«Полной ясности о том, что происходит в этом районе, не было ни у нас, ни у немцев. Во всяком случае, на отчетной карте немецкого генерального штаба с вечерней обстановкой на 13 июля Могилев показан уже захваченным немцами. То есть, когда мы приехали в Могилев в полк Кутепова, в немецкой ставке уже считали, что с Могилевом покончено.
В наших переговорных лентах за тот же день – 13 июля – сохранился текст сообщения, полученного штабом фронта: «…район Могилев. Положение не совсем ясное, делегат еще не прибыл… Могилев в наших руках…»
В сохранившейся оперативной сводке штаба 13-й армии за 14-е число сказано: «Армия продолжала упорные бои на Шкловско-Быховском направлении по уничтожению противника и восстановлению положения на восточном берегу реки Днепр… 61-й корпус продолжает бой…»
В немецкой сводке группы армий «Центр» за то же 14-е число указывается, что в то время, как «29-я дивизия в 10.00 достигла западной окраины Смоленска», «45-й армейский корпус продолжает бои с упорно сопротивляющимся противником в районе Могилев».
Очень показательна одна фраза в этой же сводке: «Упадка боевого духа в русской армии пока еще не наблюдается».
Если местность под Могилевом, где мы были в полку Кутепова, запомнилась мне во всех подробностях и я точно восстановил в памяти, где что было, не могу сказать этого о Чаусах. Именно там комдив С.С. Бирюзов собирал свои полки.
По архивным данным видно, что немецкие танки неожиданно подошли к Чаусам и к штабу армии 15-го в 5 часов вечера. В документах штаба Западного фронта есть записка, посланная из 13-й армии: «На подступах к Чаусы завязался бой с танками. 17 часов 17.VII с. г. Связь с корпусом прервана. Начальник штаба Петрушевский».
Надо сказать, что 13-й армии в те дни вообще не везло: 8 июля, возвращаясь к себе из штаба фронта, командующий 13-й армией генерал-лейтенант Филатов был обстрелян на дороге «мессершмиттами» и смертельно ранен. В командование армией вступил генерал-лейтенант Ремезов. Выехав вперед в войска, он по дороге наскочил на прорвавшихся немцев, тоже был тяжело ранен, и 14 июля его сменил Герасименко. В разгар немецкого наступления он оказался третьим командующим за неделю.46
Как известно, писателя не стало 28 августа 1979 г. Но мало кто знает, что там, где погибли Семен Федорович Кутепов и его товарищи, бывший военкор Симонов завещал похоронить и себя. Симонов писал: «Я не был солдатом, был всего только корреспондентом, однако у меня есть кусочек земли, который мне век не забыть, – поле под Могилёвом, где я впервые в июле 1941 года видел, как наши в течение одного дня подбили и сожгли 39 немецких танков…». В 1980 году, 25 ноября, на Буйничском поле был установлен большой 15-тонный памятный камень. На огромном валуне, установленном на краю поля, выбита подпись писателя «Константин Симонов» и даты его жизни: 1915–1979. А с другой стороны на валуне установлена и мемориальная доска с надписью: «…Всю жизнь он помнил это поле боя 1941 года и завещал развеять здесь свой прах».
По странному стечению обстоятельств судьба постоянно прокладывала радом жизненные дороги этих двух ярких и мужественных людей – К. Симонова и С. Бирюзова. Сначала в Рязани. И вот они снова рядом здесь, на полях сражения под Могилевом.
На рубеже реки Сож в районе белорусского города Кричева в июле – августе 1941 года шли особенно ожесточенные бои. Генерал-майора С.С. Бирюзова в эти дни можно было встретить на самых опасных и решающих участках. Под его командованием бойцы стойко обороняли занятые рубежи и надолго задержали продвижение противника.
В память об этом на берегу реки Сож под Кричевом воздвигнут обелиск. На нем высечены слова:
«Здесь, на рубеже реки Сож в июле-августе 1941 года в ожесточенных месячных боях успешно отражали непрерывные атаки превосходящих сил фашистов героические соединения 13-й армии: 132-я стрелковая дивизия полковника И. Т. Гришина, 4-й воздушный десантный корпус генерал-майора А. С. Жадова, 6-я Орловская Краснознаменная стрелковая дивизия полковника М. А. Папсуй-Шапко, Ленинградский коммунистический батальон полковника Ф. А. Осташенко и другие воинские части.
Вечная слава павшим за свободу и независимость нашей Родины».
Ученики школы № 58 г.
Рязани под руководством Р. А. Сафиуллина посетили места, где воевал в первые дни Великой отечественной войны С. С. Бирюзов
Эта река упоминается в воспоминаниях С. С. Бирюзова
Мост через реку Проня
За ратные подвиги
В краеведческом музее г. Кричева. Беседа с Михаилом Федоровичем Мельшковым, создателем музея
Суровые меры
В это время выходит постановление Государственного Комитета обороны (ГКО) № 169сс от 16.07. 1941 г. «О строжайшем пресечении в Красной Армии нарушений воинской дисциплины, об аресте и предании суду группы командования ЗФ».47 Приведу этот документ полностью, т. к в нем своеобразно оцениваются наши неудачи на фронте:
«Государственный Комитет Обороны устанавливает, что части Красной Армии в боях с германскими захватчиками в большинстве случаев высоко держат великое знамя Советской власти и ведут себя удовлетворительно, а иногда прямо геройски, отстаивая родную землю от фашистских грабителей.
Однако наряду с этим Государственный Комитет Обороны должен признать, что отдельные командиры и рядовые бойцы проявляют неустойчивость, паникерство, позорную трусость, бросают оружие и, забывая свой долг перед Родиной, грубо нарушают присягу, превращаются в стадо баранов, в панике бегущих перед обнаглевшим противником.
Воздавая честь и славу отважным бойцам и командирам, Государственный Комитет Обороны считает вместе с тем необходимым, чтобы были приняты строжайшие меры против трусов, паникеров, дезертиров.
Паникер, трус, дезертир хуже врага, ибо он не только подрывает наше дело, но и порочит честь Красной Армии. Поэтому расправа с паникерами, трусами и дезертирами и восстановление воинской дисциплины является нашим священным долгом, если мы хотим сохранить незапятнанным великое звание воина Красной Армии.
Исходя из этого Государственный Комитет Обороны, по представлению Главнокомандующих и Командующих фронтами и армиями, арестовал и предал суду Военного Трибунала за позорящую звание командира трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций:
1) Бывшего командующего Западным фронтом генерала армии Павлова;
2) Бывшего начальника штаба Западного фронта генерала-майора Климовских;
3) Бывшего начальника связи Западного фронта генерала-майора Григорьева;
4) Бывшего командующего 4-й армией Западного фронта генерал-майора Коробкова;
5) Бывшего командира 41-го стрелкового корпуса Северо-Западного фронта генерал-майора Кособуцкого;
6) Бывшего командира 60-й горно-стрелковой дивизии Южного фронта генерал-майора Селихова;
7) Бывшего заместителя командира 60-й горно-стрелковой дивизии Южного фронта полкового комиссара Курочкина;
8) Бывшего командира 30-й стрелковой дивизии Южного фронта генерал-майора Галактионова;
9) Бывшего заместителя командира 30-й стрелковой дивизии Южного фронта полкового комиссара Елисеева.
Воздавая должное славным и отважным бойцам и командирам, покрывшим себя славой в боях с фашистскими захватчиками, Государственный Комитет Обороны предупреждает, вместе с тем, что он будет и впредь железной рукой пресекать всякое проявление трусости и неорганизованности в рядах Красной Армии, памятуя, что железная дисциплина в Красной Армии является важнейшим условием победы над врагом».
Как отреагировали на «строгие меры» в войсках, можно узнать из книги С. С. Бирюзова, в которой он писал: «Никого из нас, старших командиров, не могло, разумеется, удовлетворить сенсационное сообщение о предательстве руководства Западного особого военного округа».48 В предательство как-то не верилось. Приказ, объявлявший изменниками Родины бывшего командующего военным округом генерала армии Д. Г. Павлова и его ближайших помощников, у Бирюзова оставил самое тягостное впечатление. Ему трудно было представить, что боевой генерал, самоотверженно сражавшийся с германскими фашистами во время гражданской войны в Испании, переметнулся на их сторону.49
«Трагедия Западного особого округа состояла в том, что на него в первый же момент внезапно обрушились самые сильные удары авиации и бронетанковых соединений фашистской Германии. Беда, а не вина Павлова, – пишет С. Бирюзов, – заключалась в том, что он, строго выполняя директивы народного комиссара обороны С. К. Тимошенко, написанные по личному указанию И. В. Сталина, до самой последней минуты не отдавал распоряжений о приведении войск в боевую готовность, хотя был осведомлен о концентрации немецких дивизий у нашей границы».50
Маршал Г. К. Жуков впоследствии тоже дал оценку этому постановлению: «Всю вину за наши неудачи в начальный период войны Сталин постарался возложить на личный состав Вооруженных Сил. Был организован судебный процесс над командованием Западного фронта».51
В те же годы, спустя два десятилетия после Победы, и К. Симонов задает вопрос: «Что двигало Сталиным, когда он объявлял этих людей изменниками и предателями: отвести от себя и обрушить на их головы гнев и недоумение народа, не ожидавшего такого начала войны? Или действительные подозрения? Думается, и то, и другое – и расчет, и подозрения, ибо ему уже давно было свойственно искать объяснения тех или иных неудач не в ошибках своих и чужих, а в измене, предательстве и тому подобном.
От этой привычки потом, в ходе войны, ему пришлось, хотя и с рецидивами, но избавляться».52
Однако заметим, что постановление ГКО было направлено в войска не для обсуждения, а для беспрекословного исполнения.