–– Может и удивились, – пожала плечами Анфиса. – Но весьма ненавязчиво.
Состояние депрессии прочно завладело и мозгом, и телом. Анфиса, словно со стороны видела направленные на неё взгляды родственников и понимала, что от неё ждут продолжения.
– Тётя Лида, после того случая, по быстренькому в Италию смоталась. А через полгода и дочку за собой потащила. Когда Лариска уезжала, мы в подвале схрон нашли. Среди найденных лекарств был и стрихнин. Лариска хотела сразу выкинуть, но я её отговорила. Пообещала ночью вынести, чтобы никто не заметил. А потом забыла. Вспомнила только когда Смирнов про деньги рассказал.
–– А во что ты подсыпала? – в голосе Елисея сквозил профессиональный интерес.
–– В коньяк. Смирнов уже не раз пацанов материным коньяком угощал.
–– Дожились, – вздохнула Василиса. – Зинка уже и коньяки гонит.
–– Что ты понимаешь, – возмутилась Анфиса. – Мать туда и специи, и чай добавляет. На ореховых перегородках настаивает. Куда там вашим «Наполеонам».
–– На ореховых перегородках – это круто, – восторженно прошептал Елисей. – В такую гремучую смесь хоть цианид, хоть стрихнин добавляй, ничего не почувствуешь.
–– И эта Лукреция Борджиа нас бандюками называет, – закатила глаза Василиса, захлопывая крышку чемодана. – Да нам всем, вместе взятым, до неё расти и расти. Траванёт и чужих, и своих. Рука не дрогнет. А вы с Димкой всё возитесь с ней. Всё пытаетесь из дерьма конфетку сделать. Чтобы девочка работала, денежку нормальную зарабатывала. А чудес не бывает. Вот ты, Верка, думаешь она тебе благодарна за что-то? Нет. Ты ей не помогала всю жизнь. Ты, по её понятиям, выполняла свои обязанности по обеспечению классной жизни классной сестрёнки. И тебе за счастье было убирать срач в её квартире. Зарабатывать ей на пряники. Рисковать жизнью в том же Алтайском крае…
–– Ой, да ладно, – зло прошипела Анфиса, с ненавистью разглядывая спину сестры. – Расскажи мне, мать Тереза, что ты после этой операции ничего не поимела. Например, сколько Балуевских и Заглиановских пацанов к тебе перепрыгнуло, не говоря о деньгах?
Спина Василисы резко выпрямилась, и Анфиса снова испуганно натянула плед на голову.
– Вот, сучка, – взвыла старшая сестра, оборачиваясь. – Да если бы Верка тебя из города вовремя не вывезла, если бы переговоры с Балуем и Давой не вела, где бы ты сейчас была? А уж перед Елисеем ты на коленях стоять должна после того, как он стрелки на Тамарку перевёл и в ресторане плёнку с твоим рылом выкупил. А потом ещё и Уфимского обезвредил.
–– Ага, – хмыкнула из-под пледа Анфиса. – А Лена обезвредила Костика Табанидзе, после чего Дава обезвредил Балуя и тихо отошёл, оставляя тебя королевой некоронованной. Расскажи мне, как безутешно ты стенала на похоронах.
–– Нет, – убеждённо прошептала Василиса, сверля её убийственным взглядом. – Горбатого могила исправит. Но кислород я тебе перекрою. Отныне никаких дотаций. Лично проверять буду.
–– Шоб ты жил на одну зарплату, – замогильным голосом процитировал Елисей, захватывая в замок голову младшего брата.
–– Лёлик, только без рук. Я всё исправлю, – хохотал Димка, вырываясь из объятий брата.
– Вот два придурка. Что один, что второй, – пробормотала Василиса.
Глядя на дурачащихся братьев, лицо девушки, как по мановению волшебной палочки, потеряло неприятную, злую красноту.
–– Димон, – закричал Елисей. – А Васька сказала, что мы одного поля ягоды.
–– Брехня, – гордо вскинул голову Димка. – Тебе, охламону, ещё расти и расти до братика Димушки. Кстати, Васюш, зря ты Гурмана оставила. Братва на него большие надежды возлагает.
–– Да пусть себе возлагают, – равнодушно бросила Василиса, набирая новый код в замке чемодана. – Гурман напрочь лишён лидерских качеств. Да и Томка с ним расцвела. А то, представляете, это чудо великосветское на наши головы упадёт и заставит решать её княжеские проблемы. А так и Тома с игрушкой и нам спокойнее. Уфимский с Леной рванули в Париж. Вроде все довольны.
–– Не факт, – буркнул Елисей. – Это я про Уфиму. Умный гад. И скользкий.
Разглядывая из-под опущенных ресниц благодушное настроение родственников, Анфиса облегчённо вздохнула. Кажется, пронесло. Конечно, придётся пару месяцев посидеть на голодном пайке, но потом всё вернётся на круги свои. Впрочем, может и не всё. Ведь теперь она точно знает, как привлекательна и опасна жизнь семьи. И что-то ей подсказывало, что отныне её карьера честного, но бедного воспитателя завершена. Хочет семья или не хочет, но ей придётся потесниться и принять в отцовский бизнес ещё одного совладельца.
За окном рассвело. Где-то зазвенел будильник. Начинался новый день. Надо зайти в садик, забрать трудовую книжку. Потом зайти в офис Вероники, ознакомиться со спецификой работы… В новую жизнь надо вступать подготовленной. Ребята ещё что-то обсуждали, склонившись над столом. Их приглушённые голоса витали в воздухе, затуманивая сознание. Веки тяжелели. Подложив под голову руку, Анфиса громко всхрапнула и счастливо закрыла глаза.
ЭПИЛОГ
Работа по восстановлению дома в заброшенном селе шла своим чередом. С того самого дня, когда Гурман на плечах вынес из туннеля раненого Балуя, он сюда не возвращался. Вылезая из припаркованной машины, он боялся увидеть разрушенные стены, выбитые окна и вырванные жалюзи.
Всеми работами по восстановлению дома занимался Саша Лопата. Доверие Гурмана он ценил, поэтому каждый день приезжал и лично проверял и расход материалов, и качество работы. Гурман же, поговорил с рабочими, прежде чем отправить их в деревню, и занялся более важными делами.
Остановив машину у ворот, он с опаской вошёл во двор. Солнце сверкало в чистых окнах. Ни тебе строительного мусора, ни лопат, молотков, ни, что там ещё обычно сопровождает ремонтные работы.
Весна ещё только вступала в права, но солнце уже припекало. Старая яблоня под окном покрылась первыми мелкими белыми цветочками. Гурман поднял лицо, ощущая каждой клеточкой первые тёплые лучи солнца. Приезжая в свою крепость, он всегда ощущал прилив сил и энергии, как будто возрождаясь вдали от всех.
Как здорово, что и эту весну он застал на свободе, рядом с любимой женщиной. Ещё один подарочный год. Если бы Балуй был рядом. Впрочем, история не терпит сослагательного наклонения. Балуя нет. И это не изменишь.
Пройдя к дому, Гурман не сдержал счастливой улыбки. Запах весны смешался с ароматом плова. Стрекотание сорок, жужжание пчёл, переплетались с негромким стуком посуды. Рабочие обедали.
Голос Саши показался чужим и скрипучим на фоне весеннего настроения.
–– Слушай сюда, Джамшуд, – внушал Саша, склонившись над невысоким мужчиной с азиатскими чертами лица. – Чтобы всё было сделано быстро, качественно и в срок. А если узнаю, что хоть одна лампочка пропала, уедешь в свой кишлак без ушей. Усёк?
–– Усёк, насяльника, – заискивающе закивал головой мужчина.
Саша растянул губы в довольной улыбке, по-хозяйски оглядывая отремонтированный дом.
Ещё три работника пили чай у самодельного стола, пряча смущённые улыбки в редкие бородёнки.
–– Исроилжон Нематович, – с укором бросил Гурман, приближаясь к разговаривающим. – Ну взрослый же человек. Высшее образование. Что вы себе позволяете?
«Джамшуд» вскинул глаза на появившегося из-за спины Гурмана. Смущённо переминаясь с ноги на ногу, поднял руку к воротнику и автоматически поправил несуществующий галстук.
–– Простите, – сказал он совершенно без акцента. – Просто немного достало это «Джамшуд».
–– Ты чего, Джамшуд, по-русски, что ли понимаешь? – удивлённо вытаращил глаза Саша.
Сидевшие на крыльце мужчины, уже не сдерживаясь, захохотали.
В кармане куртки завибрировал мобильник. Оставив Сашу заново знакомиться и выяснять отношения с рабочими, Гурман отошёл к машине. Вынув аппарат, он долго рассматривал незнакомый номер и, наконец, нажал кнопку ответа.
Машина подъехала к центральному входу в городской парк. Медленно поворачивая голову, Гурман несколько минут рассматривал окрестности. О вчерашнем звонке он думал всю ночь. Почему он сразу поверил позвонившей девушке? Почему припёрся в старый парк? Открыв дверь внедорожника, Гурман медленно выставил ногу на асфальт, но тут же на плечо легла рука Саши Лопаты. Выйдя из машины, охранник вразвалочку прошёл к киоску, купил пачку сигарет и, закурив, ещё раз прошёлся цепким взглядом по окружившим парк домам. Подождав, пока скроются из вида несколько гуляющих парочек, он, наконец, сделал знак, разрешающий выходить. Гурман хмыкнул. После смерти Балуя, Давида и Кости, вряд ли кто-то будет на него покушаться, но перечить Саше не стал. Всё-таки работа у него такая – охранять.
Обходя лужи и перепрыгивая через кочки нерастаявшего льда, Гурман и Саша направились к месту встречи, назначенному звонившей незнакомкой.
После смерти Балуя ребята сгруппировались вокруг правой руки шефа и ловили каждое его слово. Гурман надувал щёки, морщил лоб, стараясь скрыть растерянность.
Как хорошо было при Балуе, как-то распределялась деятельность парней, осуществлялся контроль за игорным бизнесом, назначались новые люди. И ведь в центре всего этого стоял он. Почему же сейчас он совершенно не знает с чего начать и как продолжить?
Гурман понимал, что без документации, надёжно спрятанной на облаке, очень скоро пойдут они на побегушки к Капитоновским парням, а допускать этого никак нельзя. Бездействие последних дней можно было объяснить смертью шефа, последующим трауром, но скоро пройдёт сорок дней и надо будет что-то делать. А что делать, Гурман не знал.
Недавно, в самом дорогом ресторане города отмечали сорок дней Косте Табанидзе. Вот ведь жизнь. Казалось бы, один из самых влиятельных людей города, а заниматься устройством поминок пришлось Гурману. Тамара и ближайшее окружение Давида беспомощно разводили руками, пока они с Сашей не взялись за дело. Поминки прошли скромно. Управляющие, заведующие автозаправочных станций, принадлежащих семье Заглиани-Табанидзе косо посматривали в сторону Гурмана, по-видимому, предполагая, что именно он займёт освободившееся место. Тихо звучали стандартные речи, даже катились скупые мужские слёзы. Особенно, когда на горизонте появлялся тощий юноша, державший на плече камеру с логотипом местного телевидения.