Самоуничижительные мысли и поведение чреваты самыми разными проблемами со здоровьем: бессонница, высокое давление, головная боль, мышечное напряжение, проблемы с желудочно-кишечным трактом, набор веса, ухудшение памяти и концентрации и прочие неприятности, атакующие наш организм, если мы испытываем стресс.
Короче, ничего хорошего.
Очень важно уметь напоминать себе, что вы не чудовище, не урод и не неудачник, что ваши проблемы — общечеловеческие. Это очень эффективное лекарство от стыда и метод самопомощи. Вы просто человек, который пытается растить другого человека в безумном, сложном и суматошном мире, где никто на самом деле не понимает, что делает. Просто у некоторых хорошо получается притворяться.
Природа, воспитание, реальность: откуда берутся мысли о собственной никчемности
Поскольку вторые и третьи стрелы лишь усугубляют ситуацию, возникает вопрос: как так получилось, что люди начали винить себя в окружающем их хаосе, хотя хаос (пусть это и неприятно) не что иное, как нормальное положение дел? И почему мы продолжаем так себя вести?
Короткий ответ: одному Богу известно.
Я не увиливаю от ответа, просто часто поведение людей не имеет четкого объяснения. Как, например, невозможно объяснить, почему мы так к себе жестоки. И это нормально; не всегда нужно понимать причины происходящего, чтобы его (происходящее) изменить.
И все же склонность человека к самокритике и самоуничижению чаще всего объясняется сочетанием трех факторов: природа, воспитание, реальность (то есть наша жизнь сейчас). Читая ниже перечень факторов, усугубляющих самокритичный настрой, обратите внимание, что там нигде не написано: «Вы ужасный человек, никчемнее всех других». Я не устану повторять это до скончания дней (или до конца этой книги): вообще не важно, плохой вы родитель или хороший; если вы уверены, что вы — плохой, это вредное убеждение и дурное обращение с самим собой. Поскольку книга про пользу и хорошее обращение с собой, на этом и сосредоточимся.
Природа: человеку свойственно искать контакт, сравнивать себя с другими и преувеличивать масштабы катастрофы
Как бы безумно это ни звучало, у вторых стрел есть эволюционное преимущество. Люди запрограммированы на сохранение связи с общиной, и кажущееся бессмысленным поведение (в том числе самоуничижение) проистекает из этой первичной потребности в контактах. В доисторические времена самодовольных выскочек и тех, кто был со странностями или слишком выделялся из толпы, ждала одна судьба: их изгоняли из племени, и они в одиночестве бродили по саванне до первой встречи с голодным саблезубым тигром.
Так и вышло, что пещерные родители, которые не высовывались и старались быть как все, имели больше шансов остаться в племени и прожить достаточно долго, чтобы их малыши выросли и тоже научились не высовываться. И теперь, когда мы предаемся самоуничижению, пусть даже бессознательно, мы сохраняем за собой место в племени.
Самоуничижение в присутствии других родителей — один из способов наладить контакт с окружением. Еще один способ — быть как все, а для этого нужно быть в курсе, как эти «все» себя ведут: как кормят детей, укладывают их спать, учат завязывать шнурки, проверяют уроки. Другие родители могут помочь советом и сообщить важную информацию, но мы неизбежно сравниваем себя с ними, а сравнения никому еще не помогали (уж точно не тому, кто сравнивает). Подходить к каждому взаимодействию с измерительной лентой не слишком приятно, но мы все равно продолжаем это делать, ведь так проще всего установить, поддержать и даже повысить свой социальный статус.
Самокритика и постоянные сравнения, несомненно, вредны. Даже если мы не верим всему, что говорит наш внутренний голос, даже если не считаем себя плохими родителями, чем чаще мы повторяем про себя какое-то утверждение, тем сильнее начинаем в него верить.
Сохранять связь с общиной жизненно важно, но лишь при условии, что эта община состоит из реальных людей, честно и искренне делящихся своим опытом, и что в рамках этой общины вы можете почувствовать себя частью племени. Это ощущение способно возникать и по пути на репетицию детского оркестра вместе с другими родителями, и в искреннем разговоре с друзьями. Но оно вряд ли появится, если ваша община — то есть люди, с которыми вы невольно себя сравниваете, — состоит только из экспертов по родительству и мамочек из соцсетей, живущих совершенно в другом мире и имеющих доступ к другим ресурсам; из тех, кто делится лишь тщательно отобранными и отфотошопленными кадрами из своей жизни, которая не имеет ничего общего с вашей.
Советы этих людей могут быть полезными и релевантными, а могут быть той самой картой, на которой написано, что вы ужасный родитель. Трудно считать себя хорошим, когда смотришь ролик счастливой мамы, которая с улыбкой кормит послушных детей брюссельской капустой и рассказывает, как за один день избавилась от хлама в квартире и пробежала свой первый марафон меньше чем за пять часов. Сравнивать себя с такими людьми — все равно что сравнивать себя с картошкой или пандой.
Презрение к себе и сравнение с окружающими не вредили бы нам так сильно, если бы мы умели замечать эти мысли, отпускать их, а не заглатывать наживку (этому вас и научит эта книга).
Но есть и еще один фактор — свойство людей преувеличивать масштабы катастрофы, предполагать самое худшее. Проблема не в том, что люди любят себя наказывать, просто наш мозг запрограммирован выискивать, замечать и запоминать угрозы и неудачи, как реальные, так и воображаемые. Это неприятно, но разумно: выжили те пещерные люди, кто, увидев извивающуюся штуку на земле, решил, что это змея, а не палка, и отпрыгнул в сторону, а не те, кто наклонился ее подобрать. Тревожные пещерные люди запомнили и многократно проиграли в уме ситуацию с палкой и змеей и, в следующий раз увидев на земле похожий предмет, реагировали быстро и решительно. Их дети имели больше шансов выжить, а с точки зрения эволюции это и есть смысл нашего существования.
Все мы — вы, я и прочие родители с нервными тиками, тревожными расстройствами и привычкой ожидать худшего — потомки этих гипербдительных, быстро реагирующих на опасность пещерных мам и пап, которые делали все возможное, чтобы их дети выжили. Именно их ДНК сохранилась, а их тревожная и обсессивная манера воспитания, призванная любой ценой сохранить ребенку жизнь, передалась их детям, детям их детей, всем последующим поколениям и дошла до наших дней.
Еще одним важным фактором является «ошибка подтверждения». Человеческое свойство считать себя ответственными за то, что находится вне нашего контроля, становится и причиной, и следствием уверенности в собственной никчемности. Один раз решив, что мы ужасные родители, мы будем везде находить подтверждения этому убеждению, интерпретировать ситуации именно так и запоминать лишь то, что согласуется с этой гипотезой. Однако это не значит, что гипотеза правдива и с нами что-то не так. Просто так устроен наш мозг.
Воспитание: мы выросли в несовершенном мире
Даже те, чье детство было относительно нормальным, в тот или иной момент своей жизни сталкивались с критикой, буллингом и издевательствами. Дети не любят тех, кто отличается: слишком тонких или толстых, с труднопроизносимыми фамилиями или другим цветом кожи. Оглядываясь на свое детство, взрослый человек знает, что был не виноват во всем, что случилось с ним тогда, все это — предсказуемый (хоть и ужасный) итог жизни в глубоко несовершенном и нетерпимом мире. Но ребенок понимает лишь одно: окружение его не принимает, следовательно, с ним что-то не так. Даже взрослые в глубине души иногда продолжают верить, что с ними что-то не так, хотя, естественно, это неправда и никогда не было правдой.
Но допустим, вы ничем не отличались от своего окружения (или ваше отличие не слишком бросалось в глаза) — даже в таком случае вы вряд ли никогда не сталкивались с критикой и насмешками. Они могли исходить от родителей, братьев и сестер, хулигана из седьмого класса, который дергал вас за лифчик и толкал в раздевалке. Кто-то наверняка относился к вам плохо и провоцировал в вас чувство собственной никчемности, непригодности, бесполезности. И этот кто-то необязательно был злым или ненавидел вас; просто, как и вы, он воспитывался в культуре, семье и общине, где насмешки и презрение считались нормальной реакцией на жизненные трудности и хаос. Какой бы ни была причина, что бы ваши обидчики ни говорили и ни делали, к вам это, скорее всего, не имело отношения. Эти слова и действия вообще могли быть бессмысленными. Но людям свойственно зацикливаться на чужом мнении, так уж они устроены, а для детей чужое мнение и вовсе очень важно.
Заметьте, я говорю о тех, у кого было нормальное детство. Но и есть и те, кому повезло меньше. Травмы, родительское пренебрежение, насилие приводят к глубокому укоренению чувства собственной никчемности и стыда. Дети склонны винить себя во всем плохом, что с ними происходит, даже если они в этом не виноваты. Ребенку очень больно считать себя причиной родительского гнева или пренебрежения, но с детской точки зрения так безопаснее, чем поверить, что родитель — единственный человек на свете, который должен любить ребенка и защищать, — способен причинить ему боль или не может о нем позаботиться. От подобных укоренившихся убеждений очень сложно избавиться даже по прошествии многих лет.
Так что у каждого человека есть травматичная история из детства, а у большинства людей таких историй много. Это мог быть один жестокий опыт, навсегда изменивший восприятие действительности, или повторяющаяся травма, после которой осталось глубокое ощущение стыда и сомнения в себе. Убеждения в своей никчемности и бесполезности, заложенные в детстве, могут сохраниться и у взрослого человека, и, если это так, боль от вторых и третьих стрел будет сильнее в разы. Даже если человек понимает, что это ерунда и виноват на самом деле другой, полностью избавиться от этих убеждений очень сложно.
Реальность, или Наша жизнь сейчас: воспитание детей — это хаос