97
Войска Южного фронта, наступающие на главном направлении, преодолеть тактическую зону обороны противника вторично не смогли и вели бои в глубине этой обороны, продвинувшись на отдельных участках от 1 до 8 км. Вследствие неуспеха при прорыве обороны противника на центральном участке была произведена перегруппировка 51-й армии, 19-го танкового и 4-го гвардейского кавалерийского корпусов к левому крылу фронта для развития успеха 28-й армии.
Началась борьба за Мелитополь. В течение 15 и 16 октября бои в Мелитополе носили особенно ожесточенный и кровопролитный характер. В боях за Мелитополь противник применял большое количество танков, штурмовых и самоходных орудий. Противник устанавливал в зданиях мины или сюрпризы, изготовленные из противопехотных гранат, противотанковых мин натяжного действия, с прикреплением к окнам, дверям и другим предметам и вещам.
Строгий, требовательный характер С. С. Бирюзова был хорошо известен на фронтах, где ему довелось воевать. Но столь же хорошо известно было и то, что Сергей Семенович был человеком справедливым, честным, порядочным. В своих дневниках, вышедших под названием «Разные дни войны», Константин Симонов вспоминал о Бирюзове такую историю:
«Бирюзов был болен. Ему надо было дать успокаивающее, обезболивающее средство. Тот врач, на долю которого это выпало, дал генералу лекарство и только потом вдруг обнаружил, что по нелепой оплошности дал, оказывается, совершенно другое лекарство, и при том в дозе, правильной для обезболивающего средства, а для этого чрезмерной и даже опасной для жизни.
Врач немедля принял меры и заявил начальству о происшедшем.
Больному было плохо и делалось все хуже, несмотря на срочные меры. Помогут ли они, было неизвестно. Врача арестовали. Оплошность носила такой характер, что ему грозил суд.
Бирюзов пришел в себя. Принятые меры в соединении с природным здоровьем спасли его. А врач сидел под следствием. Придя в сознание, Бирюзов приказал освободить врача из-под стражи и привести к себе. Поговорив с ним и услышав объяснения, как все это вышло, Бирюзов поверил ему и приказал закрыть дело. А врача оставили на том же месте, где он служил.
Бирюзову пробовали возражать, но он был не из тех, кого легко переспорить; поверив, он настоял на своем, не дал сломать человеческую судьбу».98
«И во время войны, и после нее, когда я видел Бирюзова, я, глядя на него, молчаливо вспоминал историю с ним и с врачом», – эти слова Симонова многое определяют в их, продолжавшихся долгие годы, отношениях.
Уличные бои за Мелитополь советская пехота вела при большой насыщенности истребительно-противотанковой артиллерией. Стрелковым полкам, как правило, придавались истребительно-противотанковые полки, которые обеспечивали продвижение батальонов и рот при штурме отдельных зданий и в боях за отдельные улицы.
20 октября 1943 года Южный фронт переименован в 4-й Украинский, начальником штаба которого до мая 1944 года был генерал С.С. Бирюзов. О настроениях, владевших Сергеем Семеновичем Бирюзовым в эти дни, нам вновь расскажут его письма к родным.
«24.10.1943
Добрый день, дорогие Юля, Валичка и Олечка!
Работаю я начальником штаба фронта, раньше он назывался Южный, а теперь 4-й Укр. фронт. Поэтому все то, что читала в приказах Верховного главнокомандующего о Южном фронте, есть частица и моего труда. За этот год наши войска и яс ними отшагали зимой 800 км, и летом два раза по 300 км, итого 1400 км. За эти операции я в этом году дважды награжден высокими наградами, а всего трижды, включая медаль «За оборону Сталинграда». Не так удовлетворяли награды, как успехи, которые мы проделали».
Далее в письме его автор сообщает, что при освобождении сел Донбасса: «Жителей почти там не было. Из отдельных подвалов вылазили испуганные изможденные дети, и в каждом из них мне казались мои дети. Я очень жалею и переживаю за всех крошек, и когда еду, то всех находящих на дороге детишек сажаю в машину. Посадил я однажды двух маленьких мальчиков и вез их 25 км. Интересные дети. Один из них назвался Мишка, при разговоре картавил, ему лет шесть, и вот он изрек: вот если бы нам сейчас убитого немца, мы бы с него штаны и ботинки содрали, а то, говорит, у меня худые штаны, а у Гришки нет ботинок. Страшная жизнь: едешь и видишь то там, то там валяются трупы убитых людей и животных, и как-то чувства огрубели и не воспринимают, а вот от поселков, уничтоженных дотла, бежит по коже мороз. Пойманных поджигателей-факельщиков вешаем.
На днях у нас были тяжелые бои, сотни танков противника ходили в атаку, но ни одного метра ему не удалось взять, а десятки танков были подожжены. Сейчас идет дождь и туман. На улице очень грязно, а война не останавливается ни на одну минуту.
Здоровье, в основном, хорошее. Чувствую себя хорошо. Условия работы и сама работа нервная. Все 24 часа звонки, а не каждый звонок несет радостные вести. Часто бываю на передовых в 2 и менее км. С линии наблюдаю бой и руковожу им, что бывает только на самых ответственных направлениях. Несколько раз пришлось быть под непосредственной бомбежкой, не говоря уже об обстреле. У нас это обычное явление. Хлопцы со мной ездят храбрые. Шофер имеет три награды, адъютант – две или три, да и сам не промах».99
Осенью 1943 года под городом Мелитополем разведчики 953-го стрелкового полка 257-й дважды Краснознамённой дивизии проникли в тылы к немцам, взорвали большой склад боеприпасов, а по возвращении привезли двух офицеров в качестве «языков». Вылазка советских разведчиков была настолько дерзкой, что ею заинтересовались начальник 4-го Украинского фронта Ф. И. Толбухин и начальник штаба фронта С. С. Бирюзов. Да и до этого рейда по тылам разведчики полка совершали немало операций и доставляли ценных «языков».
И вот в 20-х числах октября из штаба фронта выехал в место расположения полка ни кто-нибудь, а сам генерал Бирюзов, чтобы взглянуть на «дерзких разведчиков» и вручить им ордена. Бот как рассказывал об этом один из участников событий:
«Мы знали прославленного и бесстрашного генерала, видели его неоднократно даже в боях, опасались за его жизнь.
Когда мы выстроились в сопровождении командира полка и других офицеров, к нам шёл высокий стройный богатырь.
Один из разведчиков, видевший его впервые, восхищённо произнёс:
– Да это же настоящий Илья Муромец!
С шутками и весёлой задорной улыбкой вручил нам генерал ордена, а затем кашлянув в кулак пробасил:
– Ну, хлопчики, а кто из вас, может быть, в детстве лапти носил?
Ребята в смущении переглянулись, не поняв этого озорного вопроса. Да и я, рязанец, тоже по-настоящему не понял намёка генерала, но на его щекотливый вопрос всё-таки осмелился ответить.
– Я носил, товарищ генерал…
– Откуда сам? – оживлённо спросил генерал.
– Из Рязанской области.
– А точнее?
– Чернавский район, село Павловское, бывшие Чёрные Курганы.
– Землячок мой, – и генерал тепло обнял меня.
Смутился я и не знал, что сказать ему.
– Вот она, настоящая русская душа! – в восторге сказал он командиру полка. – Я многих рязанцев встречал, орлы ребята. А сам я из Скопина – рукой подать до его села.
В то время я был комсоргом взвода разведки. А во взводе почти все комсомольцы. Все же, как-никак, был хотя и небольшим, но политработником, как шутили ребята, «без отрыва от производства». И всё же находились озорники, кричали мне:
– Эй, землячок Бирюзова, быстро к комсоргу полка!
Как-то Бирюзов с двумя офицерами ехал по городу на автомобиле. Увидев нас, притормозил.
– Как, ребята, дела?
– Отлично, товарищ генерал! Бьём гадов!
– А Илья Поликахин жив?
Я в это время находился за спиной другого разведчика, вскоча по стойке «смирно», чётко произнёс:
– Рядовой Поликахин пока жив!
– Это почему же пока? – он вышел из машины и подошёл ко мне, пожав руку, – надо уничтожать врага и оставаться живым…
– Ну а в моём Скопине бывал?
– А как же! – отвечаю я. – Много раз. Особенно на базар любил с ребятами ходить. В нашем-то селе его не было.
– Что-нибудь купить?
– Нет, продать, – пробормотал я, – был такой случай. Отец был мне неродным, недолюбливал меня. А тут, как на грех, нечаянно разбил стекло у фонаря «летучая мышь». Украл у матери двадцать яиц и даже курицу упёр.
Взрыв громкого хохота не дал мне досказать эту историю. Все поняли её конец. Весело смеялся и Бирюзов, поговаривая: «Ну и ну!».100
Илья Паликахин, земляк Бирюзова, еще станет Героем Советского Союза, встретится с генералом в 1944 году, после освобождения Севастополя.
Поликахин отличился в боях при штурме вражеских укреплений на Сапун-rope и в освобождении г. Севастополя.
Из наградного листа: «Тов. Поликахин, выполняя задачу по разведке в тылу врага, 9 мая 1944 г. пробрался с группой своих товарищей в центр г. Севастополь и под сильным артогнем противника, презирая смерть, тов. Поликахин, действуя смело и решительно, сеял панику среди врага, расстреливая из автомата и забрасывая гранатами вражеских солдат. Сам лично уничтожил 14 солдат, один станковый пулемет вместе с расчетом подорвал гранатой. Одним из первых, несмотря на ожесточенный ружейно-пулеметный и артиллерийско-минометный огонь врага, водрузил Красный флаг Советского Союза на здании гидрометеостанции».
Звание Героя Советского Союза ему присвоено 24 марта 1945 г. Войну закончил в Восточной Пруссии.
На фронте воевали также старший брат Поликахина – Дмитрий Поликахин, сводные брат и сестра – Василий и Анна Фомины.
15 мая 1945 г. Поликахин демобилизован. С 1951 г. с семьей жил и работал в г. Железнодорожный Московской обл., активно работал в комитете ветеранов Великой Отечественной войны, выступал в школах, был внештатным корреспондентом газеты «Знамя коммунизма» и «Ленинское знамя», стоял у истоков создания городского краеведческого музея. Написал книгу «В горниле войны», изданную в 1975 г.