– Собственными глазами видел, – растерянно произнёс Василий. – Лицо в крови. Похож на Резанова.
– А вы что, ждали Резанова? – вскинул глаза на Дерюгина Чеботарёв. – Мы договорились о встрече. Почему бы не поговорить, интеллигентные же люди… – Вы утверждаете, что убитый – Резанов?
– Ничего мы не утверждаем, – вступил в разговор Тяжлов. – Это шофёр предположил. А мы с Юрием Владимировичем близко к телу не подходили.
– Не оказали помощь пострадавшему? – Это вы бросьте, Виктор Васильевич, – возмутился Тяжлов. – Просто не успели. «Скорая», видимо, была поблизости, потому что подъехала буквально через три минуты. Врач сказал, что пострадавший жив. И тут же они его увезли. – Значит, вы не уверены, что это был Резанов? – повернулся Чеботарёв к Василию. – Я Резанова пару раз мельком видел, – пошёл на попятный охранник. – Запомнил только джинсы и кожаную куртку. Этот тоже был в джинсах и куртке, а лицо в крови. Ну а поскольку Юрий Владимирович ждал Резанова, то я подумал, что это он.
– Вы его вблизи рассматривали? – Не подходил он к нему, – опять вмешался в разговор Тяжлов. – Десяти шагов не дошёл.
– Кровь увидел на лице, – признался Василий. – Жутковато стало. – А выстрелы вы слышали?
– Я ничего не слышал, – сказал Василий. – Я телевизор смотрел. Вот тут, в прихожей. – А по телевизору шёл боевик?
– Боевик. – А в боевиках, как известно, стреляют, – усмехнулся Чеботарёв. – Может, вы именно эти выстрелы слышали?
Ответить Дерюгин с Тяжловым не успели, поскольку вошёл сердитый и изрядно промокший Корытин и ругнулся с порога:
– Ни следов, Виктор Васильевич, ни свидетелей. Нашёл одного, который видел, как к дому машина подъезжала, и вроде в неё что-то грузили, а более он ничего не знает. По утру ещё порыскаем, сейчас неудобно людей беспокоить. А что с трупом?
– Нет трупа. Люди с огнестрельными ранениями ни в больницы, ни в морги не поступали.
– Что же вы нам голову морочите?! – возмутился Корытин. – Солидные люди. – Вызов поступил не из этого дома, – осадил опера Чеботарёв, – а из автомата. – Нет уж, позвольте, – запротестовал Тяжлов. – Мы звонили в милицию дважды, сначала Василий, потом я.
– Может, пьяный был или обкуренный, – предположил Корытин. – Перевалился через забор, шмякнулся мордой о камень и затих, а в «Скорой» оклемался. Врачи разобрались что к чему и выкинули его по дороге. А сейчас все будут отказываться, что мальчик был.
– Ладно, – вздохнул Чеботарёв. – Составим протокол и возвращаемся. – А что писать-то? – спросил Корытин, подсаживаясь к столу. – Пиши, что во дворе дома было обнаружено тело, – продиктовал Чеботарёв, а потом обернувшись к Василию спросил: – Вы будете настаивать, что это было тело Резанова?
– Нет, не буду – Тело мужчины в джинсах и кожаной куртке, с окровавленным лицом, – продолжал диктовать Чеботарёв. – На выстрелах будете настаивать?
– Чёрт его знает, – засомневался Тяжлов. – Скорее я бы отметил звуки неясного происхождения.
– Запиши: звуки похожие на выстрелы.
– Позвольте, – запротестовал Дерюгин. – Если выстрелов не было, то не было и звуков. – Так были выстрелы или нет?! – рассердился Корытин. – Раз люди не хотят подписываться под выстрелами, то не вноси их в протокол. Номер «Скорой» не запомнили?
– Нет, – развёл руками Тяжлов. ` – Значит так: трое людей в белых халатах, предположительно врачи… – Что значит «предположительно»?! – возмутился Тяжлов. – Мы вызвали «Скорую», она приехала и увезла пострадавшего.
– Диспетчерская ваш вызов не подтверждает, – возразил Чеботарёв. – Ты посмотри, что делается! – всплеснул руками Тяжлов. – Но ведь и про вас, Виктор Васильевич, можно сказать – предположительно следователь Чеботарёв, предположительно прибыл на место преступления, которого предположительно вообще не было.
– Мой выезд на место преступления зафиксирован в дежурной части, – спокойно возразил Чеботарёв. – И состоялся он по звонку из автомата. Не назвавший себя человек сообщил о трупе во дворе вашего дома.
– С этими ребятами и из «Скорой» и из милиции я ещё разберусь, – пообещал Николай Ефимович. – А пока попрошу отметить в протоколе наши звонки.
– Да что ты прицепился к этим звонкам, – удивился Юрий Владимирович. – Эка важность.
– Вы, господин Дерюгин, на звонках настаивать не будете? – Ты в своём уме? – рассердился на хозяина гость. – Нас же обвинят в том, что мы не оказали помощь пострадавшему. Я настаиваю на том, чтобы звонки были занесены в протокол. А без этой записи я его не подпишу.
– Буря в стакане воды, – вздохнул Корытин. – Этот пьяница уже третий сон в своей постели видит, а мы тут попусту нервы мотаем.
Протокол, наконец, оформили, как положено, подписали и начали прощаться. Засобирался и Тяжлов, время было позднее. Впрочем, отъехал он не раньше, чем с Дерюгинского двора убрались огорчённые пустыми хлопотами сыскари.
– Не нравится мне всё это, – сказал хозяину Николай Ёфимович, садясь в машину. – Так вроде обошлось всё, – удивился Дерюгин.
– Это ещё по воде вилами писано. По-моему, это был всё-таки Резанов. И если журналюги пропал, у нас с тобой будут большие неприятности.
– Хочешь сказать, что Астахов привёл свою угрозу в исполнение? – тихо ужаснулся Дерюгин. – Но ведь это чёрт знает что.
– Паниковать раньше времени не будем, – остерёг коллегу Тяжлов. – Но на всякий случай будь начеку.
Тяжлов уехал, а у Дерюгина всё внутри оборвалось. Говорил же этому старому индюку, что Астаховские угрозы не пустое сотрясение воздуха. Да и не осмелился бы этот трусоватый сукин сын шантажировать солидных людей, если бы не чувствовал за собой силу. И сила эта – не какие-нибудь уголовники и уж тем более не мелкие аферисты. Не того калибра человек Астахов, чтобы кидаться в авантюры. Но предлагал-то что, мерзавец, – петлю предлагал себе на шею накинуть, а конец верёвки ему в руки дать. Захочет сейчас задушит, захочет немного погодя. Ведь можно было бы и помягче это дело провернуть. В конце концов, Дерюгин не шантрапа уголовная. И если ему противостоят, а точнее принуждают к сотрудничеству государственные структуры, то почему бы ни поставить переговоры на деловую основу.
Время было позднее, но сон к Юрию Владимировичу не шёл. Мелькнула даже мысль, не поехать ли на городскую квартиру к жене под бочок, но эту идею пришлось оставить. И время позднее, и отношения у них с Татьяной сейчас не те, чтобы горестями делиться. Чёрт повязал в своё время Дерюгина с Агнией. Мало кругом девок, что ли, а вот его угораздило спутаться с замужней женщиной. Теперь её муженёк будет крупно гадить Юрию Владимировичу. И осуждать его глупо. На его месте Дерюгин вёл бы себя точно так же. Даже не потому, что Отелло какой-нибудь российского разлива, а просто – должен же мужик сдачи дать, если у него увели бабу, пусть и не шибко любимую. Нагадить сопернику и получить от этого удовольствие. А Астахов, по доходившим до Юрия Владимировича сведениям, человек самолюбивый и мстительный. Самым обидным было бы сейчас дать слабину и от испуга наделать глупостей. Тяжлов-то, пожалуй, во многом прав – не стали бы специальные службы действовать столь топорно. Проверить надо Астахова, выявить его связи, если таковые имеются, а уж потом делать выводы.
Сведения, которые раскопал Корытин за последние дни, показались Чеботарёву весьма любопытными. Выяснилось, что в магазине, где отоваривался Рекунов, работает родственница Певцова. Оказалось так же, что Светлана знакома не только с родственницей, но и с самим Василием Семёновичем. Более того, у них был или намечался роман.
– Рекунов свою пассию заподозрил в неверности, – пояснил Корытин. – Во всяком случае, Певцову всерьёз угрожали и даже набили физиономию, что зафиксировано в отделе милиции по месту жительства.
– А почему ты решил, что его били люди Рекунова?
– Среди свидетелей инцидента проходит Светлана. Надо полагать, и для неё прогулки с Певцовым не обошлись без неприятных последствий.
– Значит, и у Светланы, и у Певцова были причины ненавидеть Рекунова? – Были, – подтвердил Корытин. – Рекунов, несмотря на некоторый внешний лоск, так и остался уркой. Думаю, что Светлану он держал в чёрном теле, весьма скупо оплачивая её сексуальные и иные услуги.
– Иные? – насторожился Чеботарев. – Связь между Рекуновым и Дерюгиным осуществлялась через Светлану и Агнию, а значит, милые дамы были в курсе тех сумм, которые прокручивались в банке Костиковой:
– То есть Ксения не знала, что в её банке отмываются деньги Рекунова? – Поначалу, видимо, нет, но ей, похоже, открыли глаза. И открыли при участии либо Агнии, либо Светланы. И это многое объясняет в поведении Ксении Николаевны, которая не убоялась кинуть номенклатуру, хотя у них на неё наверняка была заготовлена узда. Однако в определённый момент козырь Костиковой оказался старше – видимо, в её руки попали документы, подтверждающие связи Дерюгина с преступным миром. Можешь себе представить, как напугала губернскую элиту предполагаемая связь Ксении с Паленовым, после спровоцированной Астаховым статьи Резанова. В качестве подтверждения серьёзности своих намерений они испортили Костиковой причёску. Вот тут некто и предложил ей своё покровительство. В тупике состоялась проверка нового союза на прочность. – Ксения здорово рисковала, согласись?
– Для страховки она взяла с собой Резанова, и я думаю, твой приятель, Виктор Васильевич, был готов к стрельбе.
– Ты хочешь сказать, что Резанов был абсолютно трезв по выходе из ресторана? – В этом я абсолютно уверен, ибо опросил более десятка свидетелей. Ксения с Резановым были в том кабаке не в первый раз, и обслуга их отлично знает.
– И, тем не менее, по утру он ничего не помнил, иначе не стал бы нам звонить. Зачем ему светиться?
– Похоже, Ксения чем-то опоила своего любовника, дабы уйти от ответа на неприятные вопросы. Но не исключено, что это сделал Атемис, который не хотел светить своих людей перед Резановым.
Версия выстраивалась прелюбопытнейшая. Если предположения Корытина и Чеботарёва были верны, то некто чрезвычайно умный проводил в жизнь очень сложный и хорошо просчитанный план.