное состояние изображала. Артистка, кстати, из тебя тоже никудышная.
В комнате повисла тишина. Неужели всё так просто. А она-то Нике поверила. И Ваське поверила. Честно говоря, ей даже в голову не могло прийти, что сёстры могут так нагло пользоваться её доверчивостью, неопытностью. Жалость к себе любимой и обманутой самыми близкими людьми захлестнула Анфису. Подняв взгляд, Анфиса словно споткнулась о каменную стену. Ника улыбалась, как будто заранее знала всё, что та может ей сказать.
– Это неважно, – изобразила вздох разочарования Анфиса, вспомнив, что раньше этот трюк работал безотказно. – Ты меня предала. Использовала.
Из глаз наконец-то выкатилось несколько слезинок, и она показательно вытерла их тыльной стороной ладони. Но сегодня Ника не кинулась успокаивать сестрёнку, уверяя в вечной любви и этот факт напугал ещё больше.
– Значит всё-таки я тебя предала, – хмыкнула Ника, упруго поднимаясь с дивана. – И точно не наоборот? Может всё же ты нас кинула?
Зло обведя взглядом опущенные макушки родственников, Анфиса показательно поджала губы. Натянув на голову одеяло, она гордо отвернулась к стене. На рисунке на старом, потёртом покрывале, она впервые увидела еле заметные проплешины. Водя пальцем по грубым ниткам мешковины, Анфиса всё ещё ждала, что Димка или Ника не выдержат, подойдут, погладят по волосам и, как в детстве, пожурят за плохое поведение. Пусть бы ругали, наказывали, только бы не молчали. Замолкал Димка всего два раза в жизни и оба раза Анфисе приходилось прикладывать много усилий, чтобы брат простил её косяки.
–– Сестрёнка, стрихнин сдай, – донеслось сверху. Анфиса даже не сразу поняла, кто из братьев заговорил с ней.
– Какой стрихнин? – она медленно развернулась, стараясь удержать честный взгляд на смеющихся глазах Елисея.
Грубо зашипев, Василиса упёрлась руками о стол. Отделив мат от делового разговора, Анфиса сделала единственно правильный вывод: Вася ей не поверила. Впрочем, это было предсказуемо. Если Анфиса и могла кого-то убедить в своей невиновности, то Вася в этом списке была последней. Не сводя глаз с придурковато-лихого взгляда Анфисы, Елисей громко расхохотался и повернулся к Нике:
–– Кто сказал, что Анфиска бездарная, посредственная артистка? Недооцениваешь ты, Никуля, нашу Сару Бернар. Ты посмотри, как отыграна эмоция! Какая экспрессия, сколько праведного гнева. Если бы лично не видел результаты экспертизы балуевских парней, честное слово, засомневался бы. Ты по какой схеме дозу рассчитывала?
–– Чё? – растерянно переспросила Анфиса, вытирая рукавом нос. Елисей почесал затылок.
–– Какое слово в данном предложении тебе непонятно? Схема или расчёт?
–– Оба, – вмешалась в разговор Василиса. – Ничего она не рассчитывала. Щедрой рукой высыпала всё, что было. Угадала, Анфиска? Меня больше волнует другой вопрос. Где ты взяла стрихнин? Сразу предупреждаю, ответ: в аптеке, не проходит.
Три пары глаз пригвоздили Анфису к дивану. Под таким сканером, естественно, в голове не появилось ни одной, более-менее правдоподобной версии.
–– У Ларисы, – разочарованно вздохнула она, снова опуская голову на подлокотник дивана. – Помнишь, три года назад скандал в больнице обсуждали, когда недостачу лекарств обнаружили. Тогда главврач на фоне стресса окочурилась прямо в кабинете. А в сейфе потом обнаружили ворованные медикаменты. Так Ларискина мать в той больнице работала. Она вместе с главврачом списывала и сбывала «запрещёнку». Когда приехала полиция, тётя Лида успела оставшиеся медикаменты спрятать в сейф преставившейся подельницы. На ту и списали недостачу.
–– А представители правоохранительных органов не удивились, что главврач прятала ворованные лекарства у себя в кабинете? – иронично скривив губы, процедила Василиса.