го дела, тактики, широкий оперативный кругозор сочетались у него с сильной волей, большим самообладанием. А еще с высочайшим личным мужеством. В сложных ситуациях Сергей Семенович всегда оказывался на решающих участках, не раз показал пример отваги и находчивости».
Эти обобщения, сделанные начальником управления штаба армии по результатам первых боев в первые месяцы войны, имели под собой самые серьезные основания. Молодой генерал С. С. Бирюзов смог именно так убедительно зарекомендовать себя в войсках.
«Вместе с 132-й стрелковой дивизией, – вспоминает С. П. Иванов, – ему пришлось выходить из окружения. В ночь на 17 октября головной полк у села Веселая Калина был встречен сильным минометным и пулеметным огнем противника. Наши цепи залегли. И тогда полк в атаку повел сам Бирюзов. Несмотря на ранение, генерал в числе первых ворвался в деревню.
В том бою комдив был ранен вторично, но, превозмогая боль, продолжал командовать. Собрав разрозненные подразделения в кулак, он вывел их из окружения. И это в третий раз с начала войны. Тогда Сергея Семеновича наградили орденом Красного Знамени.
Генерал-майора Бирюзова военный совет 13-й армии аттестовал так: «В тактической обстановке разбирается хорошо. Умело управляет частями в бою. В боевой обстановке не теряется. Смелый, решительный, не знающий страха командир… Достоин выдвижения на должность заместителя командующего армией или начальника штаба армии».61
«На протяжении трех с лишним месяцев 132-й стрелковой дивизии пришлось вести ожесточенные бои с противником, пытавшимся окружить и уничтожить нас». За это время дивизия прошла под огнем сотни километров непередаваемо тяжелого пути отступления. Тысячи уничтоженных вражеских солдат и офицеров, множество подбитых танков, орудий, машин и другой техники – таков итог ее боевых действий с момента прибытия на фронт до переправы через реку Свапа. Правда, и в самой дивизии потери были немалыми. «Однако в основном все подразделения дивизии вырвались из трехкратно смыкавшегося вокруг них вражеского кольца. Ядро дивизии, ее костяк сохранился». 62
После тяжелого ранения С. С. Бирюзова отправили в Воронеж, в тыловой госпиталь, затем на долечивание – в Алма-Ату.
Вспоминает дочь маршала О. С. Бирюзова: «Ноги (у Бирюзова) были перебиты. Когда он лежал в госпитале, ему хотели ампутировать, и он никак не соглашался, говорил: «Ни за что! Пытайтесь что-то сделать». И, в общем, сделали несколько операций и поставили его на ноги».
Из воспоминаний О. С. Бирюзовой: «Я хочу вернуться к тому моменту, когда он нас нашел в Чкалове. Получилось так, что наш эшелон, в котором мы ехали, мы путешествовали в этом эшелоне с эвакуированными два месяца. Нас в одном месте высадят… Первый раз нас высадили в шахтерском городке на Донбассе. И, вы знаете, насколько была дружба у людей, насколько это горе общее всех сплотило. То есть пришли шахтеры на станцию, знали, что придут эшелоны с беженцами, и пришли вот эти шахтеры разбирать семьи по своим домам. И вот мы попали в одну семью, они нас искупали, потому что мы бог знает сколько ехали – ни умыться, ничего. Где-то выскочишь – речушка, мама где-то нас умыла. Нет – значит, вот так вот едем. В товарных вагонах, открытые двери. Слава богу, лето было. Нас разобрали семьи шахтеров, и утром мы просыпаемся – во-первых, все кругом чисто, в чистой кровати, солнце все заливает, пришли в кухню – там накрыт стол. Вот как сейчас помню – картошка молодая отваренная, лук, помидоры, огурцы, яйца крутые и масло сливочное. Мы же недели три-месяц питались чем попало. Что мама перехватывала, то мы и ели. И записка: «Будем после обеда. Ешьте все, что нужно».
Мы побыли у них дней 10, наверное, и нас, семьи военных, снова поместили в эти эшелоны, поехали дальше. Не знаем, куда. И приехали в вечер на какую-то станцию. Это была какая-то татарская деревенька. И в нашем вагоне были почти все из папиной дивизии. А мама взяла документы о том, чтобы просить руководство высадить нас в каком-то крупном центре. Вагон был полный – дети, подростки, всем молчать, задвинули двери, тишина. Весь состав выгрузили, подъехали подводы, всех со скарбом перевезли в эту деревеньку, которая была в нескольких километрах от этого полустанка, и ночью стали проверять состав с факелами. Открывают наш вагон, а он битком набит, полный. Тут такой скандал поднялся: «Что вы наделали! Мы сейчас вас выселим! Будете сидеть в поле! Кто за вами приедет?» Потому что уже всех увезли.
Наступила ночь. В общем, мама говорит: «Бот, у нас есть бумага». Они говорят: «Состав идет в Чкалов. Если успеете перебраться туда, ваше счастье. Не успеете, значит, будете здесь ночевать, и что будет дальше с вами, неизвестно». И вот мама говорит, что если бы мы остались в этой деревне, папа нас бы никогда не нашел, и мы бы там так и остались. Потому что маленькая деревенька – как вообще можно? И вот мы попали в Чкалов и там две недели жили на вокзале на скамейках. Разор был страшный. Через две недели женщины пошли по военным организациям – ни денег, ничего нет. Аттестат надо. А чтобы взять аттестат, нужны документы или знать, где мужья воюют. В общем, их нигде никто не принимал, выгоняли отовсюду. А среди них была одна из особого отдела. Она говорит, что вот, вас нигде не принимают, пошли тогда в наше КГБ. Ну, вы помните, какие были разговоры и прочее-прочее. Но деваться некуда, пошли. Пришли они в это управление, а им там: «Да садитесь, да отдохните, да мы вам сейчас воды». Они, конечно, разревелись все, потому что их кругом гнали, а тут – садитесь, да в чем дело, да расскажите, да мы сейчас попробуем что-то сделать. В общем, выделили им какие-то небольшие денежные средства. И вот мама тогда сняла даже не комнату, а угол у бабушки одной на окраине за вокзалом.
И когда папа узнал, что мы находимся в Чкалове, приехал на вокзал, выходит, к нему подходит дежурный офицер: «Товарищ генерал, куда вас?» Он говорит: «У меня семья здесь, давай в центр». Вот, значит, они едут в центр. «А на какой улице-то?» Папа: «На 2-й Буранной». «Товарищ генерал, вы бы сказали сразу. Это у нас здесь на слободке, за вокзалом». И вот они приехали на эту Буранную, а там деревянные домики на курьих ножках стоят. И вот папа поднялся в этот домик, а выпрямиться не может. Маленькие потолки там. Бот так вот стоит и в ужасе, где его семья находится. Тут прибежали все женщины, которые с мамой были, жены его сослуживцев, конечно, со слезами и со своими просьбами. Он говорит: «Ну, завтра пойду к коменданту Чкалова бить морду. Что это такое? Мы воюем, а наши семьи вот в таком состоянии находятся». И пошел к коменданту. А навстречу идет его сослуживец, где-то они вместе служили, знали друг друга. Тот: «Сережа, дорогой!» А он с костылем, с палкой. Говорит: «Подожди. Я пришел отколотить тебя. Что ты делаешь с нашими семьями?» Он говорит: «Да я только заступил сегодня».
А того коменданта города расстреляли, у него жуткое безобразие – и растраты были страшные, и раненые у него прямо на вокзале лежали. Страшное дело было. Его под суд. И через неделю папа нас забрал. А он, когда лежал в госпитале Алма-Ата, там нас разыскивал. Ему выделили комнату, а комнату выделили в домах наркомата. Тогда у нас не министерства были, а наркоматы. И вот у наркома сельского хозяйства была трехкомнатная квартира, его потеснили и предложили папе одну комнату из этих трех. Папа говорит – взял самую солнечную. Мы потом с ними очень подружились. Чудесная семья. Было у них двое детей. Мы потом даже с ними переписывались. И в Алма-Ата мы прожили два года. Папа с нами недельку побыл и потом отправился на фронт».63
В этом откровенном рассказе спрессовано все: страшные будни войны на фронте и в тылу, ужасы эвакуации, стойкость женщин и детей, переживших тяжелейшую дорогу от западной границы на Урал. Все там были в равных условиях – дети генералов и дети шахтеров. Все ждали сводок с фронта и писем от родных мужчин. Семье Бирюзова повезло. Сергей Семенович оказался в отпуске по ранению в тылу, помог своей семье чуть лучше устроиться. А ведь мог и не оказаться в тыловом госпитале. Мог просто до него не дожить… Ранение было слишком тяжелым. Иначе бы его в далекий тыл не отправили. Не та обстановка была на фронте, чтобы долечиваться генералу. А могло все обернуться и вовсе по-другому. После тяжелого ранения мог 36-летний Бирюзов остаться безногим инвалидом и навсегда остаться в тылу. К его счастью и по его настоянию этого не случилось. Ноги удалось спасти. Генерал Бирюзов возвратился на фронт.
Возвращение в родную дивизию
«После госпиталя снова вернулся в ставшую родной дивизию, но ненадолго. В апреле 1942 года я был назначен начальником штаба 48-й армии, которая вела бои на Орловском направлении в составе Брянского фронта».64
Обращает на себя внимание и тот факт, что после излечения С. Бирюзова хотели назначить начальником штаба резервной армии. Однако он отказался от нового назначения и попросил направить его в родную 132-ю стрелковую дивизию, посчитав при этом, что на посту командира он принесет больше пользы.65
Дивизия участвовала в зимнем контрнаступлении под Москвой. Она освобождала от противника Елец и Ливны. Люди гордились этим и рвались к новым боям. И еще одно приятное событие произошло в жизни генерала С. С. Бирюзова. За участие в тяжелых оборонительных боях осенью 1941 года, когда его дивизия нанесла значительный урон врагу, советское правительство наградило его орденом Ленина.
Наступательные действия к приезду комдива успели закончиться. Весь Брянский фронт опять перешел к обороне. Исчерпав свои возможности для наступления по всему фронту, 13-я армия продолжала наносить противнику отдельные удары с ограниченными целями.
Разумеется, из сказанного не следует, что войска получили передышку. Наши командиры уже в полной мере испытали на себе, что значит иметь слабо обученные войска, убедительным примером деятельностного подхода к обучению солдат тому, что необходимо на войне, является приказ командира 132-й стрелковой дивизии генерал-майора С. С. Бирюзова от 24.02.1942 г. «О подготовке начсостава штабов, частей и подразделений рядового и младшего начсостава 132-й сд»: